Читать интересную книгу Маньяк всегда прав - Вячеслав Жуков

– Из башки вылетело. Поспешил… Оружие взял, а наручники забыл, – оправдывался лейтенант. Не сказал, что приловчился ими открывать бутылки с пивом и потому всегда держал наручники в столе. В спешке, когда брал из сейфа пистолет, забыл достать из стола наручники.

* * *

– Куда идти, знаете? – полюбопытствовал охранник, заглянув в удостоверения сыщиков.

– Найдем, – ответил ему за обоих лейтенант и пошел за Камагиным.

– Идем сразу в кабинет к Зябликову, – сказал капитан, направляясь к административному зданию.

Заместитель главврача Зябликов оказался человеком невысокого роста со строгой физиономией. Он поздоровался за руку с обоими сыщиками и без всяких любезностей спросил:

– Слушаю вас. Только хочу сразу предупредить. Есть целый ряд вопросов, которые я не уполномочен решать без Александра Ивановича. Особенно по финансовой части, – строго подытожил он.

Камагин протопал к столу и, удобно рассевшись на мягком стуле, ответил:

– Ну наш-то вопрос пустяковый. Его можно решить и без Александра Ивановича.

Зябликов явно обрадовался, по крайней мере, лицо его стало не таким строгим.

– Тогда ладно. Выкладывайте, – предложил он и сел в свое кресло напротив Камагина.

– А чего тут выкладывать? Дело пустяковое, я же сказал. Пригласите сюда вашего кочегара, – сказал Камагин, поигрывая карандашом, взятым со стола Зябликова.

Заместителю показалось, что он ослышался.

– Кочегара Гаврина? – переспросил он.

Этот грязнуля никогда не внушал доверия заместителю главного врача. Непонятно: почему Топольский оказывает ему такое внимание?

И эту грязную свинью опера требуют привести в его кабинет!

Зябликов поморщился, стараясь не выказывать свою неприязнь к кочегару. Прошел к двери и бросил в коридор:

– Алла, пригласите, пожалуйста, ко мне Гаврина.

Видно, эту Аллу тоже несказанно удивило распоряжение Зябликова.

– Нашего кочегара? – переспросила она.

– Да, Аллочка. Тут… – но договорить заместитель не смог. Зуев своей пятерней прикрыл ему рот.

– Хорошо, Николай Петрович, – послышалось из коридора.

Лейтенант Зуев прикрыл дверь и извинился за хамский поступок перед заместителем главврача.

– Ну, знаете, молодой человек, у вас и манеры… – Он замолчал, потом с обидой сказал: – Могли бы сразу предупредить. А не грязной рукой… Это в конце концов негигиенично! – Зябликов достал из ящика тумбочки марлевую салфетку и тщательно отер губы.

Как показалось заместителю главного врача, оба опера как-то сразу напряглись. А молодой нахал встал возле двери, запустив руку в карман.

– Что это все значит? Может, объясните? – потребовал Зябликов, начиная понимать, что сейчас тут должно произойти нечто необыкновенное.

– Сядьте! – резко сказал Камагин.

И заместитель послушно плюхнулся в кресло.

– Вот так. И сидите спокойно.

Зябликов молчал и строго смотрел на капитана, словно собирался его за что-то отчитать, как своего подчиненного.

Тогда Камагин попросил его вежливо:

– Николай Петрович, сделайте лицо помягче. Ну что вы нахмурились, побледнели?

Зябликов хмыкнул, но ответить ничего не успел.

Дверь открылась, и в кабинет вошла пышногрудая толстушка Аллочка.

За ней стоял тот, за кем приехали Камагин с Зуевым, – невысокого роста коренастый человек с воспаленными глазами и вымазанным сажей лицом. Он цепким, внимательным взглядом осмотрел кабинет, едва переступив его порог.

Никогда Зябликов не приглашал его. Сидит за столом с окаменевшим лицом. И этот мент опять тут. В прошлый раз Гаврин видел его. Тогда Топольский успокоил, сказал, что разыскивают они того парня. И Гаврин пожалел, что Топольский не дал отрезать парню голову, побоялся сиденье в машине кровью испачкать.

Но где же второй мент? Тогда их было двое. Обязательно должен быть и второй. Они, суки, в одиночку не ходят на дело. Обязательно должна быть подстраховка, как на войне в Чечне. Гаврин это помнил, стал искать взглядом и второго. Весь напрягся, сжался, точно пружина, покосился на щель, где дверные петли.

Так и есть. Вот она, подстраховка! Грубо работаете, братцы.

Второй мент стоит за дверью. Значит, ждали его. Жаль, ножа не захватил с собой. Покромсал бы обоих в капусту. А теперь надо убегать.

Гаврюша оскалился. Резкий шаг назад.

Мент, сидящий за столом, вскочил.

