class="p1">Распоряжались подготовкой к празднику фельдшер и канонир Воробьёв, уже не в первый раз пересекавшие экватор. Артиллерист трижды ходил в кругосветку и был неутомимым изобретателем и рассказчиком. Офицеры в приготовлении к празднику участия не принимали. Само действо выглядело так: на шканцах[18] была поставлена шлюпка, наполненная водой, — ей предстояло стать купелью для морского крещения тех, кто впервые пересекал экватор. Половина корабля была скрыта занавесом из флагов. Когда офицеры во главе с капитаном заняли свои места в «зрительном зале», раздался голос Нептуна, кричавшего в рупор:
— Что за корабль?! Откуда?! Кто командир?!
Капитан так же в рупор отвечал:
— Здорово, старый знакомец! Ты уже в третий раз жалуешь в моё царство. А нет ли на твоём корабле некрещёных?
— Есть, и много! Большая пожива тебе будет!
После этих слов занавес поднялся, и раздался дружный смех: показался Нептун со своей свитой, восседавшей на колеснице из пушечного станка. Кроме свиты у Нептуна оказалась семья — жена и сын; это добавление к мифологии матросы придумали сами, поскольку холостое и бездетное положение владыки морей казалось им неестественным. Особый восторг вызывала Нептуниха — на эту роль выбрали тучного и рябого матроса, обрядили его в покрывало, сплетённое из верёвок наподобие сети, а на голову водрузили жестяную корону. На коленях у Нептунихи сидел Нептунёнок — самый маленький по росту матрос, которого супруга владыки беспрерывно гладила и ласкала, вызывая хохот у зрителей.
Капитан подал Нептуну список «некрещёных». С офицерами Нептун поступал обходительно — кропил морской водой. Нахимов пересекал экватор впервые, так что он вместе с другими мичманами подходил под «благословение» владыки морей.
Главное развлечение началось, когда стали окунать матросов.
— Видишь ли ты Нептуна во всей славе? — спрашивали «крещаемого».
Услышав утвердительный ответ, Нептун советовал вести себя смирно в его владениях и обещал, если кому случится утонуть, принять его на дне морском как хорошего знакомого. Если же матрос желал покуражиться и отвечал отрицательно, ему советовали промыть глаза морской водой и направляли на него струю из пожарного шланга.
Когда обряд завершился, на столах появилось угощение: сахарные сухари, пряники, финики, инжир, изюм, сладости, горячий пунш. Корзины с подарками и угощением приготовили офицеры. Праздник продолжался почти четыре часа, и что самое удивительное, вспоминал Завалишин, — «хотя пуншу было изобилие, никто не напился пьян». Все были так увлечены подготовкой и самим праздником, что желающих напиться не нашлось. Потом ещё долго, до самой ночи, из матросского кубрика доносились хохот и шутки.
Те офицеры, кто служил на английских кораблях, рассказывали, что там начинали встречу с Нептуном ещё на подходе к экватору, едва пересекали тропик Рака: «Вина много, водки, джин, портер — целый день пьём. При каждой рюмке вспоминаем какого-нибудь государя. Перепились всё, что ежели шквал, паруса некому убрать...»79
Землю увидели лишь 17 мая. Но берег встретил негостеприимно: на корабль обрушился шквал ветра со снегом и дождём, не давая войти в гавань. Наконец Лазарев принял решение идти в широкий пролив Д’Антркасто, на юго-востоке Тасмании, позволявший безопасно лавировать и встать на якорь. Губернатор острова, английский полковник, принял русские корабли весьма любезно и предложил свои услуги. Однако, не без гордости рапортовал Лазарев, «ни в чём мы не нуждались, будучи снабжены по всем частям весьма исправно и достаточно, и принуждён я был, к немалому его неудовольствию, каждый раз отказываться от учтивых его предложений, происходящих, как казалось мне, единственно от уважения к российскому флагу, развевавшемуся в отдельных местах сих ещё в первый раз». Капитан оценил климат острова как «весьма здоровый», погоду нашёл прекрасной, проведённые три недели в порту — необходимыми для поправки здоровья команды и проведения неотложных работ на фрегате, которые происходили ежедневно, и довольно тяжёлые.
Нахимову, судя по короткому отзыву в письме, остров не глянулся: «...место почти пустое, да к тому же мы были зимой. За самую дорогую цену можно достать необходимое. Купеческих судов заходит очень мало, а военные наши были первые»80.
Девятого июня корабли оставили порт под салют из крепостных орудий — так губернатор острова отдавал им честь; фрегат ответил одиннадцатью выстрелами. «Должен заметить, что англичане никогда сего не делают и своим военным кораблям», — написал Лазарев в рапорте.
Согласно русской морской традиции самый полный салют — 31 выстрел — производился в честь императора; наследнику престола салютовали двадцатью пятью выстрелами, великим князьям, коронованным особам и президентам республик — двадцатью одним; в честь остальных начальствующих лиц производили, в зависимости от чина, от девяти до девятнадцати выстрелов (на русском флоте число выстрелов всегда было нечётное). Так что 11 выстрелов в честь губернатора — вполне в духе традиции.
Теперь путь лежал к Новой Зеландии. На переходе попали в сильный шторм, во время дождя с градом и сильного ветра потеряли из виду тихоходную «Ладогу». Фрегат был вынужден дожидаться её, подвергаясь сильной опасности, однако «Ладога» так и не подошла. Как выяснилось позже, на шлюпе разбило гичку, висевшую за кормой, выломало кормовые ставни и несколько пушечных портов. Лазареву ничего не оставалось, как в одиночестве следовать к назначенному месту встречи со шлюпом.
Следующей стоянкой был остров Таити в Тихом океане. Якорь бросили в заливе Матавай и первый раз за 35 дней ступили на землю. Пока чинили шлюп, свободные от вахты офицеры осматривали остров. Таити Нахимову понравился: «Народ дикой, но очень доброй и ласковой, ходят совсем нагие; мы у них на безделицы выменивали фрукты, кур и свиней». Островитяне готовы были выполнять любую работу за мизерную плату, причём работали так ловко и споро, что вся команда отдыхала две недели. Гостеприимные туземцы приглашали к себе в гости, и если кому-то из команды случалось задержаться на берегу до позднего вечера, с большой охотой предоставляли ночлег. «Мигом поднималось всё на ноги, приготовлялось угощение, и вместо сна шёл всю ночь пир, на который сбегались все, до кого только могло дойти известие», — вспоминал Завалишин.
Наконец ремонт завершили, свежую провизию загрузили на корабль, связки полюбившихся бананов развесили на палубе для дозревания и, оставив за кормой гостеприимный остров, стали держать путь к северу. Чтобы ускорить продвижение, 24 июля Лазарев приказал «Ладоге» следовать самостоятельным курсом к Камчатке, а «Крейсер» поспешил к берегам Америки, в Новоархангельск.
Русская Америка
Третьего сентября 1823 года фрегат вошёл в Новоархангельский порт острова Ситха, названного Лисянским островом Баранова. «Стоя на вершине горы, мы видели себя окружёнными самыми величественными картинами, какие