не настоящий. Поживились ушлые немцы нашими продуктами…
Взамен отобранной еды, у кого она имелась, всем нам выдали паек на три дня. Столько де мы по немецкой территории поедем. Что-то меня не впечатлило количество полученного. Маловато каждый из нас теперь имеет пропитания. Про ассортимент я и не говорю.
Как мясное в выданном наборе присутствовали какие-то подозрительные паштеты. Пакетик якобы кофе содержал ячмень с добавкой цикория. Получил я ещё кусочек маргарина и пакетик сахарина. Сплошной эрзац — ничего настоящего.
Нет, немного настоящего было. Несколько картофелин и брюква. Последнюю тут клубнем Гинденбурга величают. Или — восточнопрусским ананасом. Так германцы сами над собой подшучивают. Другого им и не остается. С продуктами питания у них с самого начала войны плохо и всё только хуже становится. Из этой самой брюквы, которая раньше шла только на корм скоту, они теперь делают мармелад, пудинги, котлеты, колбасу и всё прочее. Не говоря уж о том, что супы варят.
Прошлую зиму они у себя так и назвали — брюквенная. Неурожай у них произошел, одной брюквой и спасались…
Откуда я про это знаю? Из газет. Их в советском полпредстве много было — старых и свежих. После африканского информационного голода я на них как ненормальный набросился и читал, читал, читал…
Конечно, фильтровал прочитанное, но немного и восстановил картину происходившего в последний год — полтора. В Швейцарии цензура не сильно зверствовала и местные газеты много о чем сообщали. Хотя бы о той же испанке. В немецких газетах, пусть испанка в Германии и хорошо похозяйничала, о ней почти не писали.
Так вот, ни я, ни мои попутчики выданным продовольственным пайком были недовольны, а сам немец, что в нашем вагоне пайки выдавал, их как будто от сердца отрывал. Глазами провожал каждый ломоть хлеба или баночку паштета.
Прочел я в газете в прошлом месяце, из чего сейчас эти паштеты немцы делают. Если верить печатному слову, то из морских и речных ракушек. Ну, не из самих раковин, а из их содержимого. Привозят их на заводы целыми вагонами и перерабатывают в желе, суфле, паштеты и колбасы.
Составители германских военных кулинарных книг в один голос утверждают, что эти ракушки по питательности даже превосходят говядину.
Кстати, эти немецкие кулинарные книги последних лет — весьма интересное чтиво. Одну такую мне полпред как-то презентовал. Вот де, что у германцев сейчас творится. Ужас сплошной. Утверждалось в этой книжице о полезности и питательности древесной коры, подробно рассказывалось, как разводить грибы в сточных желобах, как перерабатывать собранные дикорастущие плоды и ягоды.
Ничего я тогда полпреду не сказал про надсмешечки над германцами. Нечего чужому горю радоваться. Если моей бабушке-антисоветчице, так дед её называет, верить, то скоро и в России не самые хлебные годы настанут.
С немцем Паулем, что нам паек на дорогу выдавал, я признакомился. Вместе мы с ним курить ходим. Я его сигаретами угощаю, а он мне разрешает на открытой вагонной площадке курить. Ну, не могу я в помещении курить, хоть ты меня режь. Привычка у меня такая. В вагоне тоже мне не нравится табачок жечь, на вольный воздух мне надо. Хотя, все наши в вагоне запросто курят.
Конечно, выпускать нас на площадку запрещено, но пока капитан не видит, Пауль порядок и нарушает.
Он — мужик в годах. С виду — далеко за полтинник. Все наши охранники такие, молодежь у германцев на фронте.
У Пауля все разговоры о еде. Как раньше хорошо ели, а сейчас — плохо. Моего немецкого, хоть я его и давно уже в школе учил, на понимание Пауля хватает. Ну, что на языке, то и в голове… Гадать не надо, почти всё время про брот и буттер он думает.
Вот опять на каком-то мы полустанке покуриваем…
Пауль на гастрономические темы разглагольствует. Сейчас что-то про молоко. Тут к нашему вагону из темноты две фигуры и шагнули.
Пауля что-то просят. А, нельзя ли у нас в вагоне до нужной им станции проехать.
Немец отказывается, через слово про порядок упоминает. Тут женщины, это я по голосам слышу, начали серьезные аргументы приводить. Почему Пауль, им отказать в посадке в вагон не должен. Аргумент этот — колбаса. Ливерная. Сколько дают — я не понял.
На Пауля ливерная колбаса просто волшебное влияние оказала. В сам вагон он женщин пустить не может, но на площадке разрешит проехаться. Если их поймают — он ни при чем. В глаза зайчих не видел.
Те — согласны.
Тут наш состав дернулся, вот-вот вагон двинется. Пауль женщин, сначала одну, а потом другую, за руки на площадку втащил, так боялся без колбасы остаться.
Колбаса перекочевала к немцу. Мне было сказано, что я ничего не видел.
Та и другая дамы были просто толстущие. Вот, а Пауль утверждал, что все они тут не один год уже голодают…
Оказалось, так Пауль мне позже сказал, глаза мои меня обманули. Фрау эти — по габаритам самые обычные. Просто они из деревни в город едут, а под одеждой у них еда выменянная спрятана. Под юбки сумки со всяким-разным навешаны, в блузках — колбаса…
Возить из деревни в город продукты, даже для себя — незаконно и нарушение порядка. Власти повсюду кордоны организовывают и всё съестное у подобных дам отбирают. Вот они и выкручиваются, прячут продукты, даже в белье свое их засовывают. Эти — тоже не до самого города поедут. Сойдут немого ранее. До вокзала с его проверкой.
Понять их можно. Голод — не тётка…
Глава 31
Прибытие домой
— Пауль, а куда нас в Россию везут?
Не сразу у меня эту фразу по-немецки сложить и получилось. Сказывалось отсутствие языковой практики.
— В Двинск, — просветил меня информированный охранник.
Кстати, ливерную колбасу он сам съел, со мной не поделился. Жадюга…
Сигареты мои курит, не отказывается, а колбасу в одиночку умял, даже кусочка мне не предложил.
Двинск… Слышал, а вернее — читал в газетах, я про этот город. Это, когда ещё в Галиции воевал.
Германцы тогда в Прибалтике здорово на нас нажимали. Хотели Двинском с ходу овладеть. Это им прямую дорогу на Псков и Петроград открывало. Предместья Двинска несколько раз переходили из рук в руки. Город и крепость немцы днём и ночью обстреливали из осадных орудий, бомбили с аэропланов. Два месяца германцы штурмовали город, но взять его у них так и не получилось. Русская армия стояла как вкопанная. Газеты про двинские события каждый день в то время писали. Двинская крепость стала символом