Ага, сунулись... А прут-то как! Очертя голову, только самые толковые держатся позади, будто предчувствуют свою судьбу, и держат какое-то подобие строя. Ничего, их не больше полусотни, такую атаку они не удержат...
- Труби общую атаку! - приказывает Атраддин горнисту. Наполненный криками, лязгом стали, лошадиным ржанием, зловещим посвистом стрел воздух прорезает чистый звук рога. Алки перестраиваются, подбираются, начинают рассеиваться по полю, вытягивая в стороны щупальцы флангов, пока еще непрочные. Они, конечно, уже увидели, что бунтовщики купились, покинули отличную позицию, и сейчас послушно пойдут в западню. Ну же... Еще чуточку... И к вечеру Кровавые топи повторятся...
Если честно, Норберт ван Эльстан, наследник последнего сколенского графа Хедебарде, не знал, зачем он пошел в этот бой, связавшись с селянами и бешеной девчонкой. Наверное, потому, что надоело сидеть в лесу и глазеть на свое... бывшее свое поместье, в котором распоряжается мордатый рыцарь-алк. И ему, и остальным шестидесяти бывшим имперским дворянам. А еще смутно, на самом дне души, ворочался стыд - он ведь был в войске Ардана, зеленым, ничего не понимающим юнцом, но был! Значит, и он виноват в том, что на пути алкских рыцарей оказались одни крестьяне, которые и не могли удержать врага. Он виноват перед ними - потому что ел их хлеб, жил на их земле - а потом не защитил. Настала пора отдать долг. Жаль, остальные не очень-то это понимают, для них вся война - за возвращение поместий. Интересно, они спросили селян, а хотят ли те менять одних нахлебников на других?
- Ирлиф их побери, Нор, что мы тут сидим, как дурни?! - вопрошает самый молодой из десятников, бывший барон, а ныне просто разбойник Арднар ван Хостен. - Они же сейчас возьмут их лагерь, все добро им достанется! Надо идти грабить лагерь сейчас, пока они дерутся! Возьмем, что сможем, хоть прибарахлимся!
- Стоять! - рыкнул Норберт. - Отставить! - И уже спокойнее добавил: - Смотри внимательнее, разве алки бегут?
- И правда... Мать их, смотри, как заманивают... Вот ставлю свою голову против дохлой крысы, девка купится. Слышь, Нор, надо грабить лагерь и побыстрее сваливать! Им будет не до нас, ручаюсь. Это быдло так и так поляжет, и нас заодно потянет! Ты как хочешь, а я...
- Стоять!!! - прошипел Норберт, обнажая меч. Мальчишка так раззявил рот на чужое добро, что дальше носа не видит. Уйти-то он уйдет, спору нет, и Эвинна мстить не станет - просто потому, что погибнет. Но кто, скажите на милость, останется после разгрома восстания главной угрозой? Уж не сколенские ли шакалы, ограбившие лагерь, пока мужчины воевали? Кто мешает алкам, огнем и мечом усмирив мятежные деревни, бросить против шестидесяти рыцарей целый полк, прочесать провинцию, да хоть весь Верхний Сколен - и выловить всех? - Шаг без команды сделаешь - убью! Сказано - стоять и ждать!
- Но, сир Норберт...
- Довольно. Товьсь... По моей команде... Вперед!!!
Верный конь, недаром зовущийся Вихрем, рыжей молнией выносится из-за незаметного пригорка. Сверкнул на полуденном солнце меч (тоже не зря носящий имя Жар Лета), опустилось для страшного таранного удара копье. Норберт наметил для удара рослого, закованного в тяжелый панцирь рыцаря, заходящего повстанцам в спину с тремя десятками конников. Впился взглядом в ненавистное, едва видное в профиль лицо, в трепещущий на копье флажок. Обострившийся, как всегда в минуту опасности, взор выхватывал подробности: чуть ниже ребер пластинки панциря как-то странно расходятся, видит Справедливый Стиглон, там наверняка лопнул ремешок. Если ударить точно туда, копье пробьет алка насквозь.
