Выйдя из Л-5 в шесть вечера, мы могли только догадываться, что чувствуют Бэл и Эдик. Встретились с первой двойкой через три часа. Принесли им теплое питье, «карманное питание» — инжир, орешки. А главное — кислород. Ребята не то что с трудом двигались — еле говорили. Кислород вернул силы, оба оживали на глазах. Было понятно, что некоторое время они без нас продержатся, а другой шанс побывать на Горе нам не светит. После препирательств по радио с базовым лагерем мы получили-таки разрешение и рванули на вершину. Как написал потом Туркевич, «видимо, нас нельзя было удержать никому, кроме нас самих». Пройдя западный гребень в самом бешеном темпе, какой позволяли высота и рельеф (шли одной ногой по южному склону, другой — по северному) поднялись на гору. Глянул на часы — от места встречи с первой двойкой мы шли пятьдесят минут. Пожали друг другу руки. Сняли кислородные маски, чтобы вдохнуть воздух вершины. Сфотографировались. С фото, правда, вышла осечка.
Раньше, когда еще не было видео, для подтверждения факта выхода на вершину необходимо было предоставлять фото- или кинопанораму. Для участников первых экспедиций на восьмитысячники это было обязательным условием. Позже от таких строгостей отказались, но если возникали сомнения, требовались доказательства. Наша с Туркевичем фотосессия на ночном Эвересте оказалась неудачной. Вспышки не было ни на одной из камер. В темноте ни один снимок не получился. Фотоаппарат «Роллей» замерз, «Смена» бодро щелкала, но в результате выдала «темную ночь». Я, помню, не слишком по этому поводу тревожился. Что по сравнению с нашим восхождением какие-то снимки? Ерунда! Но практичный Миша решил упредить возможные сомнения. Мы же Мысловского с Балыбердиным встретили ниже вершины, они факт нашего восхождения подтвердить не могли. А вдруг мы за поворотом полтора часа просидели? Нет, надо что-то оставить, как-то отметиться. Первым нашим сувениром Эвересту стал пустой кислородный баллон. На него повесили вымпел Донецкого альпклуба, на который я приколол значок с гербом Харькова. Все это прикрепили к почти заметенной снегом металлической треноге, которую подняли на вершину китайцы в 1960 году. Утром на Гору ушла вторая двойка нашей команды — Валентин Иванов и Сергей Ефимов. Когда они с вершины связались с базовым лагерем, офицер связи спросил: «Что вы видите?» — «Видим красный баллон, на нем вымпел Донецкого альпклуба и значок с гербом Харькова». Потом, уже внизу, ребята подначивали, мол, вы договориться могли с Ивановым и Ефимовым. Но это было бы… даже слова не подберу, настолько гнусно. Как бы мы потом в глаза друг другу смотрели? Да если бы действительно такое было возможно, за три десятка лет, что с тех пор прошли, кто-то бы обязательно проговорился.
1989 г. У премьера Непала после Каченджанги
Встреча после Эвереста-82 в родном Харькове
Эверест со стороны Тибета
Эверест. Северное седле
Вид с вершины Эвереста на Тибет
Игра света. Закат
Сергей Бершов и Эдуард Бодылевский под Кайлашем
Анатолий Мошников с Сергеем Бершовым
Восхождение на Эверест с севера, 2000 г.
Вячеслав Терзыул
Владимир Каратаев
Южная стена Лхоцзе, наш маршрут. 1990 г. Фото Ю. Шамраевского
В палатке лагеря II на Южной стене Лхоцзе. Валерий Коханов, Александр Погорелов, Михаил Туркевич
Панорама Нупцзе и Лхоцзе с юга
Установка лагеря II на Южной стене Лхоцзе. М. Туркевич, А. Погорелов
Игорь Свергун, Алексей Боков, Сергей Бершов. Шиша-Пангма. 1998 г.
Стена Манаслу
Носильщики в горах Каракорума. Пакистан
Носильщики-яки под Шиша-Пангмой
Маршрут Ворбуртона на Даларе
Эверест с севера. Выше 8000 м
Подготовка к Эвересту в барокамере. Краснодарская экспедиция, 2000 г.
На праздновании «Эверест — 50 лет». Катманду, 2003 г.
Евгений Виноградский, Элизабет Хоули, Сергей Бершов
Юнко Табей и сэр Эдмунд Хиллари
Посадка парка восходителей на Эверест, с Валерием Бабановым
Кайлаш с севера
Лавина на Нанга-Парбате
9 мая еще трое наших ребят были на вершине — Юрий Голодов, Валера Хомутов и Володя Пучков. Они сфотографировались с флагом. Это тоже стало свидетельством выхода на вершину. До них там побывали (в 1. 47 ночи) Казбек Валиев и Валерий Хрищатый. Их, как и нас, непальский офицер связи спрашивал: «Вы были на вершине ночью? Что видели?». Он контролировал процесс очень дотошно. Сочувствую тем, кто ходит соло. Им помимо всех прочих трудностей сложно доказать и факт выхода на вершину. Автоспуск фотокамеры на такой высоте может и подвести.
Из воспоминаний Михаила Туркевича: «Вниз мы шли по уже знакомому пути. Ветрозащитные костюмы покрылись ледовым панцирем. А на груди от вытекающего из маски конденсата образовался даже целый щит из льда. Веки без очков все время смерзались, склеивались инеем. Темными светозащитными очками сейчас положение спасти было невозможно, приходилось каждый раз открывать их рукой. Внизу в лунном свете увидели первую двойку. Ребята двигались в противоположном направлении от пути спуска, если это вообще можно было назвать движением, — один, задний, сидел на снегу, а передний просто шевелился, иногда переставляя ноги.
Путь спуска на этом участке уже был обозначен перильной веревкой, по которой мы ориентировались на подъеме. Но, видимо, условия и обстановка, в которых они совершали подъем, сейчас изменились. Обратная дорога стала для них неузнаваемой. Снег, ночь, усталость делали свое дело.
… Подходит момент «стыковки». Ребята уже совсем близко. Северный склон уходит на несколько километров в Тибет, где работает сейчас американская экспедиция, которая в случае нашего срыва сможет найти что-нибудь от нас возле своих палаток в начале маршрута. Но мы уже около знакомого, добитого мной на подъеме скального крюка и уходящей от него в темноту тонкой нити веревочных перил. Ребята прошли выше этого места и теперь медленно подходят к нам. Без «кошек» им нужно быть предельно осторожными, хотя крутизна здесь и небольшая. Когда они подошли, появились спокойствие, уверенность в благополучном исходе штурма.