Читать интересную книгу Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Глава 5

В северных морях

В ноябре 1510 года голландский корабль отправился из Данцига с 200 тоннами венгерской меди, принадлежащей Фуггеру. Корабль бороздил воды близ полуострова Хель, когда его взяла на абордаж команда другого судна, присвоившая себе груз. Нападение организовал Ганзейский союз, самая могучая коммерческая структура на планете. Ганзейцы полностью контролировали Балтийское и Северное моря и сурово карали всех «посторонних», кто осмеливался заплывать в эти воды[36]. Нападение на корабль Фуггера положило начало длительной схватке, в которой наглядно проявил себя стратегический гений Якоба и которая показала его готовность отстаивать свое до последнего. В борьбе с Ганзой он использовал тактические маневры, дипломатию высокого уровня и упорство на грани упрямства. Он был неумолим. К тому времени, когда пыль битвы осела, «эпоха Ганзы», когда предприимчивые купцы правили морями и вели переговоры на кулаках, сменилась новой – той, которую историк Рихард Эренберг называет «эпохой Фуггера», когда мир стали покорять люди, восседающие за столами. Падению Ганзы способствовало несколько факторов, но именно Фуггер, ничуть не устрашенный масштабами задачи, нанес союзу решающий удар и обрек его на гибель.

Германские города Любек, Гамбург, Бремен и Кельн учредили Ганзейский союз ради прибыли и защиты торговли. Они были малыми поселениями в сравнении с Венецией. Никто из них не мог себе позволить самостоятельно обеспечивать безопасность побережья в целом. Они объединили ресурсы и предоставили друг другу торговые привилегии. Данциг и Брюгге вскоре присоединились к ним, и так же поступили все портовые города на севере Германии. Далекий Лондон на Темзе разрешил Ганзе возвести окруженный стеной торговый пост возле Лондонского моста – со складами, казармами и пивной, что конкурировала с местными пабами, предлагая гамбургский эль и рейнские вина. На правила союза в значительной степени опиралось английское морское право. От названия общей монеты ганзейских городов – остерлинг – произошло английское слово «стерлинг», а слово «Ганза» впоследствии вошло в состав названия немецкой авиакомпании «Люфтганза» (дословно «воздушная Ганза»).

В пору наивысшего могущества союз объединял 90 городов. Ганза обладала такой властью, что не подчинялась даже королям. Неофициальная столица союза располагалась в Любеке, поблизости от которого сливаются Северное и Балтийское моря, и оттуда Ганза навязывала силой свою торговую монополию. Когда король Швеции посадил в тюрьму немецких купцов за «чрезмерную дерзость», Ганза захватила шведский флот. Когда Норвегия сделалась слишком уж зависимой от английских торговцев, пираты, науськиваемые Ганзой, разграбили Берген, а союз затем занял городской порт и построил там торговый пост, аналог лондонского. Дисциплина имела для Ганзы первостепенное значение. В Бергене ганзейский филиал действовал как сеть малых «ячеек»; хусбондам, то есть домовладельцам, вменялось в обязанность поддерживать порядок и следить за тем, чтобы ганзейцы соблюдали обет безбрачия. Возжелав промысловые участки Скании, Ганза нанесла поражение Дании и обрела монополию на торговлю сельдью. Это было важно, поскольку сельдь составляла основу европейского пищевого рациона, что подтверждается, например, «рыбными днями» в церковном календаре. Без сельди из датских проливов Европа была обречена на голод. Ганза отпраздновала победу над Данией, взяв своим символом изображение трех сушеных рыбин.

К суровости ганзейских купцов вынуждала общая ситуация. Чтобы отсеивать слабаков среди новобранцев и укреплять «командный дух», капитаны кораблей союза протаскивали новичков через нагретые дымоходы или бросали их за борт – и били, когда они выплывали. Других раскладывали на алтарях и колотили до полусмерти деревянными кольями. Таков был «учебный лагерь» Ганзы, олицетворение воинственной сути этой организации. С посторонними же Ганза и вовсе не церемонилась. Иноземные купцы, в том числе из Южной Германии, могли сэкономить, отправляя товар на кораблях, не принадлежавших Ганзе. Однако они рисковали затоплением или похищением своих грузов. В 1399 году Ганза красноречиво предупредила Нюрнберг, который осмелился поставлять медь во Фландрию без одобрения союза: «Если таковое будет продолжаться, вам и вашим людям грозит урон, о коем мы заблаговременно сожалеем». Другие города не получали предупреждений – их корабли попросту уничтожались.

