— Так все-таки — что вам от нас нужно? — напрямую задал вопрос Майк.
— Сперва разделите с нами трапезу, — сказала Мериль.
Красное вино было просто замечательно. Ари, правда, предпочла родниковую водичку, и яростно сверкнула глазами на Мора, который был не прочь осушить еще парочку бокалов. Неизвестно откуда появился большой пирог — судя по запаху, с дичью. Майк потянулся было за ножом — разрезать, но отдернул руку, косясь на эльфов.
— Мы не боимся холодного железа, — усмехнулся Арондель.
— Ага, железа вы не боитесь, колдунов тоже, судя по всему, — хмыкнул Гил. — Тогда на что же вы нас подбиваете? Излагать можете сразу и без предисловий.
И Арондель без предисловий изложил дело. Состояло оно в том, что многократно и нехорошо поминаемый злобн. завоев. (как меж собой именовали приключенцы нынешнего обладателя талисмана) ухитрился насолить не только Светлым эльфам, но и Темным. Причем, сознавая, что в отличие от Светлых те могут просто собрать войско и всыпать ему по первое число, он решил выключить их из игры. Простым и доступным террористам всех времен, миров и народов способом, а именно взятием заложника. Точнее, заложницы.
— Во зараза-то! — сказал Мор.
Похищенная, которую звали Хиллелиль, принадлежала к княжескому роду, происходящему от самой Атаренны Огненный Вихрь — кто это такая, приключенцы по своей необразованности не знали, но почему-то это было очень важно. Помимо всего остального, она одна пела песни чар, и потому, как уяснили путешественники, Темные эльфы не могли теперь проводить какие-то очень важные обряды/ритуалы/празднества, и самому существованию их племени угрожали бедствия и, возможно, полная погибель.
— Что ж с вами может произойти — вы ведь бессмертные! — удивилась Инка.
— Истаем, превратимся в духов, — грустно ответила Мериль. — А может быть, станем просто мелкой нечистью — вроде леших или болотников…
В поисках управы на злобн. завоев. оч. могуч. мага Арондель предпринял опасное путешествие за Предел, но ничего подходящего не нашел.
— Зато, вполне возможно, возвращаясь, увлек вас за собой, — добавил он.
— Так это твои штучки! — взвилась Тайка. — Газават! Джихад!
— И полная муаддибизация всей страны, — утихомирил ее Майк.
— Словом, катурадж, — заключила Ари. — Значит, нас ты увлек. Соответственно, польза от твоей вылазки была. Так что же все-таки требуется от нас? Выкладывай, не стесняйся, на нас и так уже висит немеряно.
По имевшимся у Аронделя сведениям похититель держал Хиллелиль в своем замке, куда ни один Темный эльф проникнуть не мог — в частности, лично Арондель неоднократно пытался, но обломался. Причиной тому, как пояснила Мериль, были магические защиты невероятной силы. Попросту говоря, пройти через них мог опять-таки только кто-то неподвластный магии.
— То есть мы, — подвели итог приключенцы.
— Ну и что нам с этого будет? — тут же поинтересовался меркантильный Дракон.
— Как не стыдно, сударь! — укорил его Анри. — Дама в опасности, а вы о выгоде!
— А у нас целых три дамы, что теперь? — огрызнулся Дракон.
— Три дара дадим мы вам, — сказала Мериль. — Они помогут в пути.
Дарами оказались металлическое зеркальце размером чуть больше ладони, серебряное колечко — побольше, чем на палец, но поменьше браслета — как раз стянуть треснувшую Тайкину флейту, — и синий камешек в простенькой оправе, нацепленный на плетеный кожаный ремешок.
Девицы живо поделили дары меж собой. Колечко, естественно, перекочевало на Тайкину флейту, зеркальце уцепила Ари, а камешек достался Инке.
— И что с этими фенечками делать? — спросила Инка как бы про себя.
Из объяснений стало ясно, что Тайкина флейта теперь может служить универсальной музыкальной отмычкой для любых дверей заколдованных и нет. Зеркальце являлось мощным наступательно-оборонительным оружием, а конкретно — разоблачало любые иллюзии и детектировало магию. Лунный свет, отраженный им, усыплял любого носителя разума, не смогшего или не успевшего защититься, а солнечный зайчик — повергал оного же носителя в состояние ступора. Ари, которая всегда была не прочь ввязаться в драчку, но со времени попадания в Фэери лишенная такой возможности из-за отсутствия оружия, возликовала. Свойства синенького камушка были объяснены столь туманно, что приключенцы ничего не поняли, а на просьбу разъяснить что-либо поподробнее Темные эльфы только пожали плечами.
