Читать интересную книгу Пандора в Конго - Альберт Санчес Пиньоль

Никогда раньше в Конго не слышали такой странной речи. Казалось, во рту пришельца переворачивались камни. Если раньше он предавался наблюдению за миром, то сейчас выражал свои мысли страстно и отнюдь недружелюбно. Было совершенно очевидно, что пришелец пытался донести до людей какое-то послание. Он воздел руки вверх, широко растопырил все двенадцать пальцев и начал декламировать во всю силу своих легких. В какой-то момент он вытащил из складок одежды припрятанный предмет: полуметровый толстый металлический жезл, на верхнем конце которого были закреплены две перекрещенные палочки поменьше. Незнакомец воткнул жезл в землю и торжественным тоном продолжил высокопарную речь. Разумеется, никто не понимал ни слова. Картина была достаточно необычной: некий субъект, взявшийся неизвестно откуда, разглагольствовал теперь, вытянув руки параллельно земле. Мало-помалу к страху стало примешиваться любопытство.

– Господин Гарвей, что же нам делать?

Вопрос Пепе был весьма уместным. Работа на прииске остановилась, а негры на свободе могли наделать глупостей. Маркус спросил себя: а что бы сделал в таком случае младший Кравер? Вне всякого сомнения, он бы всадил пришельцу пулю в печенку. Но Уильяма рядом не было, а Маркус не стал бы стрелять в человека. По крайней мере, если ему не давали конкретного приказа.

Пепе повторил свой вопрос; необходимо было принять какое-то решение – они находились даже в более опасном положении, чем это могло показаться сначала. Негров было больше сотни. Впервые с того дня, как на поляне развернули лагерь, они оказались на свободе. Маркус и Пепе располагали одним ружьем на двоих. Кроме него, они могли рассчитывать только на тот безумный страх, который испытывали рудокопы перед пришельцем. В любой момент ситуация могла измениться. Пока же негры продолжали рассматривать незнакомца, раскрыв рты.

(Гарвей не мог понять, почему негров так заворожили две скрещенные палочки. Я же не видел в этом никакой загадки. Думаю, они готовы были заинтересоваться любым новым предметом, если это позволяло им хотя бы на некоторое время забыть о той жизни, на которую обрекли их братья Краверы.)

Маркус направился в центр круга, который образовали рудокопы, и приблизился к белому человеку, совершенно не представляя, что ему нужно. Он быстрым жестом вырвал из земли жезл и взвесил его в руках. Потом приблизил предмет к глазам и внимательно рассмотрел. Ничего примечательного. Предмет был именно тем, чем казался: толстым жезлом с двумя палочками на верхнем конце.

Маркус сначала робко захихикал, а потом громко расхохотался. В первые минуты рудокопы не понимали, почему он смеется. Однако Пепе сразу смекнул, в чем дело, и присоединился к Гарвею. Они взглянули друг на друга, потом на белого человека и засмеялись. В конце концов, если бы не белоснежная кожа, необычные одежды и странные разглагольствования пришельца, это был бы обычный старик. Крикливый и упрямый, поклоняющийся двум перекрещенным палочкам. И больше ничего.

Некоторые негры тоже рассмеялись, показывая пальцами на белого человека и его металлический жезл. Постепенно все новые голоса присоединялись к ним, словно все эти люди медленно пробуждались от нелепого сна. Белый человек рассердился, тон его речей стал более воинственным. Но было уже поздно. Волна хохота захлестнула всю прогалину. И чем больше рудокопы старались сдержать смех, тем стремительнее нарастало веселье.

Одни валялись на земле, корчась, словно их мучили колики, другие шлепали себя ладонями по бедрам или хватались за живот. Маркус натолкнулся на Пепе. Они обнялись и упали на колени, не разжимая объятий.

Гарвей прекрасно помнил этот взрыв смеха. Я думаю, что если веселье тот миг стало воистину всеобщим, то это случилось не только из-за странного пришельца. На протяжении нескольких месяцев эти люди, включая Маркуса, не смеялись. Даже улыбка не появлялась на их губах. У рабов в недрах сельвы просто не могло быть повода для улыбок. И вот теперь все иерархические условности, беды и горести исчезли за пеленой смеха.

Они бы могли смеяться часами. Веселье прервал звук выстрела, который раздался над поляной. Это вернулись братья Краверы. Уильям разрядил свою винтовку в воздух и шел по направлению к ним, Ричард следовал за ним на небольшом расстоянии. Беспорядок в лагере был настолько невероятным, что даже Уильям Кравер удивился. Он заговорил с Маркусом, но его вопрос предназначался всем:

– Позвольте узнать, что здесь происходит?

Уильям еще не заметил присутствия незнакомца и начал распекать Маркуса:

– Ты что, спятил? Негры вышли с прииска. И они без колодок! Ты что, пьян или…

И тут он заметил пришельца.

