Читать интересную книгу Войны Рима в Испании. 154—133 гг. до н. э. - Гельмут Симон

§ 3. Успехи Квинта Фабия Максима Эмилиана

В дальней провинции борьба в 145 и 144 гг. не прекращалась. В эти годы действовали, очевидно, несколько лузитанских армий[168], и, видимо, не во всех операциях против римлян Вириат принимал участие сам. Но против нового консула в 145 г. он выступил лично. Консулом же был Квинт Фабий Максим Эмилиан, старший брат Сципиона Эмилиана, получивший командование в войне против Вирйата{203}. Поскольку другой консул 145 г., Луций Гостилий Манцин, добился этой магистратуры явно на основании своих военных заслуг, которыми он мог похвастаться (Plin. Mai. NH, XXXV, 23){204}, вполне вероятно, что выборы не обошлись без трудностей для Фабия (о выборах сохранилось красноречивое свидетельство Диодора — XXXIII, 1, 3). Фабий Эмилиан, по собственному шутливому признанию, всю жизнь оставался в тени своего более знаменитого брата, не считая участия в Персеевой войне, во время которой разница в возрасте делала его более заметным (поэтому позднее не раз случалось, что его упоминали лишь в том случае, если только находился повод упомянуть о Сципионе){205}. Как уже говорилось, он, по-видимому, находился в Испании со Сципионом (Plut. Apophtegm. Scip. Min., 10); в 149 г. он был претором на Сицилии (Polyb., XXXVI, 5,8). Возможности в должной степени проявить свои полководческие таланты Фабий Эмилиан, пожалуй, еще не имел, однако отцовская школа и дарования брата давали основания предполагать их и в нем[169]. Войска, которыми располагал Фабий, были настолько же малочисленны, насколько и малобоеспособны. Он прежде всего отказался от набора ветеранов, только что вернувшихся из Африки, Греции и Македонии, и удовольствовался новобранцами. В результате его войско составило, включая испанские вспомогательные отряды, 15 000 пехотинцев и 2000 всадников (Арр. Iber., 65, 274, о численности армии см. экскурс, § 3) — небольшая цифра для консульского войска, если вспомнить, например, о преторских армиях Ветилия и Плавтия (поскольку они должны были состоять из двух легионов, последние могли иметь нестандартную численность{206}).

После переправы по морю Фабий прибыл со своим войском в Урсону (ныне Осуна, к югу от Эсихи, см. CIL, II, р. 191 sq., у Аппиана — Орсон (Арр. Iber., 65, 274, а также 16, 61), ср.: Diod., XXXIII, 21). Он не стал вступать в сражение с находившимися неподалеку лузитанами, дав войску как следует потренироваться. Фабий даже переправился на кораблях в Гадес, чтобы совершить там жертвоприношение в храме Геркулеса (Арр. Iber., 65, 274—275). В его отсутствие Вириат добился новых побед над римлянами. Он атаковал отряд, занимавшийся заготовкой дров, и нанес ему тяжелый урон; устрашенные, его остатки обратились в бегство (об опасностях, с которыми была связана заготовка дров, см. с. 82). Когда помощник командующего построил их для битвы, они были окончательно разгромлены Вириатом (о помощниках командующих см. экскурс, § 3). Лузитаны захватили богатую добычу (65, 276). После возвращения Фабия Вириат постоянно вызывал его на бой (65, 276). Тот, однако, уклонялся от сражения. Не отваживаясь вступать в битву со всем войском, он продолжал тренировать своих воинов. При этом дело все чаще доходило до стычек, с помощью которых Фабий хотел, чтобы его войска привыкли к противнику и обрели мужество. Фуражирам он всегда давал для сопровождения готовых к бою солдат и даже обеспечивал им прикрытие конницей; он делал это по примеру своего отца, поступавшего подобным образом в Македонии. Так прошел первый год кампании Фабия Эмилиана в Испании, ознаменованный мероприятиями по установлению disciplina и осторожным ведением войны в духе Эмилия Павла (65, 27; отец Фабия упоминается, помимо Аппиана (65, 273 и 277), у Веллея Патеркула (II, 5, 3): «Фабий Эмилиан чрезвычайно прославился в Испании дисциплиною по примеру Павла (Fabius Aemilianus Pauli exemplo disciplinae in Hispaniae fuit clarissimus)»).

