Читать интересную книгу Двадцать три ступени вниз - Марк Касвинов

(10) Raymond Poincare. Au service de la Prance. Neuf annes de souvenirs. Paris, 1929, p. 453.

(11) Дневник Николая Романова. Тетрадь 1897 года. Запись от 2 января. ЦГИАОР.

(12) После одного из сильных неурожаев начала века правительство решило произвести закупки хлеба, чтобы располагать резервами для маневрирования на случай голода. Дело было поручено фавориту царя, товарищу министра внутренних дел. В. И. Гурко. В нарушение закона Гурко переуступил (за мзду) свои полномочия по закупкам зерна иностранцу Лидвалю. Последний, умышленно или по неспособности, не выполнил контракт, сорвав подготовку к борьбе с голодом. Поднялся шум. Сенатор В. Н. Варварин провел следствие. По его требованию Гурко был предан суду сената, приговорен к изгнанию с государственной службы. Следователь недоучел отношение царя к Гурко. Когда спустя некоторое время министр юстиции И. Г. Щегловитов представил Николаю имена сенаторов, рекомендуемых к назначению членами Государственного совета, в их числе и Варварина, Николай II (по словам Витте) "на назначение последнего не согласился, сказав, что он никогда не забудет действии Варварина по преданию суду Гурко".

(13) Для обсуждения проекта конституции царь созвал два параллельных совещания, одно (с докладом Витте) втайне от другого (с докладом Горемыкина). Случайно узнав об этом, первый из двух докладчиков записал: "Такой способ ведения дел меня весьма расстроил. Я увидел, что его величество даже теперь не оставил свои византийские манеры, что он не способен вести дело начистоту, а все стремится ходить окольными путями. И так как он не обладает талантами ни Меттерниха, ни Талейрана, то этими обходными путями он всегда доходит до одной цели: до лужи, в лучшем случае помоев, а в среднем случае-до лужи крови или лужи, окрашенной кровью".

(14) Витте ездил на лечение в Биарриц.- Авт.

(15) За три дня до "Кровавого воскресенья" состоялась на набережной у Зимнего традиционная церемония по случаю праздника крещения. Николай в сопровождении свиты и духовенства вошел в построенную у дворца беседку, чтобы присутствовать при обряде освящения воды митрополитом. По обычаю был дан салют из пушек, стоявших за рекой, на стене Петропавловской крепости. Вдруг у входа в беседку разорвался с грохотом снаряд. Оказалось, из одной пушки выстрелили не холостым зарядом, а боевым. "Если бы снаряд попал в беседку, - писал позже Витте, - была бы большая катастрофа... Из расследования потом выяснилось, что это был простой промах, простая случайность... Но в обществе поговаривали о покушении на жизнь царя".

ХОДЫНКА

За манифестом о воцарении следовало быть коронации. Совершалась она в первопрестольной Москве. Подготовка церемониала была возложена на обер-церемониймейстера двора К. И. фон дер Палена, министра двора И. И. Воронцова-Дашкова и его товарища (заместителя) Б. В. Фредерикса. Комиссия эта подчинена была дяде молодого императора, великому князю Сергею Александровичу, в прошлом командиру Преображенского полка, в данный момент московскому генерал-губернатору.

Программу торжеств разработал фон дер Пален. Поначалу она включала два пункта: коронацию в Успенском соборе и праздничный бал в Колонном зале Дворянского собрания. Затем обер-церемониймейстера осенила идея: приобщить к торжествам простонародье.

Времени на подготовку торжеств от момента оглашения манифеста в октябре 1894 года до дня коронации в мае 1896 года было предостаточно - свыше полутора лет. Но фон дер Пален не удосужился за этот срок даже ознакомиться с выбранным для гулянья Ходынским полем, в то время служившим учебным плацем для войск московского гарнизона. Пустырь площадью в девять квадратных километров был изборожден траншеями и брустверами, которыми войска пользовались во время тренировочных стрельб; повсюду зияли рвы, ямы, забытые колодцы. Среди этих ловушек и расставил фон дер Пален свои балаганы, палатки и ларьки со снедью и галантерейной мелочью для одаривания жителей Москвы (1). Никто не подумал о том, что следовало бы заранее организовать какое-то регулирование движения на поле, службу порядка в центре и по краям.

К рассвету 18 мая 1896 года на Ходынском поле собралось свыше полумиллиона человек.

