Читать интересную книгу Брачный контракт кентавра - Дарья Донцова

– Неужели твои одноклассницы такие умелые кондитерши? – поразилась я.

Лиза воткнула иголку в подлокотник кресла.

– Перестань издеваться! Машка Короткова, которой Гран-при вручили, сахар от соли не отличит, у них в доме полно прислуги, которая дочери хозяев все на стол подает. Мать Коротковой заказала торт в кондитерской «Лермонтовъ», там суперские вещи делают. А ты от меня отмахнулась, даже слушать толком не стала. Когда я о конкурсе сообщила, что в ответ от тебя услышала? Мол, пеки кекс, рецепт простой, и продукты все есть. И знаешь, что директриса сказала, когда мне грамоту давала?

Я покачала головой.

– Нет!

– Вот и радуйся, что не слышала, – загундосила Лиза. – Взяла наша директриса бумажонку и завела: «Дети, грамотой поощрим Романову. У нее нет отца, семья испытывает материальные трудности, но Лиза не пожалела чуть-чуть денег, чтобы смастерить это… э… Лизонька, как называется твой… м-м-м… пирожок? Он настоящий или из пластилина?» Представляю, что она выдаст, увидев завтра мою куклу!

Лиза отшвырнула нечто, более всего напоминавшее кривой мешок, и зарыдала.

Я попыталась утешить горемыку:

– Спокойно, сейчас сделаем лучшую на свете Барби.

– Из чего? – взвилась девочка. – У куклы должно быть шикарное платье, и волосы на голове, и обувь, и драгоценности!

– Завтра прямо с утра поеду в магазин и…

– Лампа, – остановила меня Лизавета, – утром поделку надо сдавать!

Я испустила горький вздох. Почему бы девочке не начать нервничать вчера? У нас бы тогда имелся в запасе целый день. Вот только делать замечание впавшей в истерику Лизе бессмысленное дело, надо постараться ей помочь. Но мне в голову, как назло, не приходило ни одной конструктивной мысли.

– Чего ревешь? – заорал Кирюша, всовываясь в столовую. – Опять из-за Ромки Воскобойникова сопли развесила?

– Дурак! – вспыхнула Лиза и убежала, не забыв по дороге пнуть его по коленке.

– Ой! – взвыл Кирик. – Лампудель, ты видела? Она меня лягнула! Со всей добротой! Вот меня бы за такое ты отругала! Почему Лизке все разрешают?

– Кто такой Роман Воскобойников? – спросила я.

Кирюшка захихикал.

– Идиот из параллельного класса, весь такой гламурный, с маникюром. Лизка по нему страдает, но никаких шансов у нее нет. Воскобойников только с теми дружит, кто чем-то выделился, типа звездой стал, на простых он не смотрит.

Я села в кресло.

– Теперь понятно.

– Что? – спросил мальчик.

Узнав о желании Лизаветы сшить самую красивую куклу, Кирюшка презрительно фыркнул:

– Вот дура! Ну глянет на нее Воскобойников разок, и чего?

– Мы с тобой понимаем глупость происходящего, – согласилась я, – а Лизе очень горько.

– Ну так сделай ей игрушку, – предложил Кирик.

– Подходящих заготовок под рукой нет, а магазины закрыты. Да и не настолько я умелая, чтобы за короткий срок сшить шедевр, – пришлось признаться мне.

– Погоди! – подпрыгнул Кирюша. – Есть гениальная идея. Не шевелись, никуда не уходи.

Я послушно осталась сидеть в кресле. Не прошло и пяти минут, как мальчик, весело напевая, примчался назад и сунул мне деревянного человечка высотой примерно тридцать сантиметров.

– Откуда он у тебя? – спросила я, разглядывая фигурку: голова без лица и волос, овальное туловище, руки-ноги прикреплены к нему на шарнирах.

– Кто-то подарил, – сообщил Кирик, – полно идиотов, обожающих выпендриваться. Статуй называется «Человек свободный». Подойдет?

– Он очень страшный, – поежилась я. – Без глаз, носа, рта… И одежды нет…

– Ну ё-моё! – подпрыгнул Кирюша. – Основа имеется, нарядить урода легко.

– Во что? Где взять платье? – приуныла я.

Кирюша закусил нижнюю губу. Потом вдруг заорал:

– Знаю!

– Тише, – шикнула я, – все спят.

Из чистой вредности мальчик решил поспорить:

– Лизка в комнате ревет.

– Если разбудим Сережку, он так заревет, что мало не покажется, – отбила я подачу.

– Помнишь, тетя Лена Гусева оставляла здесь зимой своего чи-хуа-хуа? – чуть понизил голос мальчик.

– Вредное животное… – содрогнулась я. – И кличка у него с претензией – Виконт. От еды «аристократ» отказывался, пришлось чуть ли не на коленях стоять и упрашивать капризника слопать ложечку за общее здоровье.