Зимой в Риме дебатировался вопрос о продлении его полномочий. Новые консулы 144 г. Сервий Сульпиций Гальба и Луций Аврелий Котта{207} добивались того, чтобы Дальняя Испания была объявлена консульской провинцией и тем самым попала под управление одного из них. После этого, однако, каждый из них желал получить назначение туда, и дело разрешилось острым спором в сенате. Жадность Гальбы в Риме была общеизвестна, равно как и трудное имущественное положение Котты (будучи народным трибуном, он пытался уклониться от обязательств по отношению к заимодавцам, пользуясь своею sacrosanctitas: Val. Max., VI, 5, 4). Когда в сенате спросили мнение Сципиона Эмилиана по обсуждаемому вопросу, он ответил следующими словами: «Я думаю, что туда нельзя посылать ни того, ни другого, ибо у первого ничего нет, а второго ничто не насытит» (Val. Max., VI, 4, 2). Это высказывание решило исход дела не в пользу консулов, и тем самым Сципион автоматически добился того, что вопрос решился в пользу Фабия, которому было продлено командование на 144 г.{208} — первая пророгация консуляров в Испании со времен Гнея и Публия Корнелия Сципионов, консулов 222 и 218 гг. Это решение, несомненно, было благоразумным в политическом отношении, поскольку Фабий получал, таким образом, возможность и дальше использовать приемы, которые он применял в год своего консульства. Очевидно, проведя зиму с войском в городах дальней провинции (последующее по: Арр. Iber., 65, 278), Фабий уже в качестве проконсула начал энергично действовать против лузитан со своей достаточно натренированной армией. После Лелия он был вторым римским командующим, который разбил храбро сопротивлявшегося Вириата (см. экскурс, § 3). Фабий захватил два города, которые находились в руках Вириата. Один из них он отдал на разграбление, другой приказал сжечь[170]. Вириат обратился в бегство близ местечка под названием Бекор[171] и понес при этом тяжелые потери от преследовавших его римлян. В результате Hispania Ulterior была впервые за эти годы очищена от лузитан. В качестве штаб-квартиры на зиму 144/143 г. Фабий избрал Кордубу.

Глава III.

143-139 гг.: НОВАЯ ВОЙНА В КЕЛЬТИБЕРИИ. КОНЕЦ ВИРИАТОВОЙ ВОЙНЫ

§ 1. Успешное ведение войны Квинтом Цецилием Метеллом в Кельтиберии

Победы Фабия Эмилиана, однако, имели для римлян неожиданные и нежелательные последствия. Думается, что Вириат здесь единственный раз — если не считать заключения им позднее мира с Сервилианом — поступил как человек государственного ума. Он осознал смертельную опасность для лузитан целеустремленного ведения войны римлянами, какое продемонстрировал Фабий Эмилиан. В этот момент ему удалось склонить к отпадению от римлян кельтиберские племена ареваков, беллов и титтов (Арр. Iber., 66, 279). Если их прежняя борьба являлась косвенным следствием лузитанских побед, то теперь ситуация была совершенно иной. Почему кельтиберы поддались настояниям Вириата, мы не знаем (их отношения с лузитанами больше напоминали соперничество — Арр. Iber., 56, 237; Diod., XXXI, 42). Вероятно, это было проявлением пробудившегося чувства национальной солидарности. Или в них заговорила гордость, которой льстили просьбы со стороны Вириата?[172] Новая война в Кельтиберии с самого начала была опаснее, чем та, которая вспыхнула в 154 г., поскольку на сей раз охватила целые области Ближней и Дальней Кельтиберии.

