Читать интересную книгу Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник - Валентин Черных

Как-то я послал донесение в штаб полка, что на немецкие позиции прибыли до полусотни танков. В основном это были немецкие Т-4, одни из лучших танков в мире, были и чешские с очень слабым артиллерийским вооружением. На тракторах подвезли орудия крупных калибров. Он даже подсчитал количество грузовиков, которые подъезжали на передовую, а по грузоподъемности машин определил количество завезенных боеприпасов. Из всего этого следовало, что на моем участке готовится мощная артиллерийская подготовка с последующим введением в бой танков. Начальник дивизионной разведки запомнил мой рапорт. И когда все наши данные подтвердились, через неделю я был назначен начальником полковой, а через полгода дивизионной разведки.

Я рано понял, что человек работает лучше, если у него есть привилегии, которых нет у других. За счет чего коммунисты так долго удерживали власть? За счет привилегий, которые давались членам партии. Коммунист мог стать руководителем, беспартийный никогда. Только коммунисты были первыми лицами с правом принятия решений. Коммунист получал дополнительную информацию в виде закрытых писем ЦК. Руководители имели пайки с продуктами, закрытые секции в магазинах, где могли покупать продукты и товары за смехотворные цены. Коммуниста не могли уволить без согласия партийной организации, его даже не могли судить, пока не исключили из партии. Власть коммунистов рухнула после путча, но она не удержалась бы и при рыночной экономике. Кому нужны продуктовые заказы, если в магазинах полно продуктов, никому не нужны и закрытые письма ЦК — в газетах пишут обо всем. Извините, я отвлекся. Может возникнуть вопрос: какие привилегии могли быть у солдат-разведчиков, которые рисковали жизнью даже больше, чем солдаты на передовой? Очень многие. Во-первых, хорошая еда и без всяких норм, а армию кормили плохо или очень плохо. Во-вторых, можно было не соблюдать форму одежды, которая была неудобна: летом в ней жарко, зимой холодно. Мои разведчики летом носили легкую обувь, зимой теплую. Я разрешил им сшить куртки и брюки из плащ-палаток: удобные, легкие и незаметные. Я разрешил им пользоваться нештатным оружием, удобным и легким, в основном они пользовались немецкими автоматами «шмайстер». Зная любовь мальчишек к оружию, а мужчины те же мальчишки, только повзрослевшие, я разрешил им носить личное оружие — пистолеты, трофейные, разумеется.

И главное, я награждал. После каждой удачной разведывательной операции, которая сохраняла тысячи, а иногда и десятки тысяч солдатских жизней, разведчики получали награды. Если я не мог наградить в данный момент медалью или орденом, я награждал отрезом материи, серебряным портсигаром или часами за подписью командира дивизии или своей подписью — моя ценилась дороже. Разведчик мог получить набор шелковых сорочек или патефон. Разведчики все это переправляли домой. У меня в полковой, потом дивизионной, а потом и в армейской разведке всегда был подарочный фонд. Этим занимался специальный взвод. Собирал, накапливал, охранял, транспортировал. Солдаты больше всего ценили часы, для многих это были первые часы в жизни. Подарочные часы всегда были высокого качества, не штамповка, а отличной сборки.

Я готовил солдат для разведки, была и специализация. У меня были связисты экстра-класса, которые подсоединялись к немецкой связи в тылу. Среди них всегда был разведчик, который в совершенстве владел немецким языком, — язык преподавался всем разведчикам, правда, желающих было мало.

Я один из первых снабдил снайперов-разведчиков глушителями, их специально изготовлял оружейник-умелец. Кормил разведчиков повар из «Метрополя».

После каждой разведывательной операции, некоторые длились неделями, я всегда приезжал к разведчикам. Мы обедали, поминали невернувшихся, и я вручал подарки. Ордена и медали вручали перед строем.

