Образ жизни, который она вела в последние десять лет, изменил и ее саму. Поэтому разница в их общественном положении почти ничего для нее не значила. Возможно, именно то, что он сам, будучи простым рабочим, должен постоянно бороться за выживание, в конечном счете и поможет ему понять ее… Увы, пока он так ничего и не понял. Это она тоже прочла в его глазах. И это непонимание всегда будет разделять их независимо от того, что она думает о классовых различиях.
При мысли об этом сердце ее болезненно сжалось. Она не может позволить себе полюбить его.
С непроницаемым видом девушка повернулась к Моргану:
– Господи, да что это с вами? – раздраженно спросила Лили, даже не глядя на подгоревшую сковородку, которая все еще была у нее в руках.
– Что со мной? – возмущенно воскликнул в ответ он. – Да я подумал, что уже весь дом в огне!
– Ну так вы ошиблись! – презрительно фыркнула девушка.
Она отвернулась от него, гордо приподняла подбородок и, изо всех сил стараясь сдержать слезы отчаяния, устремилась в кладовую, где стояло большое металлическое ведро для мусора. Раздался стук металла о металл – Лили выбросила в ведро все: и сковородку, и сгоревшие тосты, и остатки масла.
– Что вы делаете?! – Морган был поражен.
– Убираю.
– Убираете? – Он не верил своим ушам. – Так вы, оказывается, убираете?!
– Да, и еще раз да. – Лили упорно отворачивалась от него. Ее горло сдавило от подступивших слез.
– Вы же выбросили сковородку!
– Да, именно так.
– Ее следовало вымыть!
Лили гордо расправила плечи и, мечтая лишь о том, чтобы не разрыдаться от обиды и унижения еще до того, как она доберется до двери, бросила Моргану:
– Можете заняться этим. Не стану вам мешать. Собрав остатки мужества, девушка подошла к кухонной стойке, рядом с которой стоял Морган, и взяла лежавший там листок бумаги. Затем она что-то быстро написала на нем карандашом.
Морган посмотрел вниз.
– Лампа. Стол. Сковорода, – прочел он вслух, затем посмотрел на Лили: – Что это?
Ответил ему Роберт:
– Это вещи, которые Лили испортила за то время, что живет здесь.
– И все это – дело ее рук? Значит, кроме этой сковородки, вы испортили еще лампу и стол?
– О, я забыла внести в список маленький стульчик в стиле ампир, – сказала Лили, сделав забавную гримаску.
– Стул? Но каким образом вы умудрились сломать стул? – Казалось, Морган вот-вот задохнется от гнева.
– Лили подпирала им дверцу погреба, чтобы та не закрылась, – пояснил Роберт.
– Значит, подпирала дверцу погреба? – Морган покачал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.
– Вам обязательно нужно повторять слово в слово все, что говорит Роберт? – спросила Лили воинственным тоном, хотя еще минуту назад мысленно приказала себе сохранять полное спокойствие. – Да, я действительно подложила стул под дверцу погреба.
– Но почему вы сделали это?
– Потому что из подвала по всему дому распространялся отвратительный запах.
– Да, оттуда пахло, – подтвердила Пенелопа.
– Просто ужасно пахло! – добавила Кэсси.
– Если бы вы обратили на это внимание, – обвиняюще глядя на Моргана, сказала девушка, – мне не пришлось бы этим заниматься.
– Лили все так здорово придумала! – восторженно сказала Кэсси, а Лили залилась краской стыда. – Она принесла стул, а Роберт приподнял дверку погреба. Лили поставила стул на ступеньки, что ведут вниз, и Роберт стал опускать дверку, пока она не оказалась на сиденье… – Тут Кэсси съежилась и замолкла.
– И что же произошло дальше? – грозно спросил Морган. Роберт и Пенелопа разразились веселым смехом. Кэсси смутилась и ничего не ответила. Морган повернулся к Лили.
– Так что же произошло? – повторил он свой вопрос.
Лили посмотрела ему прямо в глаза и, с трудом сдерживая подступившие к горлу слезы, выдавила:
– Под тяжестью дверки стул треснул и развалился на две половинки. – И, не дав ему возможности хоть что-то сказать в ответ, добавила: – Ну а теперь, если у вас больше нет вопросов, мне надо подумать, что еще можно приготовить на ленч.
Дети застонали.
– Не волнуйся, Лили, – сказала Кэсси, – мы знаем одного торговца, который продает в парке необыкновенно вкусные сосиски.
Лили тяжело вздохнула: она потерпела поражение. Ужасное поражение! И она вновь вынуждена признать, что абсолютно неспособна стать настоящей матерью этим детям, если не в состоянии справиться с простейшим делом – приготовить лимонад и тосты с сыром. И как вообще она могла надеяться на то, чтобы завоевать Роберта и Пенелопу?
– Конечно, так будет лучше, – произнесла Лили с вымученной улыбкой. – Только не забудьте взять деньги из моего ридикюля.
Затем она повернулась и очень медленно, словно опасаясь упасть, направилась к двери.
Морган смотрел ей вслед. Просто смотрел, будто завороженный, как Лили удаляется из кухни. Он не имел ни малейшего представления, что следует говорить в подобных случаях. Женщинам вообще довольно часто удавалось приводить его в замешательство, но Лили превзошла всех. Сожженные сковородки и сломанные стулья. Не раз за то время, что он пробыл в этом доме, ему приходила в голову мысль, что Лили Блэкмор – просто сумасшедшая.
Дети стояли рядом и смотрели на Моргана. Роберт покачал головой и сказал с презрительным видом:
– Она чокнутая.
И хотя еще секунду назад Морган подумал о ней почти так же, то, что кто-то осмелился произнести эту мысль вслух, привело его в сильнейшее негодование. Почему, он и сам не знал. Несомненно, Роберт был прав. Лили, должно быть, немного не в себе. И все же…
– Пойдемте же! – скомандовал мальчик сестрам. – Я хочу есть.
Дверь черного хода захлопнулась за детьми. Не желая больше думать о Лили, Морган подошел к окну и распахнул форточку в верхней части рамы. Да, подумал он, потребуется немало времени, чтобы как следует проветрить кухню и избавиться от запахов сгоревшего масла и сыра.
Он посмотрел в сторону кладовки. Из ведра для мусора примерно на дюйм выглядывала ручка злополучной сковородки. Она действительно выбросила сковороду, подумал он и покачал головой. Впрочем, ему и не требовалось искать еще одно подтверждение безалаберности и непрактичности Лили – несколько минут назад стук металла о металл буквально оглушил его.
Морган пригладил рукой волосы и вздохнул. Да, Лили Блэкмор, вполне вероятно, действительно сумасшедшая. Чокнутая, как сказал Роберт. Но назвать ее безнравственной у него не поворачивался язык.
Более того, Моргану с каждым днем становилось все труднее и труднее верить в это.
Он вновь – на этот раз с сомнением – покачал головой. На его губах невольно заиграла улыбка.