– Я в порядке, – возразила Корделия. – Просто утомилась от долгого путешествия. – Что за игру ведет герцог? Он смотрел на отца так пристально, с каким-то странно-терпеливым выражением лица, что она не на шутку забеспокоилась.
– Плохо себя чувствуешь, дорогая? – спросил викарий. В голосе его слышалась забота, но к ней примешивалось еще нечто, какой-то скрытый расчет. – Вот видите, лорд Веверли, нам просто необходимо вино за ужином. Глоток горячительного взбодрит Корделию. Как ее вымотали эти занятия в карете!
У нее упало сердце. Лорд Веверли отлично умеет доказывать свои предположения, мрачно подумала она. Стиснув зубы и нарочно не глядя на герцога, она обратилась к отцу:
– Папа, думаю, вино навредит мне еще больше. Мне будет достаточно воды.
Отец повернулся к ней и не сводил с нее глаз.
– Вода! Что за глупости! В Библии сказано: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов». Первое Послание к Тимофею, глава пятая, стих двадцать третий. А к такому совету следует прислушаться.
Пруденс прекратила свои бормотания и с надеждой взглянула на Корделию. Корделия чувствовала на себе и взгляд герцога, который наверняка радовался подтверждению своей правоты. Ох, мужчины! Кажется, для них нет большей радости, чем лишний раз оказаться правыми! Неужели его не заботит то, что каждый раз, когда ее отца выставляют на посмешище, в ней умирает частица ее собственной души?
Как же ей надоело это, как устала она покрывать дурные наклонности отца! Корделия постаралась сосредоточиться и сказала тоном истинного борца за трезвость:
– В Библии также сказано: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом». Послание к Эфесянам, глава пятая, стих восемнадцатый. И сей совет не менее полезен.
Отец, воспринявший ее замечание как вызов, тотчас ответил:
– Сказано в «Притчах Соломоновых»: «Дайте крепкого вина погибающему и легкого огорченному душою». И я ценю оба совета!
Господи, да этот человек и ангела доведет до убийства! Она вскочила на ноги, уперла руки в боки.
– Насколько мне помнится, речь шла обо мне и о том, что нужно мне, а не тебе. – Ярость бушевала в ней, она уже не думала, как пощадить чувства отца. – Кроме того, в притчах еще сказано, что вино «жалит, как аспид», и еще: «Вино – глумливо».
Но это было издевательство над ней, над ее верой в то, что отец ее способен думать о чем-то, кроме спиртного. Действительность, представшая перед ней, была невыносима, а урок, который преподал ей герцог, лишь усугублял положение.
– Глумливо, да? – Отца мало заботило, в каком она состоянии. – Лишь если выпьешь слишком много. Все слова из Писания, которые ты приводила, касаются лишь неумеренных в питье.
Она с недоверием взглянула на него, а он, скрестив руки на груди, продолжал:
– Мне нравится то место в Писании, где говорится: «Вино – как жизнь для человека, если употребляется умеренно. Что жизнь человеку, коли это жизнь без вина? Ибо приносит оно радость людям». Вот слова, вернее которых я не слышал.
– Но это же апокриф! Не обманывай меня! – воскликнула она.
– Это ты меня пытаешься обмануть. И приводишь слова о пьяницах. А я не пьяница!
Не чудо ли, что его не разразил гром за такую ложь? Но грустная, отстраненная улыбка отца словно ограждала его от наказаний, даже от тех, которые ниспосылались самим Всевышним.
Она не могла побороть желания заставить его увидеть себя таким, каким видели его окружающие, напомнить о том, чего лишался он, напиваясь.
– Я хотела процитировать еще лишь одно место из любимого тобой Послания к Тимофею. «Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, – здесь она сделала паузу, чтобы выделить следующее слово, – трезв, целомудрен, благочинен, страннолюбив, учителен».
Отец густо покраснел, Корделия поняла, что следующую строку он помнит отлично, и произнесла ее медленно, почти шепотом:
– И «не пьяница». Ты не епископ, отец, но ты же священник, к тому же порой и пьяница. Можешь, если хочешь, прикрывать свои грехи цитатами из Писания, но я этого делать не собираюсь.
– Браво! – сказал за ее спиной герцог, но она не обратила на его одобрение внимания, так же как и на возмущенные возгласы Пруденс.
Отец ее раскрыл рот от удивления и смотрел на нее с тем обиженным видом, от которого у нее обычно сжималось сердце.
Но сегодня жалости от нее он не дождется! Корделия тяжело вздохнула.
– Кажется, мой желудок совсем расстроился. Сегодня, пожалуй, мне лучше обойтись без ужина. Спокойной всем ночи! – Она бросила взгляд на герцога. – Пойду попрошу миссис Блифил проводить меня в мою комнату.
Схватив накидку, она бросилась вон из столовой. Она вся дрожала от необъяснимого гнева и не хотела, чтобы кто-либо это заметил.
Но ей даже не удалось с достоинством скрыться. Пробегая по холлу, она услышала, как распахнулась дверь. Решив, что это отец или, хуже того, Пруденс, она скрылась в ближайшей к ней комнате.
С облегчением она увидела, что это еще одна столовая, похожая на ту, из которой она только что выбежала, и что она пуста. Лишь в камине был разведен огонь. Но пламя не могло унять дрожь в сердце. Набросив накидку на плечи, она подошла к огню и протянула к нему трясущиеся руки. Услышав шаги за дверью, она желала лишь одного – чтобы сюда никто не заглянул.
Но дверь распахнулась, кто-то молча зашел в комнату и снова прикрыл дверь.
– Корделия!
Лишь у одного человека был такой голос, и именно его ей сейчас меньше всего хотелось видеть. Не оборачиваясь, она сказала:
– Прошу вас, ваша светлость, оставьте меня.
– Вы заметили, что, когда злитесь, обращаетесь ко мне особенно официально?
– Я не злюсь, ваша светлость. – Она помолчала, потом с горечью улыбнулась. – Ну хорошо, злюсь. Так или иначе, я не желаю это обсуждать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Вы должны поужинать. – Голос его звучал глухо, но в нем слышалось плохо скрываемое беспокойство. – Если вы не поедите, завтра вам будет действительно плохо.
Как он не может понять, что сейчас она просто не в состоянии думать о еде?
– Не волнуйтесь. Плохо мне будет или нет, утром я буду готова продолжать участие в вашем фарсе, а сейчас, прошу, оставьте меня в покое.
– Вы сердитесь на меня?
Она рассмеялась каким-то чужим смехом. Появление герцога словно заставило ее копаться в собственных горестях. Неужели это так давно продолжается? Неужели она просто внушала себе, что все нормально?
Мысль эта была для нее слишком мучительной, и она резко повернулась к лорду Веверли.
– Сержусь? Почему я должна сердиться? Потому, что вы играете с другими в игры, последствия которых вас не волнуют?