Ну а собственно… Почему невозможно-то? На выходные можно и метнуться. Павел открыл в телефоне расписание самолетов. Если в пятницу вечером улететь, то поздним вечером он будет на месте. И у них будет целых два дня… А в воскресенье ночным… есть тут ночной?… ага, ну вот и отлично. И понедельник утром он будет на работе.
Эта мысль была такой освежающе приятной, что Павел даже заулыбался. Правда, потом попытался представить, что скажет или делает Клео, когда он приедет и свалится ей как снег на голову. А если… если не очень обрадуется? Ну, была неделя с хвостиком хорошего секса с приятным парнем. Но парень-то надоедливый, везде за ней таскается, а она девушка серьёзная. У нее работа.
Павел откинулся назад, прижался затылком к стене. Он впервые задумался о том, что думает и чувствует Клео к нему. А он к ней?
Да он и сам не знал. Только в одном был уверен – им вдвоем хорошо. А ему без нее – плохо. Может, это временно и пройдет. Но зачем терпеть, когда тебе плохо, если можно взять – и сделать хорошо. Надо только купить билет на самолет.
Но Павел все же решил отложить покупку билета до завтра. Время еще есть. Надо будет завтра на работе все плотненько подбить – и планировать побег на выходные к морю.
***
– Вячеслав Семёнович, да я же в административных вопросах против вас как ребенок. Вы же в этом гораздо лучше меня разбираетесь.
– Ну, Клепушка, когда-то надо и этому учиться, – невозмутимо парировал профессор Селезень. – Я-то не вечный. Ты справишься, я уверен. А нам надо этот вопрос край как на этой неделе решить. Так что давай, лети в Москву.
– Владислав Семёнович, ну так вы же его и быстрее, и эффективнее сами решите!
– Не спорь со старшими, – буркнул профессор Селезень. – И вообще, я себя плохо чувствую.
– Ну так вот в Москве и врачу своему покажитесь!
– Врачи и тут есть, – Владислав Семёнович дерну себя за бороду. – А перелеты я всегда скверно переношу.
Ну да. Перелеты он скверно переносит. И это говорит человек, которую всю свою жизнь провел в разъездах. Клео вздохнула. Ладно. Раз Владислав Семёнович изволит капризничать и хочет, чтобы этот вопрос решала она – Клео так и сделает.
– Хорошо, я съезжу в Москву и улажу вопрос.
– Вот и умница девочка! – Владислав Семёнович звонко чмокнул ее в макушку – был профессор Селезень высок и худ. – Давай-ка чаю на дорожку выпьем.
***
– Паша, я в субботу жду тебя в гости.
– Как - в субботу?! – Павел оторвал взгляд от экрана ноутбука. Он была в шаге от покупки билета в Крым.
– Так – в субботу. У меня день рождения в субботу Ты забыл, что ли, негодяй?
– Я не негодяй, – привычно принялся спорить Павел. – Но я… Эль, у меня на эту субботу планы.
– Важнее, чем я?
Павел не знал, что сказать. Еще месяц назад мало что могло его заставить отказаться от того, чтобы лично поздравить жену брата с днем рождения. Но сейчас…
– Ясно, – сухо отозвалась Эля на его молчание. – Ну что же… Дела – это дела. Планы – это планы. Но вот даже Клео выбрала время и приехала со своих раскопок, чтобы поздравить меня с днем рождения.
– Как – Клео?! – опешил Павел. Все мысли разом вылетели у него из головы. И он мог только повторить тупо: – В смысле – Клео?
– Клео в Москве. Приехала решать какие-то вопросы по снабжению экспедиции. Или что-то в этом роде. В субботу придет ко мне на день рождения.
– Я тоже буду у тебя в субботу.
– А как же твои важные планы?
– Перенесу.
***
Москва произвела на Клео впечатление, к которому она оказалась не готова. Ей казалось, что она приехала в города, в котором никогда раньше не была. Все, казалось бы знакомое, было другим. Новым. Непривычным. И только в метро Клео поняла, в чем дело. Просто в Москву вернулась другая Клео. И ей надо учиться жить в этом городе. В котором где-то живет человек, которого она любит.
Глава 5.
Глава 5.
