Читать интересную книгу Кносское проклятие - Дмитрий Петров

— О том, что мы спаслись, не должен знать никто, — говорила она. — Родятся и умрут поколения, десятки поколений, сотни. Весь мир, все народы будут думать, что мы исчезли с лица земли, что нас больше нет. А мы останемся. Мы сохраним наш язык и наше письмо. И наши ритуалы, служение Червю, не прекратятся никогда.

Верховная жрица говорила негромко, но в длинной и узкой пещере с нависшими сталактитами каждое слово гулко разлеталось по темным потаенным углам и затихало там. Глаза Тини-ит были мутными, остановившимися, как будто смотрящими пристально вглубь себя. Жрица пророчествовала.

— Мы тайно разойдемся и смешаемся с другими народами, — сказала она. — Мы станем как они, но не станем ими. Пусть все думают, что мы исчезли, — тем величественнее будет наше появление из глуби времен и тем сильнее ужас, который мы посеем. Из поколения в поколение будут передаваться наши тайные знания, до той поры, пока не придет день нам воскреснуть из небытия. И тогда мы воскреснем из мрака, из праха земного — и снова будем царствовать над миром.

Ираклион

«Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые».

Свидетельство это справедливо. По сей причине обличай их строго…

Тит. Гл. 1. Ст. 12, 13

Широкое и приземистое здание аэропорта в Ираклионе я увидел издалека. Самолет еще разворачивался над морем, а внизу из голубого марева выплыли уже здания главного города Крита.

Выполнив разворот, «боинг» быстро пошел на снижение, и крыша аэропорта имени Никоса Казандакиса несколько раз, приближаясь, мелькнула в иллюминаторе. Вот шасси коснулись раскаленной солнцем земли, и самолет понесся по посадочной полосе. Послышались аплодисменты пассажиров. Я прилетел на Крит.

В то место, откуда к Димису Лигурису пришла смерть. Откуда она достала его…

Прямого рейса сюда из Петербурга нет, так что лететь пришлось с пересадкой через Афины. Я не задержался в столице и не стал осматривать Парфенон, хотя в агентстве мне предлагали такую схему. Сейчас мне было не до греческих древностей.

— Я поеду с тобой, — твердо заявила Зоя, когда я сказал ей, куда направляюсь. — Без меня ты не справишься.

В тот вечер, когда я был гостем в маленькой квартирке на Пятнадцатой линии Васильевского острова, мы перешли на ты. Близость не состоялась, однако сам характер наших отношений изменился. Я стал доверять Зое, а она — мне.

Тем не менее полетел я один. К чему впутывать девушку в расследование? Помочь она все равно не сможет, а мне достанутся лишние хлопоты.

Едва выйдя из здания аэровокзала, я понял, что оказался на далеком юге. После прохладного Питера сентябрьская жара была невыносимой.

Перед входом таксисты кучковались, но немного послушав их ломаный английский, я решил, что здешние нравы в отношении туристов еще более жестокие, чем в Петербурге. Почему местные жители всех приезжих считают дураками?

В центр города я поехал на автобусе, а там довольно быстро нашел отель, где у меня был забронирован номер.

Забившись от дневной жары в комнату с кондиционером, я прикинул свои дальнейшие действия. Собственно говоря, план существовал давно. Мне нужно было найти двух женщин — старую и молодую.

Константинос исполнил обещание и прислал мне фотографию любимой девушки Димиса.

«Ее имя Евдокия, — писал он в сопроводительном письме. — Родом она из деревни Сарандаки, откуда родом и мать Димиса — моя бывшая жена».

Второй женщиной, с которой я хотел встретиться, была сама мать Димиса, так что оставалось лишь найти дорогу к затерянной в горах деревне со смешным названием Сарандаки. Если мои предположения верны и разгадку убийства следует искать на Крите, то хотя бы одна из этих женщин сможет мне помочь.

Ближе к вечеру, когда стало прохладнее, я выбрался из отеля в город. Узкие улицы были полны народа. Казалось, что все необычайно суетятся, хотя, как я потом понял, это совсем не так. Просто греки по сравнению с северными европейцами больше двигаются и громче разговаривают.

Пройдя по нескольким улицам, я вышел на маленькую площадь у фонтана, вздохнул и остановился. Ираклион в целом — некрасивый город. Он хаотично застроен, в нем мало интересных зданий, однако окружавшая меня атмосфера понравилась мне с самого начала.