Беспорядочно сгрудилась огромная плотная масса людей, из которой отдельному человеку выбраться было невозможно. Многие пришли еще ночью, постарались усесться поудобнee, повыше - на брустверах. К пяти часам утра, как свидетельствует официальный отчет, не предназначавший для опубликования (2), "над народною массой стоял густым туманом, мешавший различать на близком расстоянии отдельные лица. Находившейся даже в первых рядах обливаясь потом и имели измученный вид". Все чаще слышались стоны усталых и ослабевших; даже под открытым небом "атмосфера была настолько насыщена испарениями, что люди задыхались, им не хватало воздуха".

К рассвету напряжение усилилось, давка стала мучительной. Появились обморочные. Толпа невольно "выдавливала" из своей среды потерявших сознание. Их поднимали вверх, "они катились по головам до линии буфетов, где их принимали на руки солдаты" (к этому времени, слишком поздно, появились по краям поля воинские отряды). Таким же образом и многие дети "добрались до свободного пространства по головам толпы".

Потом говорили, что причиной катастрофы и гибели людей была вспышка паники. Это так, но из цитируемого документа видно, что первые жертвы появились на поле еще до того, как возникла паника, - это были "ослабевшие и потерявшие сознание, задавленные до смерти... Несколько умерших таким образом людей толпа передавала по головам, но многие трупы, вследствие тесноты, продолжали стоять в толпе, пока не удавалось их вытащить... Народ с ужасом старался отодвинуться от покойников, но это было невозможно и только усиливало давку".

На исходе шестого часа утра, словно по зловещему сигналу, возникло движение в разных концах поля, масса народа заволновалась, стала подниматься... Первые падения в рвы и ямы и отчаянные крики затаптываемых развязали всеобщую панику. "Мертвецы, стиснутые толпою, двинулись вместе с нею". Началось столпотворение. Гибли в ямах, рвах и среди насыпей старики, женщины и дети, растоптанные и раздавленные. Колодцы превратились в могилы, оттуда доносились вопли полуживых, перемешавшихся с мертвыми. Чудом уцелевшие "выскакивали из проходов оборванные, мокрые, с дикими глазами... Многие из них со стоном тут же падали... Один из оставшихся в живых оказался лежащим на трупах, поверх него лежали еще тела" (3). Толпа катилась через груды затоптанных, над полем стоял гул от криков и стонов. Погибли тысяча триста восемьдесят девять человек, тяжело ранены были две тысячи шестьсот девяносто, с ушибами и увечьями выбрались из свалки десятки тысяч.

В то же утро весть о несчастье облетела Москву, к вечеру ею была потрясена Россия. Лишь несколько человек сохранили спокойствие: фон дер Пален, его коллеги по комиссии, а также молодой царь.

Он записал в тот день в дневнике:

"Толпа, ночевавшая на Ходынском поле в ожидании начала раздачи обеда и кружки (кулек с сайкой он считал обедом. - М. К.), наперла на постройки и тут произошла давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около тысячи трехсот человек. Я об этом узнал в десять с половиной часов... Отвратительное впечатление осталось от этого известия" (4).

Впечатление осталось "отвратительное" -а дальше что? А ничего. Оцепеневшая от ужаса Москва ожидала, что царь, во-первых, отменит празднества; во-вторых, распорядится об аресте и предании следствию и суду виновных; в-третьих, вместе с семьей и челядью удалится из города, где тысячи семей оплакивали погибших на его празднестве. Оказалось, что как раз такие распоряжения ему и было бы "ужасно прибавить" к объявленному фон дер Паленом увеселительному графику. Он не сделал ни первого, ни второго, ни третьего.

Ныне заатлантическая писчая коллегия заверяет, что Николай в день Ходынки был "убит горем", что его охватила "безумная жажда уйти, удалиться куда-нибудь для молитвы". Он отказался "присутствовать на балу, который давался вечером того же дня в честь коронации". Но приближенные тянули его на вечер; "скрепя сердце он уступил им и отправился туда вместе с ними, с отвращением предвидя, что там ему придется протанцевать по меньшей мере одну кадриль..." (5).

Несколько иначе выглядит все это в изображении очевидца Витте:

"В день ходынской катастрофы, 18 мая, по церемониалу был назначен бал у французского посла Монтебелло... Бал должен был быть весьма роскошным, и, конечно, на балу должны были присутствовать император с императрицей. В течение дня мы не знали, будет ли отменен по случаю происшедшей катастрофы этот вечер или нет... Великий князь (Сергей Александрович) нам сказал, что многие советовали государю просить посла отменить бал, во всяком случае не приезжать туда, но что государь с этим мнением совершенно не согласен; по его мнению... ходынскую катастрофу надлежит игнорировать" (6). И в другом месте записей: "К моему удивлению, празднества не были отменены, а продолжались по программе... Все имело место так, как будто бы никакой катастрофы и не было... Решено было случившуюся ужасную катастрофу не признавать, с ней не считаться" (7).