Теперь с еще большей силой разгорелась та война, которую современники Полибия называли «огненной войной» par excellence: «Так необычны были ход этой войны и непрерывность самих сражений. Действительно, в Элладе и Азии ведомые войны кончаются, можно сказать, одной, редко двумя битвами, и самые битвы решаются одним моментом первого набега или схваткой воюющих. В войне с кельтиберами все было наоборот. Обыкновенно только ночь полагала конец битве, ибо люди старались не поддаваться усталости, не падали духом, не слабели телом, но всегда с новой отвагой шли на врага и опять начинали битву. Зима не только не прерывала войны в ее целом, она едва ли даже нарушала последовательность открытых сражении» (XXXV, 1, 2-5. — Пер. Ф. Г. Мищенко). Почти не вызывает сомнений, что Полибий излагал эти соображения в связи с началом войны в 154/153 г. Также почти бесспорно и то, что вспыхнувшая в 143 г. война полностью подтвердила справедливость сказанного, что, впрочем, было очевидно уже в связи с боевыми действиями, охватившими Дальнюю Испанию начиная со 148 г.[173]

Когда в 144 г. одержал свои победы Фабий, римляне решили доверить ведение войны против кельтиберов одному из консулов 143 г. На этот год консулами были избраны две весьма своенравные личности, патриций Аппий Клавдий Пульхр{209}, впоследствии тесть Гая Гракха, и Квинт Цецилий Метелл{210}, после подавления восстания Андриска заслуживший прозвище Македонского. Несмотря на эти славные деяния, Метелл был нелюбим народом за свою суровость и дважды терпел неудачу при домогательстве консулата (Auct. de vir. ill., 61,3). Можно уверенно предположить, что Метелл при своих полководческих дарованиях и опыте охотно взялся за дело. Мы знаем, что Аппий Клавдий всеми способами стремился обрести военную славу (Oros., V, 4, 7). И нам также известно, что консулы получили свои провинции по жребию, причем Аппию Клавдию досталась в качестве таковой Италия (Dio Cass., XXII, 74)[174]. Отправка сурового воина Метелла диктовалась отнюдь не соображениями государственного порядка. То же можно сказать и об Аппии Клавдии, который не снискал славы во время спровоцированной им войны с альпийским племенем салассов (Dio Cass., XXII, 74; Oros., V, 4, 7) и мог теперь стать наместником Ближней Испании. Но дело не только в соперничестве обоих консулов: Метелл находился в состоянии острой вражды (inimicitia) с другими представителями нобилитета. Мы знаем об этом в отношении Сципиона Эмилиана (Plut. Apopht. Caec. Met., 3; Val. Max., IV, 1, 12; Cic. De rep., I, 31; Brut., 81; Lael., 77; De off., I, 87) и близко стоявшего к нему Луция Фурия Фила (Dio Cass., fr. 82; Val. Max., III, 7, 5), так же как и консула 141 г. Квинта Помпея (Val. Max., VIII, 5, 1; Cic. Pro Font., 23; Dio Cass., fr. 82). Тем не менее Метеллу удалось получить в свое распоряжение значительные военные силы (Арр. Iber., 76, 322), соединив набранные им в Италии войска с теми, которые стояли в Испании (в 140 г. срок их службы достиг уже шести лет — 78, 334), войсками претора предыдущего года Гая Нигидия. О строгости Метелла свидетельствует тот факт, что он заставил своего собственного сына служить в центурии, хотя имел право держать его в своем окружении (Frontin., IV, 1, 11). О событиях первого года войны известно немного; действия Метелла против кельтиберов упоминаются как в целом удачные у Евтропия (IV, 16) и Иоанна Антиохийского (FHG, IV, 538, fr. 60). Кентобригу, город, чье местоположение точно не известно, но, бесспорно, находившийся в Ближней Кельтиберии[175], Метелл, будучи консулом, захватил при необычных обстоятельствах (см.: Val. Max., V, 1, 5). В его войске находился в качестве перебежчика знатный житель города по имени Ретоген{211},[176] — признак того, что в Кельтиберии и на сей раз существовала проримская группировка (ср. 153—151 гг.). Метелл уже начал вводить в дело осадные машины, когда осажденные поставили его перед тяжелым выбором: они вывели перед осадными машинами связанных детей Ретогена, чтобы их убило следующим ударом. Сам Ретоген не просил пощады для своих отпрысков. Но Метелл прекратил осаду. Это решение произвело на врагов чрезвычайное впечатление: не только Кентобрига, но и другие кельтиберские города сдались римлянам (такой вывод можно, видимо, сделать из весьма путаных пассажей Валерия Максима).