Живя в Петербурге или любом другом мегаполисе, незаметно для себя самого привыкаешь к постоянному напряжению. Ты можешь его не ощущать, но мегаполис не дает расслабиться. Скученность, обилие пьяных, высокий темп жизни — все это приводит к агрессии, преступности — привыкаешь все время быть начеку.

Ираклион с непривычки показался мне полной противоположностью. Несмотря на внешнюю суету, повсюду в нем было разлито спокойствие. Вокруг меня шумел город, в котором царил мир. Лица окружающих были приветливы, умиротворенны, многие смеялись. В бесчисленных уличных кафе симпатичные девушки подавали кофе в крошечных чашках и красиво пенящееся пиво в высоких бокалах. После волнений последних дней я позволил себе расслабиться.

И еще: множество красивых девушек. Отчего-то в Петербурге я не обращал внимания на женщин, но, оказавшись на Крите, вновь воспрянул духом. Красавицы ходили поодиночке и стайками, оживленно щебеча, и я, поначалу сам того не замечая, все сильнее крутил головой.

Мне нужно было арендовать машину для поездки в горную деревню, и некоторое время я бродил по Ираклиону, присматриваясь к соответствующим агентствам. Строго говоря, присматриваться было особенно не к чему — у всех таких фирм примерно один и тот же выбор машин и одни и те же условия аренды.

В конце концов, отойдя подальше от центра в сторону набережной, я остановил свой выбор на маленьком красном «хёндай-атос», похожем на аккуратную коробочку с колесами. Заплатив вперед и договорившись, что с утра машина будет стоять у моего отеля, я почувствовал себя временно свободным от дел. По крайней мере до утра.

На набережной оказалось много ресторанчиков, и я решил, что имею право посетить один из них. В конце концов, почему бы не побаловать себя? Как поется в старинной одесской песенке:

Отчего ж не выпить бедному еврею,Если у него нет срочных дел?

Движимый таким «одесским» настроением, я сел за столик с видом на неподвижное синее море и сделал заказ. Хорошо был виден порт с громадными белыми корпусами пассажирских кораблей у пирса. Несколько танкеров стояли на рейде и издалека казались игрушечными.

Справа от меня синело море, а слева гуляли люди, праздные, как и я в этот вечер. Набережная была усажена высокими густыми кустами, и яркие цветы роняли с них свои последние лепестки.

Я успел выпить пару рюмок прозрачной ракии и закусить жареными баклажанами, как стало быстро темнеть. Повсюду зажглись фонари, а порт с освещенными кораблями сделался особенно красив.

Под горячий шашлык «сувлаки» я заказал местного вина, оказавшегося терпким и чуть кисловатым. В ресторане было немного посетителей, и скучающий официант с интересом наблюдал за моими гастрономическими изысканиями.

О том, что я русский, он догадался сразу. Стоило мне появиться на пороге заведения, как я услышал приветствие на родном языке. Наверное, тут много туристов из России…

Но сейчас туристический сезон заканчивался — это стало заметно очень скоро, когда с наступлением темноты многолюдная набережная опустела.

Играла музыка — бесконечные, тянущиеся по получасу греческие мелодии. Из порта долетали приглушенные расстоянием гудки и свистки кораблей. Люди за соседними столиками — в основном пожилые пары — разговаривали громко и экспрессивно, но слова чужого языка пролетали мимо моих ушей.

Внезапно откуда-то слева я услышал сдавленный женский крик и топот. Что это?

Повернув голову, я увидел сцену, совершенно не соответствовавшую царившему вокруг спокойствию и моему собственному умиротворенному состоянию.

Три парня отвратительной наружности тащили в кусты молодую женщину, которая яростно от них отбивалась. Что это за парни, было легко определить с первого взгляда: стоптанные кроссовки, старые джинсы с естественной бахромой, майки и немытые патлы. Среди части молодежи теперь принято не следить за собой и выглядеть чучелами, но про этих троих любой патрульный с уверенностью сказал бы: наркоманы, способные на все.

Девушку я не успел рассмотреть, но ситуацию просек сразу.

Быстро оглядевшись вокруг, я не обнаружил никого, кто был бы способен вмешаться. Набережная опустела, а в ресторане сидели люди, очевидно, не склонные к потасовкам с непредсказуемым исходом. Два-три толстяка с женами, вряд ли способные сразиться с хулиганами.

Одновременно я подумал и о том, что мне совсем не хочется ввязываться. Зачем? Я только сегодня приехал, у меня другие заботы…