Это позволило ему сойти с дороги. Молодой человек из последних сил вломился в подлесок и почти рухнул на толстый ствол вяза, зацепив какой-то выступ; плечи вздымались, когда он жадно глотал воздух. Что-то промелькнуло возле его опущенного лица, он услышал пронзительное жужжание, отличавшееся от предыдущего, и другая крохотная летающая тварь — впрочем, это вполне могла быть та же самая — скользнула по его щеке. Неожиданно их стало гораздо больше — не одна и не две, — появился целый рой, и Том быстро понял, что это не те создания, которые преследовали его возле озера, эти были гораздо менее экзотичными и, конечно, не являлись галлюцинацией. Пчелы — нет, осы, — значит, тот холмик, который он едва не своротил, был твердой массой осиного гнезда? Он напугал воинственных насекомых, заставив поверить, что на них напали, и сейчас они атаковали молодого человека, защищая свою королеву и свой дом. В секунду воздух вокруг него наполнился черными в желтую полоску телами и звуками их ярости. Том ощутил первый укус, за ним быстро последовал второй, затем третий, затем... он потерял им счет. Острые жала пронзали кожу на лице, на беспорядочно отмахивавшихся обнаженных руках, на шее — везде, где это было доступно. Киндред задыхался от неожиданных иголочных уколов жгучей боли, некоторые волдыри уже затвердели, начиная надуваться, он поднялся на ноги и постарался двинуться вперед, опасаясь, что если упадет снова, то окажется в их власти, а боль и изнеможение сделают его беспомощным. Он должен найти убежище, и быстро. Должен добраться до дома...
Том никогда не был особенно чувствителен к осиным укусам — в детстве ему не раз приходилось страдать от них, — но сейчас опасался аллергического шока от такого количества впрыснутого яда, что при нынешнем, ослабленном, состоянии могло запросто его прикончить. Он кричал на них, отмахивался, пробирался между кустами и проскальзывал между деревьями, боль от укусов гнала его, почти швыряла на землю, каждый отдельный укол вызывал непроизвольный спазм. Несчастный знал, что если упадет, споткнется или усталость бросит его на колени, то окажется в серьезной опасности. Они не оставят его в покое, пока их гнев не уляжется, а угроза не исчезнет.
Том пробирался вперед, не имея понятия о направлении, желая только как можно дальше убраться от осиного гнезда. Насекомые забрались к нему под распахнутый жилет, покрывали укусами лодыжки и обнаженные руки. А когда он закричал, одна залетела ему в распахнутый рот. Киндред выплюнул ее, но слишком поздно: внутренняя сторона щеки взорвалась жгучей болью, которая чуть не заставила его потерять сознание. Отчаянным усилием воли Том выпрямился, используя собственный гнев на этих маленьких злобных ублюдков как стимул для продолжения пути. Он должен найти убежище, и найти его быстро, но он не представлял ни расстояния до Малого Брейкена, ни правильного направления, поскольку прижимал руки к глазам, чтобы защитить их; впрочем, дрожащее левое веко уже плотно захлопнулось само по себе. Поэтому он просто брел вперед на подламывавшихся ногах, мечтая упасть и свернуться в тугой комок.
Сквозь щелочки в сжатых пальцах Том заметил нечто совершенно неожиданное. Всего в нескольких ярдах впереди простиралась широкая спокойная водная гладь. Каким-то образом он вновь вышел к озеру, слепота и боль заставили беглеца описать широкий круг.
Между ним и огромным пространством прохладной спокойной воды находился барьер из кустов и подлеска, но это не являлось серьезным препятствием. Том проломился сквозь него, пригибая и отводя руками покрытые листьями ветки, воздух вокруг почти почернел от осиного роя, и вот он уже на открытом месте, пошатываясь, бредет по слегка наклонному берегу, пока его ботинки не захлюпали по грязи, расплескивая воду. Еще до того, как она достигла колен, Киндред нырнул, худое тело согнулось, выпрямленная правая рука разрезала поверхность. Озеро сомкнулось над головой, но он продолжал идти, отчаянно работая руками и ногами, погружаясь все глубже, пока не убедился, что все его тело покрыто водой.
И там, среди заполненной кружащейся тиной темноты, он затаился, лежа в грязи, моля об избавлении, пока не кончилось дыхание. Только тогда, с большой неохотой, он позволил себе вынырнуть.
Осы ждали.
10
Путь назад
Возможно, он очнулся от боли — или просто самому сознанию пришло время вернуться. А может быть, подействовало и то и другое.
Все его тело, казалось, было охвачено огнем — нет, еще хуже: словно вскипела вся кровь, и теперь обжигающие потоки несли по венам и артериям расплавленную лаву в каждую клеточку, каждый уголок. Том застонал, и едва расслышал собственный голос Он попытался шевельнуться — движения были негибкими и неловкими, как будто его конечности сковали цепями.
Как и когда ему удалось избежать смерти в озере и ярости ос? Но он не мог вспомнить ничего, кроме погружения в прохладную воду, а после этого — только тьма Впрочем, нет, еще что-то... туманное видение пробивалось сквозь мрак беспамятства Он пробивается сквозь атакующий рой... солнце в глаза... жужжащая орда, куча разъяренных насекомых... блестящая, спокойная поверхность озера над ним, нарушаемая только серебристыми пузырьками воздуха, вырывавшимися из его рта...
Том лежал на влажном берегу озера, не имея понятия, как он на него выбрался. Только один глаз оставался открытым; на веко другого словно навалился тяжелый груз. Оно болезненно пульсировало — да, конечно, его и туда ужалили.
Вздрагивая от боли, Киндред неловкими пальцами попытался приподнять веко и только частично достиг цели. В глазах все расплывалось, словно зрачки затянуло прозрачной пленкой. Он лежал на животе, вытянув руку и пристроив на нее голову, на заросшей травой земле, дыхание было неровным, все тело содрогалось. Солнце обжигало щеки, еще увеличивая боль от укусов. Молодой человек застонал и решил перевернуться на бок.
Усилия оказались успешными, но боль возросла. На несколько дюймов приподняв голову над землей, Том посмотрел в сторону деревьев, не вполне уверенный, что он ожидает увидеть. Летающие огоньки? Юную красавицу? Только бы осы не появились вновь! Но вокруг царили покой и тишина, нарушаемые пением птиц и шепотом слабого ветерка, заблудившегося среди листьев и травы. Окружающий мир, казалось, пришел в норму. Остались лишь причудливые образы, которые продолжали роиться у него в мозгу.
— Ненормальный, — пробормотал Том довольно громко, поскольку ему необходимо было услышать собственный голос. — Псих, — добавил он, как будто одного слова оказалось недостаточно. — Должно быть, схожу с ума.
Но Киндред был достаточно уверен в себе и понимал, что необыкновенные события произошли на самом деле. Он не был лунатиком, и болезнь не превратила его в такового. Энцефалограмма — почти безупречная, пункция спинного мозга показала, что мозговые импульсы чистые (как джин, сказали ему). Конечно, всегда оставался шанс на более поздние проявления болезни, но врачи не слишком этого опасались. И он также. С ним все в порядке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});