Норберт не любил нападать со спины - может, это и лучше с военной точки зрения, но как-то... неправильно. Хотя алки, помнится, застрелили сотника Эгинара именно сзади.
- Сколе-ен!!! - взревел он, хватая ртом жаркий, пыльный, впитавший железистый запах крови воздух. - Ско-олен!!!
Алк успел поворотить коня, но копье ударило точно, куда намечалось. Трудно, как в мерзлое мясо, вошло в бок алку, противник жутко крикнул и опрокинулся с седла. Нога запуталась в стремени, испуганный конь рванулся прочь, волоча в стремени еще живого. Меч Норберта зазвенел, сшибаясь с алкскими клинками. Вихрь взбрыкнул задом, оба копыта грянули в грудь алкскому пехотинцу, зашедшему сзади. Хруст грудной клетки, короткий хрип - тело отлетело и застыло сломанной куклой. Бросок коня испортил вражеский удар, меч свистнул над самой головой, но все же мимо. Норберт выбросил руку в длинном выпаде, краем глаза заметил, как хрипит, хватая ртом воздух и соскальзывая с седла, алкский рыцарь. А сколенец уже рубился сразу с двумя следующими, отражая выпады то мечом, то щитом. От одного, особенно сильного удара, щит треснул. Норберт отшвырнул обломки в лицо ударившему алку, не глядя, ткнул поравнявшегося с ним врага кинжалом. Что, не нравится, господа завоеватели? Не честно? А резать пленных в Ратане - честно? А стрелять со спины в ополченцев - честно? Или по кодексу чести вымещать злобу на женщинах и детях?!
...Сперва Норберт даже не почувствовал боли. Просто что-то вроде бы совсем слабо чиркнуло по руке. Миг спустя обрушилась боль. Ранка небольшая, прадедовская кольчуга ослабила удар, но какая же неудобная... Приходится придерживать меч левой рукой, потому что правая как-то нехорошо немеет. Норберт откинулся в седле, позволяя мечу пройти над головой - и точным ударом вскрыл горло еще одному алку. Но что это? Почему Вихрь ржет не торжествующе-яростно, а жалобно и отчаянно? И что это теплое течет по ноге, хотя боли не чувствуется? Алкский наемник. Подобрался, сволочь, сбоку, пока он дрался с рыцарями и, не рискуя подставиться под копыта, вогнал длинное копье в конский бок. Метил, наверное, в ногу, но промахнулся. Второй удар сделать не успел: из последних сил Вихрь рванулся навстречу убийце, встал на дыбы... и обрушил копыта на шлем. Это спасло Норберта, он соскользнул с крупа, и конская туша не придавила ногу. Миг - и рыцарь, перекатом уйдя от копыт, вскочил на ноги и сбоку-снизу, совсем как его самого пытался бить наемник, ударил алка под ребра. Рыцарь повалился с седла...
Норберт одним слитным движением, отличающим истинного кавалериста, вскочил в освободившееся седло. Теперь живем... Тем более, что алкские рыцари, потеряв в пару минут чуть ли не половину своих, уже воротят коней. Пятятся к лагерю, кто еще пытаясь отбиваться, а кто уже думая только о спасении, и остальные.
За ними по пятам, не отставая, не давая передохнуть и перестроиться, бегут сколенские ополченцы. Иные падают от стрел, мечей и копий, но остальные только яростнее сжимают копейные древки - почти весь первый ряд в этот день разжился настоящими копьями, некоторые и мечами. Сбоку, отрезая бегущим путь к отступлению и охватывая их огромными клещами, мчатся по полю рыцари, почти не уменьшившиеся в числе, и болит рука, не болит - их надо догонять, потому что алкам нельзя дать уйти. Опытные воины, они даже и теперь, когда уцелела едва половина, представляют угрозу. Если смогут закрепиться в лагере, их оттуда не выкуришь. Быстрее вперед, вдоль лагерного вала - наперерез бегущим. Ага, прекрасно. Я снова с вами, сколенцы, а алки сейчас пожалеют, что на свет родились. Теперь точно победим. Безвестные герои Кровавых топей сполна отомщены...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});