побрал, тогда шел дождь из сосисок!
Внимание! Со мной говорили из вертолета: «ПРОЧЬ С ДОРОГИ!» Как будто Иегова говорил из облака, только армейские вертолеты, сбрасывающие триста килограммов сосисок (и кастрюли со сковородками, чтобы их приготовить) в огромных сетях. Они зависали в трех метрах над землей и сбрасывали груз. Я подошел, взял кастрюлю… и начал по ней барабанить. Потом пришел другой парень и сделал то же самое. Вскоре уже десяток людей стучали по кастрюлям, потом два десятка… три. Кен Кизи тоже стучал по кастрюле! Настоящий хипповый кружок по игре на барабанах. Мотив менялся, когда люди уходили и приходили, уходили и приходили. И так несколько дней… ну, или несколько часов, которые
казались днями.
Война во Вьетнаме была ужасной, но мы приходили к миру, когда курили траву. Сегодня такого нет. Сейчас вокруг сплошные ебаные экстази, клубы и… э-э-э, ебля. А тогда мы передавали косяки и говорили: «Занимайся любовью, а не войной». И все были твоими друзьями. Ты просто пересекался с кем-то взглядом, а потом курил с ним один косяк. И вы обсуждали милые и прекрасные вещи. В шестидесятые у всех было что-то общее… и трава с наркотой в этом списке были нихуя не последними. Великая триангуляция: наркотики, рок, Вьетнам (и гражданские права).
Мы показывали знак мира, и если кто-то кивал, ты говорил: «Хочешь накуриться, братан? У тебя есть косяк?» И это было чудесно. Сегодня ты не знаешь, что думают другие. Сегодня я вижу на улице людей и не знаю, хотят они меня обнять или обокрасть. И мне плевать, если я попаду в интернет, блоги или Твиттер… мы тогда отправлялись в ебаный космос! Ну да, сейчас я правда говорю как персонаж из комиксов Роберта Крамба – или Оскар Ворчун. Но я как раз понял, почему такие, как я, превращаются в грубиянов… мир катится к чертям, все вокруг сдались, а по телеку больше не показывают старые передачи.
Я закидывался наркотой и ехал в город. Я смотрел на тротуар, а он плавился. Я шагал по огромной, серой, сверкающей змее. Она тряслась, когда на нее наступаешь. Тротуары были живыми! А еще в Ист-Виллидж был Электрический цирк с мягкой комнатой. Я принимал наркотик и шел туда. Я там жил! Мягкую комнату сделали специально для таких обдолбанных, которые орали: «ЙИИ-ХАА!», чтобы они не навредили самим себе.
Шеридан-сквер в Вест-Виллидж – там выступали The Stones и The Animals. Я сидел там и слушал песню Judy in Disguise (with Glasses), которую играли John Fred and His Playboy Band.
Тогда начиналась эпоха диско, и в клубах настолько громко включали музыку, что мы такие: «Блядь, это же охуенно!» Клубы с громкой музыкой, от которой хочется плясать! Это было началом. И никто не продавал футболки с надписями. Вы подумайте! В 1971-м никто не продавал футболки! О чем они только думали?
В конце шестидесятых я серьезно увлекся Хейт-Эшбери. Я тогда уже перерос свою фазу Мика – как и сам Мик. Я стал ближе к… я не хочу называть это «своей женственностью», но к женским хипповым штучкам, как Марианна Фейтфулл и Анита Палленберг одевали тех парней! У них правда был такой стиль пестрых средневековых трубадуров-оборванцев. В итоге все модные магазины на Кингс-роуд начали продавать такую же одежду, как нью-йоркская версия магазина Granny Takes a Trip. Как только я начал переосмыслять свой имидж, то сразу же влюбился в цыганский стиль Аниты Палленберг/Кита Ричардса. Но после того как я увидел Дженис… она стала моей иконой стиля.
Война во Вьетнаме была ужасной, но мы приходили к миру, когда курили траву. Сегодня такого нет. Сейчас вокруг сплошные ебаные экстази, клубы и… э-э-э, ебля.
Потом мы с Анитой стали близкими друзьями. Когда я приезжаю в Англию, всегда стараюсь с ней встретиться. Во время нашей последней встречи она работала в дизайнерском бутике Вивьен Вествуд. Вивьен, которую сейчас зовут леди Вествуд, придумывала одежду для Sex Pistols, а потом продвинула свой эксцентричный стиль в массы. Я рассматривал эту причудливую одежду в магазине, когда ко мне сзади подошла женщина, закрыла мне глаза, потом обвила руки вокруг моей шеи, чуть ли не сломала мне, на хуй, хребет и сказала:
– Угадай, кто?
– Э-э-э, сдаюсь.
– Твоя лучшая английская шлюшка!
Это была Анита с ее ломаным кокни.
Несколько лет назад, когда Кит и Анита все еще жили в старом доме Бинга Кросби на Лонг-Айленде, я приехал к ним на пару дней. Я купил одну раритетную книгу в странном книжном магазине Нью-Йорка. Продавец хранил ее в подсобке; в книге говорилось про черную магию и подобную хрень. Я взял ее с собой. Легкое сатанинское чтиво для тихих выходных за городом. Там говорилось о происхождении семи смертных грехов и всей этой черни. Когда Анита нашла книжку под моей кроватью, у нее была ебаная истерика. Она разорвала книгу. Потом я спросил, зачем она это сделала, она наорала на меня перед Китом.
– Как ты посмел притащить это в мой дом? Ты хочешь наложить на нас заклятие?
Тогда все мы были на кокаине.
Шестидесятые были особенным временем. Мы жили на полную ебаную катушку! Ты мог прочесть Р. Крамба, а потом встретить его персонажей на улице. Ты такой: «Эй, а вот он точно из Крамба». Было так круто! Немного странно и грязно, но какого черта, Р. Крамб, мистер Натуральный, ну и, знаете, Флейки Фунт и Ангелфуд Макспейд. Как же было классно.
В конце шестидесятых я жил в гостинице «Сонная лощина» прямо перед мостом Таппан Зи. Я был под кайфом, когда ехал из Нью-Йорка или Йонкерса в моем «Фольксвагене», из-за травы и записи на студии я проехал съезд и ехал через мост. Упс! Забыл наличку! Я ехал через мост без гроша! Вот только проблема в том, что за дорогу обратно в Нью-Йорк надо платить. Я проезжал мимо и кричал: «У меня нет!..» Но я был до смерти напуган. Такое случалось далеко не один раз. Помню, там было дерево, у которого было такое красивое лицо на закате.
Максимум в восемнадцать все ребята хотели стать мужчинами. Я так и не стал! Зато тот парень, с которым я учился в старшей школе, все сделал. Устроился на работу, ходил на нее каждый день. Он стал мужчиной. А вот он я в двадцать два года. Абсолютно потерян. И что мне было делать? Настраивать рояли, как мой дядя Эрни, или учить музыке в старшей школе Кардинала Спеллмана, как мой папа? Я ужасно мучился.