– Боже мой… – произнес Ричард.

Но Уильяма не так-то легко было удивить. Он направился к незнакомцу уверенной поступью, которая создавала ощущение силы и власти над окружающими, и остановился только тогда, когда между его носом и пришельцем оставалось расстояние шириной в ладонь. Кравер взглянул на него со злобным любопытством. Он был большим мастером дерзкого поведения и прекрасно умел обижать людей, не произнося при этом ни слова. Однако ему не удалось смутить незваного гостя. С появлением братьев Краверов пришелец сменил бурный поток слов на полное молчание. Присутствие братьев на поляне само по себе доказывало их власть над остальными людьми. Пришелец понял, что силы не равны, но держался со спокойным достоинством. Уильям дотронулся до него рукой. Потом тихонько толкнул незнакомца в грудь и спросил:

– Эй, ты! Откуда ты пришел? Чего тебе надо?

Но ответа младший Кравер не получил. Белый человек вертел головой, переводя взгляд с лица Уильяма на его руку. Ричард пришел брату на помощь и заорал незнакомцу в ухо:

– Кто ты такой? Отвечай немедленно! Да, да, ты! Ты! Говори!

Неожиданно Ричард угрожающе замахнулся на него прикладом своего огромного ружья. Любой другой человек пригнул бы голову, просто следуя рефлексу. Но пришелец этого не сделал. Было совершенно непонятно, чем объяснялось подобное поведение: высокомерием или крайним идиотизмом.

– Начнем с начала. Кто ты?

Незнакомец надолго задумался, но на этот раз ответил:

– Те-е-ек Тон, – произнес он. – Те-е-ек Тон.

– И что это может значить? – спросил Ричард, почесывая в затылке.

– С чего ты взял, что я это знаю? – зарычал Уильям. – Я в первый раз вижу эту белую обезьяну. – И он повернулся к Пеле: – Эй, Пепе! А ты его понимаешь?

– Нет, господин Уильям.

– Тогда, по крайней мере, пусть остальные обезьяны заткнутся.

Негры снова загалдели. С появлением Краверов юмористическая сторона этой истории исчезла. Всеобщее веселье, может, и поднимает настроение, но не решает ничего. С другой стороны, тон незнакомца при общении с Краверами стал другим: совершенно бесстрастным и гораздо более угрожающим. Он никого не собирался в чем-то убеждать, просто произносил свое имя. И это слово «тектон» превратилось в новый повод для паники.

Пепе пришлось хорошенько поработать прикладом, чтобы добиться тишины. Между тем Уильям приказал незнакомцу снять тунику, и она попала в руки Маркуса. Это была не ткань, а некое подобие мозаики из мельчайших бусинок, похожей на чешуйчатую кожу пресмыкающегося. Гарвей с восхищением смотрел на тысячи крошечных, как ноготок младенца, камешков, скрепленных нитями, которые вместе образовывали невероятно гибкую, легкую и плотную кольчугу. Создавалось впечатление, что она была создана не для защиты от колющих ударов, а для преодоления каких-то природных преград. Маркус заметил, что к камешкам кое-где пристала земля, и понюхал ее. Его ноздри пронизали знакомые ему запахи: так пах прииск.

Под туникой оказалось некое подобие пижамы из необычайно тонкой красной кожи: она плотно облегала тело пришельца. Уильям приказал ему снять и эту одежду. Обнажившаяся кожа была удивительной белизны. Маркус вдруг вспомнил белых мышей. Мускулы на груди были немного дряблыми, они еще сохраняли силу, но их уже коснулась старость; ноги казались слишком прямыми и тонкими – все говорило о том, что для этого тела уже наступила осень жизни. Никто не позволил себе сказать что-либо о его лобке, однако все взоры устремились на эти волоски, такие же белые, как его кожа.

Больше ничего в голову Уильяму не приходило. Раздевая незнакомца, он хотел умалить его достоинство, но тот был так же спокоен и горд, как раньше. Младший Кравер с минуту поколебался, а потом отвел Ричарда в сторону. Создалась весьма своеобразная ситуация. Братья шептались в двух шагах от незваного гостя, который продолжал рассматривать окружавший его мир своим пронзительным взглядом, неподвижный и невозмутимый. Пепе сжимал в руках ружье, держал незнакомца под прицелом, а Маркус, не приближаясь к нему ни на шаг, спросил:

– Тектон? Это ваше имя? Это вас так зовут? Вы господин Тектон?

Незнакомец медленно повернул голову, словно его шея была перископом, который давно не смазывали, и устремил свой взгляд в сторону голоса. Его глаза казались скорее кошачьими, чем человеческими. Маркус навсегда запомнил этот взгляд: у него создалось впечатление, что пришелец видел в нем такие черты, о существовании которых он и сам не подозревал.