Чутье подсказало Роберу, что это связано с тем самым делом, которым интересуется Мишель. В числе требующихся специалистов были и чертежники. «А почему бы Андре не завербоваться туда?» — подумал Робер.
Андре и Робер жили в одном доме. Робер сразу же отправился на квартиру своего друга.
— Послушай, — начал он, — ты видел новое объявление?
— Видел. А что?
— Мне кажется, что это связано с тем важным делом, о котором я должен разузнать. Если бы ты нанялся туда, нам удалось бы кое-что выяснить.
— Ты так думаешь?
— Конечно. По крайней мере, можно попытаться.
Андре одолевали сомнения. Спокойный по характеру, усидчивый, он был больше заинтересован в карьере инженера, чем в подпольной работе против немцев.
Однако Робер продолжал нажимать на него, и Андре в конце концов согласился. Через несколько дней вместе с другими добровольцами он должен был явиться на один из парижских вокзалов. Еще не зная, куда его направят, Андре попрощался с Робером. Они условились, что, как только Андре узнает что-нибудь важное, он возьмет отпуск на один день и приедет в Париж.
В течение недели Мишель не получал от Андре никаких известий. Но вот Робер, который уже информировал его об отъезде Андре, позвонил и сообщил, что Андре едет в Париж, и предложил позавтракать втроем у него на квартире.
Это была первая встреча Мишеля с Андре, который произвел на него не особенно благоприятное впечатление. Андре рассказал, что прибыл из Ивранша, деревушки, расположенной примерно в шестнадцати километрах к северо-востоку от Абвиля, что он работает на строительстве площадки около Буа-Карре (это соответствовало описанию Робера). Оказалось, что это одна из площадок, уже обнаруженных организацией Мишеля.
Окончив свой рассказ, Андре вытащил из кармана несколько набросков, из которых вряд ли можно было почерпнуть больше, чем уже было известно Мишелю. С видом человека, довольного тем, что он закончил неприятную работу, и надеющегося, что к нему больше не будут обращаться с подобными просьбами, Андре сказал, что ему пора идти.
— Подожди, — обратился к нему Мишель. — Я хочу кое о чем спросить тебя. Прежде всего скажи, в чем заключается твоя работа в Буа-Карре?
— Я работаю чертежником.
— А в чем заключаются твои обязанности?
— Делаю чертежи самых различных построек.
— И как ты это делаешь?
— Есть типовой проект подобных объектов. Я же вычерчиваю подробные планы для нашей площадки. Это довольно трудное дело, если учесть, что мне никто не помогает. Но тем не менее я справляюсь. Во всяком случае, бош, кажется, мною доволен.
— Бош? Кто он такой?
— Немецкий офицер, руководящий строительством площадки.
— А он что, один там?
— Он один работает постоянно. Остальные бывают наездами.
— Так у тебя действительно ответственная работа?
— Разумеется, — с гордостью заявил Андре. — По сути дела, я и веду всю работу.
— Это интересно, — сухо заметил Мишель.
— Надеюсь, это поможет вам, — нервно проговорил Андре, показывая на наброски. — А сейчас мне действительно нужно идти.
— Боюсь, что это не очень ценный документ, — сказал Мишель. — Конечно, кое-что он нам даст. Но что мне действительно нужно, так это полный и подробный комплект планов, короче, копии тех самых планов, которые ты готовишь.
Андре с ужасом посмотрел на Мишеля.
— Боюсь, что это трудно будет сделать, — пробормотал он.
— Почему же? Ведь ты имеешь законный доступ к ним? Мне казалось, что ты единственный человек, которому это легко будет сделать.
— Верно, — сознался Андре. Чувствовалось, что он волнуется. — Но видите ли… После того как Робер уговорил меня пойти на эту работу, немцы заставили всех нас подписать обязательство, что мы не будем разглашать тайну.
— Это ничего не значит, — оборвал его Мишель. — Мы ведь на войне. Обязательство, данное в таких условиях, ни к чему не обязывает.
Андре пожал плечами.
— Возможно, вы правы. Я просто не подумал об этом.
— Может быть, ты боишься?
Андре не поднимал глаз.
— Об этом я не думал, — сказал он после небольшой паузы. — Но должен признаться, все это очень опасно.
— Хорошо, — ответил Мишель. — Теперь обстановка ясна. Впрочем, это вполне естественно. Мы все боимся, и я больше всех.