Не обходилось и без эксцессов. В разведке у меня были и домушники, и медвежатники, и форточники, и щипачи. Все воровские профессии очень годились для разведки. Они, конечно, напивались, дрались, непочтительно относились к офицерам, если те были не из разведки. Я их всегда защищал. Мне они были нужны. Я их не перевоспитывал, на это у меня не было времени. К сожалению, многие из них снова попали в тюрьмы и лагеря… И чтобы закончить тему о подарках… Высшее начальство в дивизиях, корпусах, армиях не имело того, что имели мы, которые, открыть кавычки, на пикапе драном и с одним наганом первыми врывались в города, закрыть кавычки. Кстати, это легенда, что журналисты всегда были первыми, журналисты редко были в рядах атакующих. Как умные люди, они понимали опасность и часто бессмысленность атаки. Мои разведчики не ходили в атаку, я запрещал им, но всегда шли за атакующими, соблюдая при этом главный воровской закон: все лучшее — пахану, то есть мне в подарочный фонд. Военный не может не любить оружия, поэтому трофейные пистолеты: немецкие, бельгийские, чешские, лучшие браунинги, парабеллумы, вальтеры, манлихеры я дарил высшему начальству. У меня был ювелир. В рукоять пистолета он врезал серебряную пластину такого примерно содержания: «Полковнику Ивану Петровичу Смирнову от полковых разведчиков».

Когда мы вошли в Европу, генералы отправляли домой мебель, рояли. Им доставались в основном крупногабаритные грузы.

У меня был старшина Лейбович, который до войны был директором Торгсина, расшифровываю: это торговля с иностранцами, но в этом магазине все могли купить хорошую еду за золотую брошку, Лейбович знал вкусы не только моих начальников, но и вкусы их жен и любовниц. Он мог дать то, что не взять было невозможно. Шубы, драгоценности, мелкий антиквариат, а самым продвинутым, вычеркните, это современное выражение, я дарил живопись, старинное оружие. Меня запоминали не только по делам, но и по подаркам. Все любят подарки, я тоже люблю подарки. Я заслуженно получал ордена и звания. Но в армии, и не только в армии, забывают повышать и награждать, как это случалось с другими, но никогда со мною, потому что я их тоже не забывал.

Я выключил диктофон, позвонил в информационный центр и попросил распечатать наговоренное на пленку. Через полчаса появился мальчишка лет восемнадцати в кожаной куртке-косухе — любимой куртке рокеров. В информационном центре работали молодые парни, мотоциклисты из рокеров. Мальчишки получали мотоцикл и пейджер. Они дорожили своей работой, потому что получали неплохие деньги, удовлетворяли свою страсть к быстрой езде, заботились о мотоциклах, потому что через три года мотоцикл становился их собственностью. Этот же мотоциклист привез мне вечером распечатку.

ОНА

Вечером у меня не было сил смотреть фильмы из американской жизни, теперь у меня была своя жизнь, более интересная и напряженная.

Я перепечатала с диктофона наговоренное Пиратом и легла спать. Утром ровно в семь я позвонила в дверь генеральской квартиры.

— Завтрак? — спросил меня Пират.

— Только кофе. Я успела позавтракать.

Мария тут же внесла кофе и пирожные. Пират протянул мне листы, отпечатанные на принтере. Меня устраивала откровенность Пирата.

— Я хочу форсировать запись книги, — сказал Пират, когда я закончила читать. — Вы владеете компьютером?

— Да.

— Тогда вы больше не будете перепечатывать с диктофона, этим займутся другие. Вы будете получать дискету и на компьютере вносить свою правку.

— У меня нет компьютера.

— Вам его привезут. Последовательность будет следующая. Утром мы работаем, и пленка отправляется на компьютерную распечатку. Во второй половине дня я диктую один, вы занимаетесь издательскими проблемами. Вечером вам доставляют дискеты с текстом. Вас это устраивает?

— Конечно.

— Вы уже что-то предприняли по изданию романа?

— Да.

Я рассказала о проделанной работе.

— Не вижу отваги и веселья победителя. Ведь все замечательно. Вы уже как минимум на треть сократили расходы на производство.

— За счет воровства. Я раньше никогда не воровала…

— А вот это неправда, — усмехнулся Пират. — Все воруют или подворовывают. Вы таскали конфеты из буфета в детстве?

— Немного, — вынуждена была согласиться я.

— Вы приносили из типографии бумагу, ручки, карандаши, папки?

— Да. Вы считаете, что все подворовывают?

— Да.

— И вы тоже?

— Конечно, — подтвердил Пират. — Я этим занимался большую часть своей жизни.

Я почувствовала, что могу задать главный вопрос.

— Скажите, мы украли секрет американской атомной бомбы?

— Конечно украли, — спокойно ответил Пират. — В американском проекте участвовал немецкий ученый Фукс, он передал материалы супругам Розенберг, которых впоследствии казнили как наших шпионов.

— Вы чувствовали угрызения совести, когда узнали о казни супругов Розенберг?

— Нет. Это нормальная судьба разведчика или агента.