Фуггер хранил свою деятельность на ганзейской территории в тайне, поскольку не сомневался, что союз примется мстить, если узнает, что его товары проходят через их порты. Он был слишком крупной угрозой, чтобы его проигнорировали. Ганза диктовала цены добытчикам мехов и рыбакам. Тем приходилось избавляться от добычи в ближайшем порту. С Фуггером было иначе. Высокий спрос на серебро и медь делал Якоба столь привлекательным бизнес-партнером, что он мог фактически натравливать ганзейские города друг на друга. Некоторые даже выражали готовность выйти из союза, только бы Фуггер продавал им металл. Но сначала было необходимо подсадить потенциальных клиентов на крючок. Ради этого он привлекал подставных лиц, и так продолжалось многие годы. Насколько ведала Ганза, деятельность Фуггера на севере ограничивалась церковными делами и денежными переводами. Мало кто знал, что всего за один 1503 год сорок один караван с венгерской медью – медью Фуггера – отправился из Данцига в Антверпен. Когда же тайное наконец стало явным, Ганза поспешила напасть.

Тот факт, что Фуггер дерзнул бросить вызов Ганзе, говорит о его храбрости – и о закате могущества некогда полновластной организации. Упадок начался с 1425 года, когда сельдь внезапно, по неведомой причине, покинула датские проливы и ушла на нерест к берегам Голландии, где влияние Ганзы было меньше. Затем река Звин во Фландрии заилилась, обрекая на умирание оплот союза – Брюгге – и содействуя возвышению независимо настроенного Антверпена. В России Василий III, отец Ивана Грозного, тоже устал от Ганзы. В тот же день 1494 года, когда братья Фуггер признали Якоба своим полноправным партнером, царь Иван изгнал ганзейцев из Новгорода, которым Ганза фактически правила. Новгород продолжал торговать с ганзейскими купцами, но теперь город мог свободно продавать свои меха и воск всем желающим, включая Фуггера.

Когда Ганза конфисковала его медь, Фуггер отреагировал яростной дипломатической атакой, каковая отражала его пристальное внимание к северным торговым маршрутам и убежденность – по крайней мере, на данный момент – в собственной способности определять европейскую экономическую политику из Аугсбурга. Португалия по-прежнему рассчитывала на его металлы, а сам Фуггер рассчитывал на португальский перец. Поэтому ему требовалась свобода мореплавания в северных водах. Через Цинка Якоб призвал папу Юлия отомстить – дескать, воинственность Ганзы мешает ему, Фуггеру, собирать церковные деньги и переправлять их в Рим. Юлий уже не так давно предал анафеме Венецию. Возможно, он согласится сделать то же самое с Любеком? Еще Фуггер сообщил Максимилиану, что Ганза препятствует ему и далее выдавать кредиты. Мол, если он не сможет продавать металл на север, у него не будет денег на финансирование дальнейших планов императора. Быть может, стоит ввести в империи запрет на торговлю с Ганзой?

Ганза достигла своих высот не благодаря тому, что склонялась перед власть предержащими; вдобавок у нее, как и у Фуггера, были влиятельные друзья и покровители. Конечно, папа не стал предпринимать никаких действий против союза, а Максимилиан отважился лишь на полумеры: он распорядился конфисковать ганзейские товары, но не настаивал на выполнении своего указа. Даже в Аугсбурге купцы продолжали торговать с Ганзой. По их общему мнению, пусть Фуггер сам разбирается со своими проблемами, остальных это не касается.

Ганза же обрушила на Фуггера всю свою мощь. Северная Германия была такой же частью империи, как и Южная, а Любек формально считался имперским городом. В этом качестве он был подвластен имперским законам и имел своего представителя в имперском сейме. В обращении к имперскому прокурору в Нюрнберге город заявлял, что Фуггер – опасный монополист, доказательством чему служат рост цен на перец и единоличная торговля тирольским серебром. Максимилиан возглавил оборону Фуггера. Он направил в Нюрнберг письмо, где говорилось, что деятельность Фуггера «должна быть признана разумной, честной и ни в коей мере не монополистической». Не отвечая прямо на обвинения в монополизме, император отмечал, что Фуггер рисковал собственными деньгами и заслужил каждый грош из получаемой прибыли, потому что риски велики и вполне могли его уничтожить. Также Максимилиан не преминул указать, что недруги Фуггера искажают факты, ибо они отождествляют Якоба Фуггера со всеми другими Фуггерами, которые занимались бизнесом, то есть с двоюродными братьями, дядями и племянниками. Да, Фуггеры нередко ведут совместный бизнес. Но самостоятельно Якоб Фуггер участвует всего в нескольких проектах, нельзя превращать его, так сказать, в жупел. В завершение Максимилиан сформулировал свою позицию по тирольской горнодобыче. Полагая, возможно, что никто не посмеет его опровергнуть, император отрицал, что Фуггер торгует тирольской рудой, и откровенно обманывал, утверждая, что все серебро с этих копей находится в ведении короны: «Никакая торговля из этих копей не ведется ни с кем на земле».