Читать интересную книгу Куколка - Генри Олди

— Мне не нравитесь вы, господин хороший! — с прямотой, делавшей пилоту честь, ответил Данила. Он сжимал и разжимал кулаки, словно никак не мог найти им применения. — Ох, и не нравитесь! Говорил я барину…

Штильнер удивился:

— Ну и что? Я и не должен вам нравиться. В конце концов, это ведь не я лечу с вами, а милая, приятная во всех отношениях девица…

— А жаль, — подвел итог Данила. — Я бы с вами далеко улетел…

Он отвернулся и быстрым шагом направился к челноку. За пилотом шла брамайни, оставляя позади шлейф из лузги. Волшебный ящик крутанулся, мелькая гранями, девушка превратилась в стартующую «Жанетту», шлейф — в огненное помело, унося челнок за пределы атмосферы; вокруг, бешено вертясь, толпились звезды, простирая во тьму умоляющие руки-лучи. Потом что-то нарушилось, мелькнул зал казино «Октагон» на Хейфице-2, где Лючано, поставив на «зеро», сорвал неплохой куш, а маэстро Карл заметил: «Новичкам везет! Малыш, не искушай судьбу…». Опять возник космос. «Жанетта» беспомощно болталась, зацепившись за маятник созвездия Часов.

Корпус челнока истончался, делаясь ноздреватым, дырчатым, словно кусок сыра.

А с изнанки реальности творилось ужасное: поземкой вылетев из зимнего леса, стая седых волков с железными челюстями рвала на куски двоих людей у опрокинутого фаэтона — мужчина еще сопротивлялся, а женщина принимала муку со стоицизмом аскетки, не издав ни стона, терпеливо ожидая конца…

Карта ли устарела, Данила ли от злости проморгал опасность, или везет действительно лишь новичкам — этого Лючано не узнал. Как ни вертел ящик, как ни хлестал пучками, добиваясь правды — ничего.

Он даже не сумел выяснить, когда и каким образом Штильнер с Мальцовым получили достоверные сведения о гибели «Жанетты» с экипажем. Все попытки давали один и тот же результат — патетический (иначе, увы, Штильнер не умел!) вопль профессора:

— Она умерла!

В сравнении с исходной картинкой мало что изменилось: усадьба, лужайка, кресла. Его сиятельство наедине с космобестиологом. Только профессор был сейчас трагически, ужасающе трезв, граф кутался в плед целиком, а небо над ними кипело мрачной синевой в предчувствии грозы.

Вдали, над рощей, бил в тазы гром.

— Граф! Она умерла!

Происходящее напоминало драматический спектакль при пустом зале. Единственный зритель на галерке («На галере!» — скаламбурил Добряк Гишер) был заранее в курсе если не развязки пьесы, то хотя бы финала первого акта. Не всякому интересно следить за драмой, известной наперед. «Впрочем, — вмешался маэстро Карл, — перечитывая или пересматривая, можно найти кое-что большее, нежели просто цепь поступков».

— Вам ответили с Китты?

— Да. Я организовал финансовый запрос от совета попечителей. Выплаты по декретному отпуску, бухгалтерия… Нзинга долго крутила носом, юлила, отмалчивалась, но в конце концов сдалась. Эми умерла родами! Ваше сиятельство, почему мне не сказали сразу?!

— Мои соболезнования, голубчик. Я был не прав в отношении госпожи Дидье. И честно признаю это. Вы выяснили, что с ребенком?

— С детьми. Она родила двойню. Мне ответили, что дети отданы в опеку близким родственникам покойной. И родственники освобождают попечителей «Грядущего» от всех финансовых обязательств в отношении Эмилии Дидье.

Глаза Мальцова сверкнули, превратившись в два стальных гвоздя. «Матрена! — крикнул он непривычным, глубоким и сильным голосом. — Принеси водки! И два чайных стакана! Помянуть безвременно усопшую…» Пока ключница выполняла приказ, граф добавил вполголоса:

— Я оказался дважды неправ, профессор. Имея таких родственников, покойница вряд ли была стеснена в средствах. Если, конечно, целью родственников с самого начала не были дети, и только дети. Знаете, есть у меня один человечек… Никогда не думал, что обращусь к нему еще раз. Будьте уверены, друг мой: рано или поздно он познакомит нас с загадочными опекунами…

Климатические излучатели на крыше усадьбы развернули над лужайкой метеокупол: пошел дождь. По лицу Штильнера текли редкие капли, как если бы гроза зацепила его краешком. Водку, принесенную Матреной, он выпил залпом, не закусывая.

Смотреть на это было неприятно.

