В ответ раздался взрыв разудалого смеха.
— Я бы, может, и заметил ее бедра, — ответил Арнсуорти, — но начал осмотр сверху. Не мог отвести взгляда от этих пламенеющих волос. Пришлось силком заставить себя посмотреть чуть ниже, и тут я увидел ее грудь и на этом надолго застыл. Никогда еще не был более благодарен Богу за свой монокль.
Второй взрыв был еще громче.
— Если эта женщина надеется… — начал Этеридж.
— Леди, — поправил Стивен незнакомым холодным, отрывистым тоном, которым, как вскоре понял, говорил раньше с камердинером, — была гостьей на балу моей сестры и как таковая заслуживает уважения, учтивости и джентльменской сдержанности, как любая благородная дама. Она никогда не была и не будет потаскушкой, лишенной всяческого достоинства, и не должна становиться предметом гнусных сплетен. В моем присутствии никто не смеет говорить о ней непочтительно, если только не хочет ответить мне где-нибудь на лужку ранним утром.
Все разом потрясенно уставились на него с открытыми ртами: совсем как Филбин.
Стивен стиснул зубы и стал смотреть вперед, чувствуя себя полнейшим идиотом и изнемогая от гнева. Еще одно неосторожное слово — и он готов бросить перчатку им в лица и драться на дуэли со всеми сразу. За одно неосторожное слово…
— Тревожитесь за репутацию леди Шерингфорд? — спросил Этеридж, прерывая неловкое молчание. — В этом нет нужды. Никто в здравом уме не поверит, что этой женщине… леди… послали приглашение. Правда, ваша сестра и Шерри справились с ситуацией. Леди Шерингфорд побеседовала с ней, Шерри-танцевал, потом они послали Морленда пригласить ее на танец… или все было наоборот? После ужина мать Шерри прогулялась с ней по бальному залу. Сегодня все только и говорят о том, что бал имел огромный успех, отчасти и из-за появления леди Паджет. Вам нечего опасаться, старина. Большинство моих знакомых джентльменов всегда считали Шерри чертовски хорошим парнем, достаточно смелым, чтобы сделать то, что он сделал тогда. Остальные мужчины только о том и мечтают, да боятся переступить границу. И даже леди начинают смягчаться. И все благодаря вашей сестре, самой порядочной леди из тех, кого желает встретить всякий мужчина.
Со стороны остальных донеслось утвердительное бормотание. Неловкая сцена закончилась тем, что все остановились обменяться приветствиями с другой компанией всадников.
Но гнев не оставлял Стивена весь остаток утра. Потом он целых полчаса вел поединок в боксерском салоне Джексона, а покинув салон, отправился в клуб «Уайтс», где засел в читальном зале с газетой, которую держал перед лицом так, чтобы никто из вновь прибывших не потревожил его.
По природе Стивен был человеком веселым и благожелательным, однако сегодня сидел с таким неприступным видом, словно примерз к креслу, и пронзил злобным взглядом единственного смельчака, посмевшего кивнуть ему и улыбнуться.
Он не прочитал ни единого слова.
Он попал в ловушку, из которой не было достойного выхода.
Он проснулся, сгорая от стыда. Потому что взял Кассандру быстро, даже не сняв одежды, а потом тут же заснул и проспал до рассвета. Должно быть, спал он очень крепко. Господи, он даже не проснулся, когда она застегнула ему брюки, встала и оделась. И сидела у туалетного столика, лениво покачивая ногой. Словно долго ждала, пока он вернется к реальности.
Единственным способом оправдаться было снова заманить ее в постель, сорвать с себя и с нее одежду и любить ее очень медленно и нежно. Но оказалось, что она установила капкан и поймала его, и он ничего не смог поделать. Даже ядро с цепью не могло бы удержать его надежнее.
Муж жестоко обращался с ней. Должно быть, он ужасно ее унизил, если она взяла пистолет и выстрелила ему в сердце.
Было ли это убийством?
Или это — самооборона?
Стивен не знал ответов. И ему было все равно.
Кассандра пробудила в нем жалость и рыцарские чувства, что и намеревалась сделать.
У нее отобрали все, что полагалось по праву вдове умершего богатого аристократа. Все, что она должна была получить. Пасынок выкинул ее на улицу, пригрозив подать в суд, если она вернется или попытается обратиться к адвокатам.
Она бедна, но Стивен не знал точно, насколько именно. Каким-то образом она добралась до Лондона и сняла этот мрачный, убогий дом. Но он догадывался, что она очень близка к нищете и уже дошла до отчаяния. Вчера она явилась на бал к Мэг, рискуя быть выброшенной из дома на глазах у всего света. И сделала это, чтобы найти богатого покровителя. Сделала это для того, чтобы не стать бездомной. Не просить милостыню на улицах.
Он не верил, что она преувеличивает свою бедность.
И он был избранным ею спасителем.
Он показался ей ангелом. Она узнала его имя. Поняла, что он очень богат. Решила, что он легкая добыча. И оказалась права!
Стивен так яростно перевернул газетный лист, что уголок оторвался и остался в его руке. Остальная часть газеты с громким шелестом упала на колени. Несколько джентльменов пристально и неодобрительно уставились на него.
— Ш-ш-ш, — прошипел лорд Партетер, хмурясь поверх очков.
Невзирая на шум, Стивен привел испорченную газету в некое подобие порядка и снова спрятал за ней лицо.
Кассандра оказалась права, потому что он испытывал жалость к ее судьбе — хотя знал о ней не так уж много — и сочувствие к ее бедности. Он не мог выйти из этого дома свободным, равнодушным к этой женщине человеком. Не более, чем оказался бы способен повалить ее на пол и бить ногами, пока не сломает ей ребра.
Он мог бы предложить ей содержание без всяких условий, и эта мысль даже приходила ему в голову. Никому не позволено быть столь безобразно богатым, как он. Стивен даже не хватился бы той суммы, которая позволила бы Кассандре жить скромно, но безбедно.
Но он не решился. Подозревал, что за этой маской презрительно улыбающейся, бесчувственной сирены, возможно, крылись остатки гордости, которую пытался выбить из нее муж. Она, конечно, откажется от милостыни.
Кроме того, не может же он предлагать деньги каждому, кто расскажет ему трогательную историю!
Поэтому ее нищета останется в его мыслях и на его совести. Поэтому он был вынужден предложить ей абсурдно высокие деньги за сексуальные услуги, в необходимости которых сильно сомневался. Мало того, был почти уверен, что не хочет этого.
Бывало, что он платил женщинам, и всегда больше, чем те просили. И раньше не находил в этом ничего особенного. А может, стоило задуматься? Может, его моральные принципы требуют честного пересмотра? Потому что, возможно, все женщины, предлагавшие подобные услуги, делали это из-за необходимости платить за еду и крышу над головой. Вряд ли они занимались бы чем-то подобным ради собственного удовольствия!