Но малоумные! В башне их встретили двое бесстрашных (Гомер, «Илиада»)
Клео стояла перед распахнутым и развороченным нутром шкафа. Извечный вопрос «Что надеть?» в этот раз приобрел для Клео вселенский масштаб и размах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Приглашение Эли застало ее врасплох. Нет, Клео бы непременно вспомнила. И позвонила бы. И даже, может быть, приехала. Но Эля позвонила сама. Ужасно обрадовалась, что Клео в Москве и пробудет здесь до выходных. И тоном, не терпящим возражений, заявила, что ждет Клео в гости в субботу к трем. А потом, как о чем-то совсем обыкновенном, сообщила, что это будет встреча узким семейным кругом, что придут сестра Петра с мужем… и Павел.
Вот поэтому теперь Клео стояла перед шкафом, сосредоточенно нахмурив лоб и прикусив губу, наматывала на палец прядь и отбивала ногой какой-то рваный ритм.
Павел. Там будет Павел. Она его увидит. Послезавтра! И что все же надеть?!
Когда они были в Крыму, этот вопрос Клео не волновал вообще. Она одевалась так, как ей было удобно для работы: майки, шорты, бандана, ботинки или кроссовки. Клео вспомнила свои резиновые сапоги и нервно хмыкнула. Да, ее было трудно заподозрить в том, что она хотела произвести на Павла Тихого впечатления своим внешним видом. Клео даже декоративной косметики в рюкзак не положила – увлажняющий бальзам для губ не в счет.
Но теперь… теперь-то все иначе. Все вообще и совсем иначе. Москва – не Крым. Это раз. А два – это то, что она умудрилась влюбиться в мужчину, который видел ее без косметики и в желтых резиновых сапогах. И с этим надо что-то делать!
Клео резко отпустила прядь волос и принялась выбрасывать из шкафа все подряд.
***
– Пашенька, спасибо большое! – Эля умела принимать цветы. Кажется, это какое-то врожденное женское умение – прятать лицо в букет. Эля им владела в совершенстве. А потом она порывисто обняла Павла, поцеловала в щеку и шепнула. – Я так рада видеть тебя, дорогой.
Павел тоже был рад видеть Элю. И брата, который выглянул из кухни, помахал рукой и снова скрылся из виду. Но больше всего Павел ждал… другого человека. Он прокашлялся, собираясь задать вопрос напрямую. Но в это время из гостиной показалась Клео. И все слова застряли у Павла где-то по пути к горлу. Он замер.
На ней было платье. Какое-то невозможно красивое – тонкая струящаяся ткань подчеркивала стройность фигуры, открытые плечи перечеркивали тонкие лямки, изящество голеней оттенял волнистый подол. И цвет – то ли зеленый, то ли голубой, идеально подходил к ее голубым глазам и загорелой коже.
–- Здравствуй, Паша.
Здравствуй, Паша. Здравствуй, Паша? Здравствуй, Паша?!
И все?!
Больше всего ему хотелось сорваться с места, обхватить ее обеими руками, прижать к себе крепко. Поцеловать. А потом взять за руку и увести. И к черту Элю. Вот сейчас – к черту Элю.
Но он почему-то не мог сдвинуться с места. Просто стоял и смотрел. На изящные плечи, перечеркнутые тонкими лямками. На бездонные голубые глаза. На россыпь черных кудрей. Весь мир внезапно сузился до этой девушки. Девушки, которая почти две недели была его.
И она тоже теперь молча смотрела на него. Они молчали. И даже Эля… тут есть Эля? Эля, иди на кухню, к мужу! – даже Эля молчала. А вот дверному звонку было плевать на чувства людей и прочие тонкие материи – и он разразился громкой трелью.
Павел вздрогнул.
– Ой, это, наверное, Рома с Марфой! – Эля отмерла первой. Переложила букет на локоть и подошла к двери.
За ней и в самом деле оказались Ракитянские – вдвоем, но без детей.
Сразу стало шумно, Элю снова принялись поздравлять, снова был вручен очередной букет, снова выглянул из кухни Петр, помахал вновь прибывшим – и снова скрылся. А Павел, пользуясь общей сумятицей, подошел к Клео. Только со словами у него снова не ладилось. Он даже выговорить ответное «Здравствуй, Клео» не мог. Господи, получается, он забыл, какая она красивая. Две недели не виделись, и вот, пожалуйста – он словно после нокаута. Ничего не видит, никого не слышит, и вот сейчас точно возьмет ее за руки – и к черту всех. Ему нужно ее целовать! Но не при всех же это делать?