Виталию ни разу не удалось поговорить с Тестем, что называется, по душам. Их встречи чаще всего происходили во время каких-то больших, многолюдных торжеств, где общение между ними могло быть лишь отрывочным.
Виталий вдруг понял, что фактически переносил на Тестя своё отношение к тёще и попенял себе за это. Он припомнил ряд случаев, когда ему не надо бы было бычиться, демонстрировать свою независимость, становиться в принципиальную позу, а нужно было просто поддержать разговор с Тестем. Он даже встал с кресла, негодуя сам на себя, и, опершись локтями о перила, долго смотрел на залитый лунным светом ночной город.
Наступал очередной цикл большого полнолуния. Огромный рыжий диск медленно выползал между двух высоток, приковывая к себе взгляд Виталия и отрешая его от беспокойных мыслей. Он впервые обратил внимание на дисгармонию между беспорядочностью хаотично разбросанных в безоблачном чёрном небе звёзд и аккуратностью чётко расчерченной освещёнными прямыми улицами городской застройки. Мимоходом подумал: «Там — Природа! Здесь мы — называем себя венцом Природы. Ее упорядочиваем или сами себя? Иного занятия у нас нет, но долго ли она будет это терпеть?» и вернулся к своим прежним мыслям.
— Позвоню ему завтра. Вряд ли Тесть откажет своему единственному зятю поужинать вместе после работы.
И с лёгким сердцем отправился спать.
***
Секретарша Тестя, узнав, кто звонит, почти сразу их соединила. Тесть без удивления и с шутливой весёлой ноткой в голосе первым поприветствовал зятя. Предложению поужинать не удивился и, лишь с минуту поразмышляв, согласился встретиться в тот же день. Единственным условием он поставил выбор заведения «где-нибудь в пределах километра-другого, чтобы потом можно было бы хорошо проветриться до дома».
В ресторане, в ожидании заказа, Виталий без утайки рассказал тестю о свой загранпоездке и взятом на себя поручении. О предпринятых уже им действиях, встречах с Георгием, он пока решил умолчать. Тесть, уточнив некоторые детали, нашёл поведение Виталия вполне адекватным ситуации и, упреждая вполне ожидаемую просьбу зятя о совете или помощи, шутливо спросил:
— Что тебя в этом деле прельщает больше: желание заработать или в тебе проснулся прирождённый сыскарь, дремавший втуне? Я бы при таких скудных исходных данных не рискнул испытывать судьбу.
Виталий поддержал такую тональность разговора:
— А чем черт не шутит! Упустить шанс, не попробовать себя в роли ищейки было бы неразумно. Какие мои годы!
— У тебя, вероятно, уже есть план действий, с чего собираешься начать? — перешёл к делу Тесть.
— Считаю, что нужно первоначально восстановить биографию матери, — приступил Виталий к изложению своего алгоритма действий. — Только тогда можно будет приниматься за поиски дочери. Единственная зацепка — указание в завещании места рождения Полины Заикиной. Смоленская область.
— Логично, — сказал Тесть, — хочешь туда съездить, архивной пыли поглотать? Хорошо, когда речь идёт о людях, родившихся в послевоенный период. А если более ранний период, особенно, военный? — Он с сомнением покачал головой. — Смоленская область долго была в оккупации. Город подвергся почти такой же разрухе, как и Сталинград. Так, какой у тебя план действий?
— Мне бы получить допуск в Смоленские архивы, такой допуск, чтобы мне там оказали содействие, — перешёл Виталий к вопросу, ради которого затеял эту встречу. — И второе, я бы хотел получить консультацию от профессионального архивиста, сотрудника центральных архивов, что и как там устроено.
Виталий умолк, взял свой полупустой бокал и опустошил его почти до дна. Тесть, прихлёбывая вино мелкими глотками, задумчиво молчал. Потом произнёс уверенно:
— Думаю, все это будет нетрудно устроить. У меня ведь первоначальное образование — историко-филологическое. В архивах бывать приходилось и кое-какую информацию о них я мог бы тебе и сейчас дать. Но ты прав, здесь должен быть дока во всех деталях, знакомый со смоленскими архивами. Мне надо будет восстановить кое-какие контакты, я ведь кардинально отошёл от этой области деятельности. Проконсультируюсь насчёт полноценного допуска.
Денёк-другой мне дашь?
— О, конечно, я так рад, что вы не посчитали это за самонадеянность, за глупое мальчишество…, — Виталий не скрывал своего удовлетворения готовностью Тестя помочь ему.
— Ладно, ладно, пустое, — прервал его тот, — давай за успех твоего предприятия и по домам, там уже беспокоятся. Хорошо посидели, — подытожил он, протягивая свой бокал, чтобы чокнуться с Виталием.
Глава 5. В АРХИВАХ
ДОСЬЕ ВОЕННОПЛЕННОГО Н.В. фон КРАУЗЕ
По большому счету Георгий не горел особым желанием заниматься «авантюрой Алгоритма». Так называл он затею одноклассника про себя. И пугая Виталия сложностями архивной работы, он втайне надеялся, что энтузиазм того остынет. Тем более, что Георгий не был уверен в хорошем заработке.
Но приближалось время его очередного отпуска. А он, по словам жены, не умел отдыхать «как другие люди» и обычно уже через неделю, отоспавшись как следует, начинал тяготиться бездельем, где бы не находился: дома ли, на даче ли, тем более на курорте. Поэтому он решил убивать отпускное время, согласившись на сотрудничество с Виталием. Был ещё один момент, который способствовал этому. Его заинтересовало упоминание Виталием военного прошлого фон Краузе и его русского плена. И в силу уже чисто профессионального интереса он был готов поковыряться в прошлом этого немца.
Но объективно существовало и другое обстоятельство, которое побуждало Георгия заняться этим делом. Дед Виталия погиб на той войне и с тех пор, как он ещё малышом узнал об этом, в нем долго жила детская жажда мести в отношении «фрицев». Со временем, конечно, это чувство трансформировалась во что-то иное. Он не знал, как ему его определить, но своё выражение оно сейчас нашло в его живом интересе к судьбе этого немецкого солдата.
Однако нужно было как-то утрясти вопрос с изучением прошлого Краузе в своём ведомстве. Хорошенько поразмыслив, Георгий решил обратиться к своему непосредственному начальнику с сообщением о якобы случайно оказавшейся в его распоряжении информации. Он представил дело таким образом, что случайно встреченный им одноклассник в дружеской беседе упомянул, что занимается поисками русских наследников бывшего немецкого военнопленного. По приподнятым бровям начальника отдела Георгий понял, что нужно заверить того, что этому однокласснику ничего не известно о настоящей профессии Георгия. Что он и сделал.
— Ты понимаешь, какая занимательная вещь эти военнопленные немцы, — хмыкнул Начальник, старый службист, много чего повидавший на своём веку. — Мне приходилось общаться с теми, кто ими занимался. Рассказывали, что, казалось бы, рядовой из рядовых, простой окопник, в лагере тише воды, ниже травы, а копнёшь чуть глубже и на тебе: если не военный, то уголовный, по нашим понятиям, преступник. Они даже возрастную закономерность установили, не знаю, правда, насколько она состоятельна