Мишель встал и начал ходить по комнате. Робер вышел поговорить с женой, и Мишель остался с Андре.
В принципе Мишель никогда не пытался заставить человека сотрудничать в организации. Исключение составляли случаи, когда не было другого выхода. Сейчас перед Мишелем сидел человек, который мог бы добыть исключительно ценную информацию. Найти другого человека для этой цели не представлялось возможным: Мишель знал, что на других площадках ни один француз не занимал должности выше бригадира.
— Постой, — начал Мишель. — Я должен быть откровенным. Ты имеешь возможность оказать родине большую услугу. Твой долг — выполнить эту задачу. Однако я должен предупредить тебя: если ты откажешься, то будешь виновен так же, как солдат, бежавший с поля боя. И с тобой поступят точно так же.
Андре понимающе кивнул.
— Ну так как же? — Мишель испытующе посмотрел Андре в глаза.
— Если дело обстоит так, то у меня нет выбора.
— Значит, ты сделаешь это?
— Да, — буркнул Андре после небольшой паузы.
— Хорошо. Даю тебе две недели. По истечении этого срока ты должен быть здесь с копиями всех планов. Чем больше подробностей, тем лучше. Договорились?
— Будет трудно выбраться оттуда, — заметил Андре. — Немцы нас никуда не отпускают. Сегодня я приехал без разрешения и должен буду придумать какой-нибудь предлог, когда вернусь.
— Тогда вот что сделай. Примерно через неделю начни жаловаться на боли в животе и попроси разрешения поехать в Париж, чтобы проконсультироваться у своего лечащего врача. Остальное я устрою сам.
— Хорошо. Сделаю все, что смогу.
— Уверен в этом, — сказал Мишель, — А сейчас тебе лучше возвращаться.
В течение двух недель от Андре не было никаких вестей. Мишель уехал из Парижа на юг для встречи со своими агентами и поэтому не имел никаких известий от Робера, служившего связным с Андре. Схемы площадки, сделанные Андре, Мишель отвез в Швейцарию, где его английский напарник еще раз напомнил ему о необходимости самым срочным образом получить более точные сведения.
К, этому времени в Англии уже знали, что в Пенемюнде испытывается самолет-снаряд, похожий на машину, которую видел датчанин на острове Борнхольм.
Между тем Мишель с тревогой думал об Андре. Не ошибся ли он, положившись полностью на такого молодого и к тому же робкого парня? Или, может, он недооценил его? Правда, первое впечатление было неблагоприятным…
Мишель вернулся в Париж за день до назначенной даты. По приезде он сразу же связался с Робером, чтобы выяснить, состоится ли встреча. Ответ был ободряющим: накануне вечером Андре прислал письмо, в котором пишет, что они могут ждать его к завтраку на квартире у Робера.
Когда Мишель приехал к Роберу, Андре был уже там. Еще до того, как они поздоровались, Мишель по выражению лица Андре понял, что тот добился успеха.
Во время завтрака Андре обо всем рассказал. Снять копии с планов не представляло никаких трудностей. Это были планы, которые чертил он сам по немецкому типовому проекту, но с учетом местных условий. За исключением случаев, когда планы требовались на площадке, они хранились в домике, где Андре обычно работал один. Ему только оставалось выждать удобный момент, чтобы снять копии с планов. Эту работу он выполнил в течение двух суток после возвращения из Парижа.
К сожалению, планы оказались неполными. Не хватало одного самого важного плана, и поэтому по-прежнему не было известно, что предполагается установить на бетонированной полосе.
О том, что такой отдельный план существовал и что его не показывали ему, Андре знал. За исключением отрывки нескольких квадратных ям вдоль каждой стороны бетонированной полосы, никаких работ на ней не производилось. Но Андре часто видел, как немецкий инженер изучал ее с синькой в руках. Он заметил также, что всякий раз, закончив осмотр, немец прятал синьку во внутренний карман шинели. Нужно было во что бы то ни стало достать эту синьку, но Андре не знал, как это сделать. Насколько он мог заметить, немец никогда не расставался с синькой и потому не снимал шинели даже в своей конторе, расположенной рядом с конторой Андре.
Андре стал наблюдать за немцем и вскоре установил, что познакомиться с синькой можно только утром, когда немец ходил в уборную. До возвращения немца в контору обычно проходило три — пять минут. Этим временем и решил воспользоваться Андре.
Однажды утром, как только немец вышел из своей конторы, Андре юркнул к нему и извлек из кармана шинели завернутую синьку.