— У эльфа и ветра не спрашивай совета… — подвела итог Инка и, недолго думая, нацепила его вместо хайратника.
Потом стали петь песни. Впоследствии наши герои мало что могли припомнить о песнях эльфов, Аронделя и Мериль. Помнили только, что было прекрасно, светло и печально — таково уж свойство эльфийских песен, что они вызывают чувства слишком сильные, иной раз непереносимые для слабых человеческих сердец.
Зато Илли запела балладу — не поймешь, не то серьезно, не то в насмешку:
На Элисон Грос посмотреть-то страшно,Лютая ведьма Элисон Грос.Она меня заманила в башню,А может, нечистый меня занес.К себе на колени меня посадила,И голос ведьмы вкрадчивым был:"Уж как бы я тебя наградила,Когда б ты, красавчик, меня любил!"
Тут вступил мужской голос (в дальнейшем именуемый вторым):
Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,Других на удочку лови!Ни через год, ни в эту ночьНе купишь ты моей любви!
Затем снова Илли:
Дала мне золотую чашуСияла чаша при свете дня:"Твой дом я золотом украшу,А ты, красавчик, люби меня!"
2-й голос:
Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,Других на удочку лови!Ни через год, ни в эту ночьНе купишь ты моей любви!
Илли:
Пурпурный плащ, как пламя, яркий,Она показывала, дразня:"Уж я не поскуплюсь на подарки,А ты, красавчик, люби меня!"
2-й голос:
Прочь, ведьма, прочь, убирайся прочь,Других на удочку лови!Ни через год, ни в эту ночьНе купишь ты моей любви!
В голосе Илли появились зловещие нотки:
Трижды она повернулась кругомИ протрубила в зеленый рог.Клялась луной, что покончит со мнойПрежде, чем выйду я за порог.Она бормотала лихие слова,Она кружилась быстрей и быстрей,И вот закружилась моя голова,Я к ведьме шагнул — и упал перед ней.
2-й голос:
И сделался я безобразным червем,По ветке дубовой ползаю я.Меня навестить в лесу глухомПриходит Мелдис, сестра моя.Она меня чешет серебряным гребнемИ проливает потоки слез.Но лучше карабкаться по деревьям,Чем целоваться с Элисон Грос!
Мужскую партию пел Арондель, причем когда дошло до слов "и сделался я безобразным червем", лицо его приобрело такое выражение, будто сделаться безобразным червем было целью и венцом его жизни. Из этого наши приключенцы сделали вывод, что эльфам тоже не чуждо чувство юмора.
Софи, которая весь этот звано-незваный ужин сидела тише мыши, тоже пела, и песня была достойна эльфов:
Все было. Как было — скажешь ли?Цвело, ликовало — веришь ли?Зов прожитых дней — обманешь ли?Что сбыться могло — проверишь ли?Всех месяцев вина пряныеЗабродят в крови неистово:Апреля — багрово-алоеИ августа — золотистое.Немыслимым светом раненаИ снами душа источена.Венец золотой изгнанияМы сами себе пророчили.Вернешь ли? Червонным золотомЗаплатишь ли за пропавшее?За дни, что однажды прожиты,За дни, как листва, опавшие?Изгнания дни печальныеРассыпав земными звездами,Молитв, сновидений, чаянийОтраде одной мы отданы.Мир грез и видений, снова лиТвои очертанья выступят?Мольбы покаянной слово лиИз дымки твой берег вызовет?
Чтобы не ударить в грязь лицом, наши герои дали гитару Мору и заставили петь:
Серебряный свет луныКоснулся зеленой листвы,И в сумрачном воздухе Мирквуда вновьЯ слышу дыханье весны.По еле заметной тропеСтупает мой конь в тишине.Он знает дорогу к тем дивным местам,Где вольно и радостно мне.И вспыхнут в ночи кострыСквозь ветви, кусты и стволы,Там ждут меня эльфы, там струны звенят,Приветствуя праздник весны.
Тут Гил, никогда не забывавший о деле, напомнил, что дары дарами, квэсты — квэстами, а в порту не худо бы очутиться, пока не кончился отлив. И тут-то обнаружилось, что убывающая луна как была едва видна на востоке, так и висит все там же, не сдвинувшись ни на градус.