Лючано продолжил коррекцию. Сотни пятипалых «ладошек» старались, разбирая пучки на нити. В волшебном ящике завертелась смена декораций, возникли и исчезли какие-то люди. Частица «дэва», растворенная в Тарталье, трудилась на славу. Так бездомная собака в надежде на теплый угол «служит», сломя голову несется за брошенной палкой и лижет протянутую руку.

У клочка флуктуации были сложные, темные для человека отношения с континуумом. Ограниченный не сроком и расстоянием, а чем-то другим, загадочным, недоступным для белкового существа, огрызок честно предлагал свои услуги. В ответ Тарталья честно пользовался, даже не стараясь понять. Пока ящик вертелся, сверкая подвижными сегментами, словно «Кубик Борджиа», он вспоминал трагический бой «Этны», который лишь чудом не закончился гибелью корабля. Вибрировали рукояти энергоприемника, дергалась татуировка на плече; инородная сила ковырялась в теле, исследуя или развлекаясь…

«Ты только не нервничай, малыш, — бросил издалека маэстро Карл. — Знаешь, что я думаю? Эта флуктуация… в смысле, дэв… Что, если это был наш коллега?»

«Вы заговариваетесь, маэстро?»

«Наверное. Но я все время размышляю: а вдруг это был невропаст? Почему бы среди многообразия флуктуаций не оказаться и одному невропасту? Вспомни, как он ковырялся в тебе. Посмотри на работу с пучками. Очень уж похоже…»

«Хорошо, если невропаст, — буркнул Гишер. — А если экзекутор?»

«Тихо! — угомонил обоих Лючано. — Не видите? Мы в детской…»

— Кука!

— Сынка!

— Кука!

Двухлетний малыш, кудрявый и веснушчатый, с презрением покосился на сестру — свою точную копию. Ох уж эти девчонки! Годовалому несмышленышу видно, что игрушка — машинка, а никакая не кукла. Колеса, руль… Разве у кукол бывают руль и колеса?

— Сынка!

Не трудясь подбором встречных аргументов, девочка попросту взяла машинку, кое-как закутала в носовой платок и принялась укачивать.

— Баю-бай! Баю-бай…

В определенной степени она была права. Завод у машинки кончился, та стояла на месте, никуда не ехала, веселя мужское сердце, а значит, вполне могла смириться с ролью куклы.

— Бай? — задумался мальчик. — Ба-а-ай, сынка…

Из кресла-качалки за детьми вполглаза наблюдала няня — очень толстая вудуни с добрым, морщинистым лицом. В руках няни мелькали спицы: толстуха вязала шаль с кистями и «косами». Впору было запечатлеть эту мирную картину для рекламы спиц «Puppy-Plus» — с подсветкой, автоматическим контролем набора петель, вариатором комбинаций для отверстий накида и убавления, а также со встроенным нано-массажером «Никумоти» для акупунктуры пальцев.

Жалованью няни могло позавидовать большинство ее коллег. Такие спицы позволишь себе не вдруг. Надо, чтобы твои профессиональные качества соответствовали по меньшей мере категории «Мадре-ди-Магуа» — педагогика (магистратура), медицина (бакалавриат), детская психология (магистратура), духовиденье (степень Йайа Нганга, контроль менструальных циклов) и так далее, вплоть до отворота порчи девятью тайными способами.

Тогда богатые клиенты выстроятся к тебе в очередь на десять лет вперед.

— Ба-а… бай, сынка…

Лицо кудрявого малыша превратилось в гипсовую маску. Даже веснушки, казалось, выцвели. Глаза остекленели, став похожими на окна заброшенного дома. Продолжая тихо бубнить унылое «Ба-ай…», ребенок раскачивался вперед и назад, словно исполняя удивительный ритуал.

Девочка посмотрела на брата.

Отвернулась.

И продолжила укачивать машинку.

Левая рука мальчика дернулась. Под непрекращающееся «ба-а…» пальцы заскребли по полу (ковролин с подогревом, антибактериальный ворс) — еще раз, и еще, с настойчивым упорством выцарапывая повторяющийся узор. Естественно, на полу не осталось и следа, но ребенка это не интересовало.

Няню поведение малыша не заинтересовало тоже. Другая женщина уже кинулась бы если не к подопечному, так к коммуникатору — с воплями звать родителей, врачей, специалистов по расстройствам психики… Но старая Ньяканже не впервые работала с детьми гематров. И знала: когда маленьких охватывает счисление, лучше ждать и не вмешиваться.

Это безопасно.

Более того: это полезно.

И уйдет само, как и пришло.

Зато Лючано следил за ребенком, не отрываясь. Грех жаловаться на недостаток жизненного опыта, но он счисление видел впервые. Распластавшись над волшебным ящиком, зажав в сотнях ладошек пучки, ведающие управлением, он слегка пощелкивал ими, не давая времени и пространству резко сместиться в сторону — и смотрел, смотрел, смотрел с ужасом и восхищением.