Ударом левой ноги Гаврюша швырнул на него толстушку.

Оба с грохотом растянулись на полу. Толстушка сверху. Неуклюжая. Испугалась. Со страху никак не слезет с мента.

Гаврюше сделалось даже смешно, какие они неподготовленные.

Потом сильный удар по двери. Прижал второго мента дверью к стене. И, прежде чем убежать, успел заметить, как скорчился от боли тот, за дверью.

Знайте, суки, бывшего спецназовца! Его голыми руками не возьмешь.

Гаврин выскочил в коридор, пулей пролетел по лестнице, спустился на первый этаж. А за ним уже бегут.

«Обложили суки! Дальше куда?» – подумал он и увидел за воротами «жигуленок» с надписью – «милиция».

Значит, через проходную уже не выскочишь.

Его взгляд уперся в котельную, где он всегда чувствовал себя в безопасности. Там железная дверь, за которой можно отсидеться какое-то время.

Но где же главный? Почему же нет Топольского? Неужели менты уже взяли его? Этот пидор, Зябликов, подставил его ментам! Жаль, не отсек ему башку…

Гаврин быстро забежал в котельную и заперся изнутри. Сразу вытащил из ящика верстака свой нож со здоровенным лезвием. Вытер о рукав. Не возьмут его менты без боя. У него теперь тоже оружие в руках. И он шагнул к двери.

* * *

Зуев бежал следом, размахивая пистолетом. Мог прострелить немому ногу. Возможно, это был лучший вариант. Но лейтенант в спешке не воспользовался им.

Зябликов, с белым от страха лицом, схватился за телефон, хотел позвонить Топольскому домой, сообщить о происшествии, но Камагин вырвал у него из рук трубку.

– Не смей звонить! Никому! Слышишь? Если позвонишь, я тебя в камеру посажу, как преступника, – пригрозил капитан и побежал к Зуеву.

И Зябликов за ними.

Они увидели Зуева возле котельной. Лейтенант лупил ногой по железной двери и матюкался на чем свет стоит. А из-за двери слышалось злобное мычание немого кочегара. Скорее всего, он по-своему ругался на Зуева. Это больше всего и бесило лейтенанта.

– Ну, ты меня достал! – кричал Зуев, зная, что немой его слышит.

– Витя, прекрати, – потребовал Камагин, видя, что своими необдуманными действиями лейтенант только собирает толпу.

Зуев на мгновение отвлекся, а Гаврин точно выжидал этого момента.

Дверь раскрылась, оттолкнув Зуева, а из котельной выскочил кочегар.

С глазами, как у разъяренного зверя, он в два прыжка очутился возле Зуева. На губах пена. И дикий оскал.

Кто-то в толпе закричал испуганно.

В правой руке у немого тускло поблескивало лезвие здоровенного ножа. И эта рука с ножом взметнулась над головой лейтенанта. Секунда – и отсеченная голова опера упадет на траву.

Камагин успел подумать, что, скорее всего, это и есть тот нож, которым Гаврин отрезал головы жертвам и про который им рассказывал Валяев.

Но почему Зуев не стреляет? Ведь счет идет на секунды!

И тут капитан заметил лежащий на песке пистолет лейтенанта.

«Витька, ну как же ты?!» – похолодел Камагин.

Видно, когда немой ударил Зуева дверью, рука у лейтенанта разжалась, и пистолет выпал.

К счастью, свой «макаров» капитан держал наготове. И, не целясь, навскидку, выстрелил. Потому что этот зверь с ножом точно не промахнется. Рука у него натренирована для убийства.

Капитан не промахнулся.

Пуля пробила Гаврину затылок и на выходе разворотила лоб, изуродовав лицо до неузнаваемости.

Камагин услышал визгливый голос Зябликова:

– Уведите скорее больных по палатам!

Гаврин лежал на песке, вытянувшись во весь рост. Из огромной раны обильно вытекала кровь, образовав возле головы лужицу.

Какая-то медсестра кинулась оказать ему помощь. Но Камагин знал: после такого попадания этот мясник уже не выживет – и отвернулся.

В толпе он увидел покрытое каплями пота лицо молодого лейтенанта. У того дрожала нижняя челюсть, а зубы отстукивали чечетку. Он еще не мог поверить, что, будучи на волосок от смерти, остался жив.

Камагин подошел, тронул Зуева за руку.

Рука у лейтенанта была ледяная.

– Ты в порядке, Витя?

Казалось, Зуев не понимал, о чем капитан его спрашивал. Он посмотрел на него пустыми глазами и неопределенно протянул:

– А-а?

– Ладно. Иди к машине. Я тут сам разберусь…

Зуев пошел к проходной, словно на протезах.

Старший санитар дядя Костя притащил простыню и, накрыв ею мертвое тело кочегара, вопросительно уставился на Зябликова. Тот махнул рукой: