Читать интересную книгу Джокер и Палач - Борис Иванов

Надо заметить, что гостиную эту он своим видом не украсил. Смахивал Чувырла больше на белесую моль. Только на моль с крысиной мордочкой. Глаза его были вечно красны и безостановочно бегали, словно опасаясь, что пропустят что-то существенное в окружающей обстановке. Например, что-нибудь, что плохо лежит.

Не дожидаясь приглашения, он вальяжно развалился в свободном кресле у журнального столика.

— Ну что, закурим? — осведомился Чувырла, извлекая из кармана грязноватого плаща портсигар. — Отличный «грезничек»... У хорошего знакомого достал партию...

— Я пас, — хмуро бросил Швед, не потрудившись даже повернуться к гостю.

— И почем травка? — поинтересовался Коста, потянувшись за самодельной сигареткой.

— Для вас — в долг, ребята... — добродушно отозвался Чувырла, раздавая самокрутки «зоологам» и нацеливаясь закурить сам. — Почти что даром...

Мутти понюхал цигарку и с видом знатока покачал головой.

— Не бойся! — захихикал Чувырла. — «Товар сертифицирован»!

Он потянулся за большой настольной в виде бронзового дракона зажигалкой и зацепил покрывавший столик плед. Золотистые «орлики» водопадом хлынули на пол.

— Да я смотрю, вы здесь, ребята, не бедствуете... — крякнул Чувырла, нагибаясь, чтобы собрать рассыпавшиеся купюры.

— Убери грабли! — строго сказал ему Коста, грохаясь на колени и торопливо сгребая золотистое половодье в плед.

— Да я что, я — как скажете... — с демонстративной обидой буркнул Макс и присел — уже не на кресло, а на краешек дивана.

Для такого перемещения у него были свои причины. Он наконец-то смог дотянуться до прилепленного под сиденьем «жучка». «Жучок», оформленный под невинный комок засохшей жвачки, ничем не выдавал себя — ничего не излучал, а только заносил в память каждый звук, раздававшийся в помещении. Сейчас дешевенькая память его уже была близка к переполнению. Чувырла без особых усилий снял устройство, определил его в карман и заменил новым. Все это прошло совершенно незамеченным: «зоологи» были заняты сбором купюр с пыльного ковра.

— Ну вы, я вижу, сильно заняты, ребята, — сохраняя обиженный тон, пробормотал гость, поднимаясь с дивана. — Я тогда пошел...

— Да, лучше заходи как-нибудь в другой раз, — виновато пробормотал Мутти, пытаясь бейсбольной битой извлечь забившуюся под шкаф золотистую бумажку. — Ты уж не обижайся...

Каблуки Чувырлы торопливо зацокали вниз по лестнице.

— Я буду не я, — буркнул Коста, прислушиваясь — хлопнула ли входная дверь, — если подлюка не утащил с собой пару сотенных...

* * *

— Твой пропуск, парень! — с ленцой окликнул Гринни мордоворот на входе.

Конечно, бизнес Секача был «священной коровой», неприкосновенной в общем-то для людей Закона. Представить себе налет Городской Стражи на игорный зал Чоп-хауса мог только человек, одаренный большой фантазией и начисто лишенный чувства юмора. Если уж и было от кого ждать подвоха, так только от кого-либо из партнеров и конкурентов Гордона, чего-то с ним не поделивших, или от какого-то закусившего вдруг удила Ордена.

Так или иначе, несмотря на очевидную безнаказанность Секача — хотя бы внешнюю, — тот тщательно соблюдал конспирацию.

Входили игроки и приглашенные зрители исключительно с черного хода, оставив свои роскошные кары на стоянках не ближе чем за квартал от Чоп-хауса. Желающих поставить свои магические монеты на того или иного игрока или на самого себя было гораздо больше, чем мог за раз вместить скромный игровой зал. Поэтому в зал (по очереди, расписанной на полгода вперед) допускались только сами игроки или лица, сподобившиеся предъявить записку, собственноручно написанную Секачом и им же подписанную. Эти автографы тут же на входе и забирали даже у самых важных персон. Во избежание повторного использования

— Я в списке, — коротко бросил Гринни.

— Я знаю парня в лицо, — буркнул второй охранник и заглянул в список. — Монеты с тобой?

Гринни молча предъявил кожаный кисет.

— Записано: «Ставка за четверых», — констатировал охранник. Он пересчитал монеты. — Двенадцать. Проходи!

Следующая пара охранников — в коридоре — обыскала его. Один — вручную, другой — с помощью хитроумного детектора. Третья пара стражей — уже на входе собственно в зал — оставалась совершенно равнодушна. Что входило в функции этих двоих, Гринни не знал.

Зал был убран строго — никаких вульгарных «магических» росписей, никаких атрибутов дешевой кунсткамеры. Только массивный стол для Игры посередине, тяжелые дубовые стулья для шести игроков вокруг. Помост для судей, точнее — скамья на возвышении на три-четыре персоны, отгороженная от зала трибуной-барьером. И в три яруса скамьи для зрителей вдоль стен. Не больше чем на две дюжины мест. Толчея недопустима. Если вы не входили в число личных друзей Секача, то место на такой — не слишком комфортабельной — лавке обошлось бы вам в стоимость неплохого автомобиля. Правда, колу, виски и соленые орешки подали бы вам совершенно бесплатно.

Секач сидел во главе стола. Пока что всего лишь как Хозяин Игры и почетный зритель. Его партия всегда бывала последней. Провожала игроков к столу и рассаживала их по местам модератор Игры — седая как лунь и сухая, как демон пустыни Азазель, Тася Млинская. Ужасная тетка, связываться с которой побаивался и сам Секач.

Гринни досталось место прямо под трибуной судей и напротив Секача. Не самая лучшая позиция. Но спорить не приходилось. Трое игроков, пришедших раньше, уже заняли свои места и тихо сидели, приглядываясь друг к другу. Лишь один из них, Везунчик Тони, явно выделывался на публику. Разминал пальцы с помощью хитроумных упражнений, со значением елозил задом по стулу, бросал то на кого-нибудь из сидящих за столом, то в зал исполненные таинственного смысла взгляды, давая понять, что он на короткой ноге со многими из пришедших поглазеть на Игру богатеев.

«Он вылетит из Игры первым, — отрешенно подумал Гринни. — От силы — вторым. Как эта “дешевая повидла” вообще сюда просочилась?»

Тася провела к столу последних двух игроков и окинула взглядом зал.

Все поняли, что отсчет времени уже пошел.

Последние зрители расселись по местам. Игрокам подали тоник. Везунчик попросил заменить пойло на виски. Ему принесли.

Гонг!

Один удар — предупреждение. Тишина.

* * *

— Напоминаю! — каркающим голосом провозгласила Тася. — Игра идет в три раунда. — В каждом раунде: ставки, розыгрыш костей, размен костей, бросок. Двое выбывают после первого раунда и оставляют ставку в Игре. Двое — точно на тех же условиях — выбывают во втором. Оставшиеся двое могут поделить выигрыш и закончить Игру.

Зачитывая правила, Тася поворачивалась то вправо, то влево. То ли проверяла, не оглохли ли слушатели. То ли давала этим слушателям лицезреть свой аристократический профиль. Профиль этот наводил даже сведущих людей на бредовую мысль о том, что, может, и впрямь существовала в незапамятные времена в Российской, надо полагать, империи (на худой конец в Речи Посполитой) династия князей Млинских.

— В последнем раунде, если игроки решают продолжить Игру, — продолжала она, — выбывает один из двух оставшихся. По желанию Хозяина Игры играется четвертый раунд — с победителем. Победитель не может отказаться. Отказ равен проигрышу. Это всё. Все всё расслышали? Ни у кого уши не заложило?

Ответом ей был тихий гул. Нестройный и невнятный.

Гонг!! Два удара. Полная готовность.

Везунчик Тони демонстративно смаковал виски. Гринни смотрел перед собой. Мимо зрачков Секача. Это у него получалось.

К столу подошел служитель с деревянным подносом. На подносе — кости. Встал за спиной Секача.

— Кто-нибудь желает проверить подлинность инструмента Игры?! — прокаркала Тася. — Повторяю. Тот, кто хочет убедиться в подлинности костей, может это сделать сейчас.

— Дайте-ка сюда на пробу... пару... — небрежно попросили с трибуны судей.

Знакомый голос.

Гринни осторожно посмотрел через плечо. Мэтью Честертон! Во как! Давно Мэта в Семи Городах видно не было. И вот — нате. Один из трех судей... В общем-то, какое Гринни до этого дело? Но любая неожиданность в Игре неприятна. Наверное, потому что отвлекает. Да, конечно.

Служитель почтительно приблизился к трибуне судей, и Мэтью Честертон наугад подхватил с подноса две кости — костяную и металлическую. Для порядка рассмотрел их, положив на ладонь под разными углами. Прислушался к ним, принюхался... Хорошо, что не лизнул.

«Дешевый спектакль, — подумал Гринни. — И все-таки зачем здесь этот клоун? Ведь зачем-то Секач пригласил его сюда. Посадил на судейскую трибуну... В костях Мэт разбирается не лучше любого другого. А в чем он по-настоящему разбирается?»

Какая-то неясная тревога коснулась его души холодным лезвием.

— Я удовлетворен, — сообщил Честертон, возвращая кости на поднос.

Служитель ссыпал содержимое подноса в огромный кожаный кисет, затянул его горловину и принялся с большим почтением перетряхивать его.