– А еще тетя Лена приволокла тогда чемодан псовой одежды, – заговорщицки шептал Кирик. – Виконт на ночь надевал пижаму, днем рассекал по дому в спортивном костюме, на прогулку натягивал пальто. Размерчик мерзостного пса, как у этого Буратино. Ну, делай выводы!

Я кивнула.

– Идея украсить, как ты выразился, Буратино вещами из обширного гардероба Виконта могла бы быть удачной, но – маленькая незадача: Лена увезла шмотки.

– Крэкс, фэкс, пэкс! – запрыгал Кирюша. – Опля! Вы ответили на все вопросы, получите миллион. Смотри во все гляделки…

Перед моим носом закачалась крохотная шубка устрашающей красоты. Некогда мех принадлежал кролику, очевидно, белому, потому что неведомый скорняк окрасил шкурку в истошно-розовый цвет, приклепал к ней изумрудно-зеленый бархатный воротник, усеянный стразами, пришил атласные завязки и две пуговицы, уверенно изображающие брильянты.

– Жесть страхолюдская, – бурно радовался Кирилл, натягивая образчик собачьего «от кутюр» на Буратино. – Воскобойников в восторг придет! Он бы сам такую шубенку напялил, да маловата, однако. Ну, зацени результат?

Я восхищенно зацокала языком.

– Сидит как влитая.

– Суперская кукла! Пошли, покажем Лизавете! – приказал Кирюша.

Мне пришлось остудить его пыл:

– Небольшая деталь – у красотки нет лица.

– Ерунда, – походя решил и эту проблему Кирюша, – мама отлично рисует, утром дадим ей фломастеры, мигом справится.

– Она лысая! – не успокаивалась я.

Кирик ахнул.

– Мама? Почему?

– Не Катя! Кукла, – уточнила я.

– На свете нет нерешаемых проблем, – проявил безудержный оптимизм Кирик. – Если волос нет, их надо приклеить.

Я кивнула.

– Согласна. Где взять парик?

Следующие тридцать минут мы выдвигали и отбрасывали прочь разные идеи. Сначала нам показалась замечательной мысль отрезать у кого-то из домашних несколько прядей и забыть о проблеме. Но потом мы сообразили: у членов семьи короткие стрижки. Соорудить прическу из мохеровых нитей не получилось, идея Кирюши отварить макароны, а затем прилепить их к лысому черепу Буратино звучала креативно, но осуществить ее на практике мы не решились.

– Нюра! – вдруг выпучил глаза мальчик. – Я снова продемонстрировал свою гениальность!

– Нюра? – в замешательстве повторила я. – Кто это такая?

– Лампа, очнись, – дернул меня за кофту Кирюшка. – Нюра Лазарева. У нее волос море, можно немного отчекрыжить, хозяева не заметят.

Я вскочила.

– Точно!

Не следует думать, что мы с Кирюшей задумали напасть на одну из жительниц поселка Мопсино, дабы ее обрить. Нюра – это собака Лазаревых неизвестной породы, размером с небольшого теленка. Несмотря на внушительные габариты, Нюра смирная, виляет хвостом при виде любого человека, никогда не злится и не выказывает агрессивности. А еще у псины роскошная шуба, шелковистые пряди свисают почти до земли.

– Бери ножницы и айда! – скомандовал Кирюша.

Я показала пальцем на будильник.

– Сейчас два часа ночи.

– И что? Самое лучшее время, – не дрогнул Кирюша.

Я снова села в кресло.

– Представляю свою реакцию, если к нам в предрассветных сумерках заявятся соседи и ласково попросят: «Разрешите у вашей собачки немного шерсти отрезать…» Ты бы не вызвал в этом случае психиатра?

– Мы же не больные, – развеселился Кирик, – ни у кого ничего клянчить не станем, чик-чик и утопаем.

– Предлагаешь без ведома Лазаревых постричь Нюру? – укоризненно прищурилась я.

Кирюша сдвинул брови.

– Лампа, не вредничай! Постричь – сильно сказано. Оттяпаем совсем чуток.

– Но это воровство! – возмутилась я.

– Нет, – уверенно возразил Кирик. – Белье с веревки унести или всю собаку, целиком, со двора сманить – нехорошо. А если ненужное отрезать, то даже похвально: скоро жара настанет, псина в шубе запарится. Пошли, Лампа, сейчас самый подходящий момент – темно, люди дрыхнут.

Но я продолжала колебаться. Кирюша понял мои сомнения.

– Ладно, один займусь, раз ты трусишь, – решительно произнес он и двинулся к холодильнику.

Мне стало обидно:

– Кто трусит?

– Ты, – преспокойно уточнил подросток.

– Я?

– Ты, – закивал Кирюша. – Хоть сто раз спроси, ответ не изменится.

Глубочайшее возмущение заставило меня встать с кресла.

– Я ничего не боюсь!

– Ага, – хихикнул Кирик, – оно и видно.

Продолжая противно усмехаться, он открыл холодильник, взял с полки батон докторской колбасы и оглянулся.

– Ну? Как?

– Иду! – ответила я. – Только ножницы прихвачу.

– Они нам понадобятся? – задал глупый вопрос Кирюшка.