зауважали и вскоре свадебное застолье спустилось с гор и разлилось свободною рекой.
Певца проводили аплодисментами. В умиротворении прошла минута.
— Михалыч, мне надо танцевать, — потребовал Егор.
— Вначале проверь машину.
Аркадий Александрович успокоил:
— У нас такого не бывает.
Его охранники вскинули головы, мол, тоже хотим танцевать. Босс колебался.
— Не берите в голову, пусть веселятся, — подтолкнул его в нужном направлении Сергей, — свадьба пляшет, мы вместе с ней.
Старатели и бодигарды, порознь или вкруг выделывали фортеля насколько позволяли силы.
Полночь. Прощальное застолье пошло на убыль…
— Пора разбегаться! — неуверенно сказал Сергей.
Аркадий Александрович, убедившись, что они остались одни, показал на перстень и требовательно постучал по столу.
— Полевой сезон закончился, пора и честь знать.
Сергей с сожалением прикоснулся к нефритовому дракону.
— А может, повременим?
— Я — не временщик, у меня постоянные дела, — отрезал Босс.
— Ах, как не хочется, — посетовал Сергей, — вдруг пригодится.
— Он будет наготове, но у меня. А сейчас советую идти в свой номер, я подстрахую.
Утром, вернее, днём, их разбудило солнце.
— Балдошка-то что надо! — сказал Егор, зажмуриваясь, как кот, и, потянувшись, предложил: — Михалыч, а не махнуть ли на Байкал, ребят порадовать, ведь для этого в Сибирь стремились. Рванём?
Юноши переглянулись, но промолчали, чтобы не спугнуть счастье.
— Обязательно! — расщедрился Сергей. — Теперь за ягодами на рынок.
Арбузы выбирал Кузьмич: вначале — чтобы у них были сухие хвостики, полосы контрастные, а на боку светлое пятно, и лишь потом, прислушиваясь, щёлкал.
При выезде из города их поджидали синий «мерседес». Водитель остался в машине, из неё вышли трое: Баатар, Балхан и ещё один крепыш, похожий на молодых батыров, возможно, их отец. Сергей покопался в дверце кабины, извлёк и передал каждому по прозрачному пузырьку, в которых блестели жёлтые каверзы, похожие на диковинных зверей.
— На память!
— Счастливого пути! Может, ещё встретимся.
Егор гнал вездеход днём и ночью. Открылась нескончаемая гладь. Остановились. Он снял шляпу и пропел:
Славное море — священный Байкал…
Юноши бросились к воде, но старшие посоветовали ею только любоваться. Поехали дальше. Возле залива «Посольский сор» Егор огляделся, нашёл подходящую тень для машины, вылез и завалился спать. Проснулся в полдень. Сергей Михайлович, Юра и Дима, распластавшись на песке, наслаждались теплом уходящего лета. Егор вскинул руки навстречу солнцу, протяжно крикнул: «Бла-го-дать!» — и нырнул в воду. Не всплывая, проплыл метров пять, выскочил и, издав звук, похожий на медвежье рычание, понёсся вдоль берега, пробежав добрый круг, признался:
— Не-е, братцы, это не по мне!!
Тронулись дальше. В посёлке Энхалук (по-бурятски Ёнхолог, что значит «благодать»), набрели на пляж, усеянный разноцветной галькой, местные объяснили: так бывает после шторма. Выбирали только самые красивые камешки: прозрачный переливчатый опал, оранжевый сердолик, коричневый агат — насобирали брезентовый мешок для проб, Егор покачал на руке:
— Сырья для сувениров килограммов на семь, не меньше, осталось только обработать!
— Егор Кузьмич, — Дима и Юра впервые назвали шофёра по имени-отчеству, — мы их обточим, отполируем, дырочки просверлим, леску проденем, бусы и браслеты сделаем, у нас в техникуме станки есть, хорошим девочкам подарим, если, конечно, с такими познакомимся, а ты — жене.
Егор в восхищении хлопнул в ладоши.
— Да-а, вам практика явно на пользу пошла — вон какими деловыми стали, но зачем мелочиться, запомните место, приедете на следующий год, насобираете сколько сможете унести, мастерскую откроете, сейчас малый бизнес приветствуется… — Вздохнул: — Только не очень поощряется.
Миновали Гремячинск, реку Турку, в Горячинске прогрелись в термальном источнике так, что паром час исходили. Купили свежей оленины, но на север ехать не позволяло время — у студентов наступал учебный год. Рядом с грунтовой дорогой приглянулось место для ночёвки.
— Мне хавать хотца, — поделился мечтой Егор, остановил машину и полез за паяльной лампой, — жареная картошка и стейк из оленины в самый раз.
Наелись так, что спать не захотелось, но всё же забрались в кузов и расстелили кошму, легли поверх спальников, дверь не закрыли… Безлюдно. Природа застыла в тишине… В чёрном прямоугольнике переливались звёзды. Дима сказал куда-то в темноту:
— Мы добро сделали, золото намыли, государству сдали, золотой запас увеличили… и себя обеспечили. — Вздохнул мечтательно… — Вот если бы все добро делали, как бы жизнь улучшилась…
Юра наивности друга так удивился, что даже сел.
— Ты что совсем тёпленький, в источнике перегрелся? — Он нагрубил, но тут же опомнился, извинился и продолжил уже спокойно: — Ничего, это у тебя временное затмение, сейчас охлажу доводами и пройдёт. Дима! Добрые люди есть всегда, но, если их станет много, то обязательно появится такой, кто посчитает и объявит себя наидобрым, другие от зависти его тормозить начнут, он их отталкивать — свалка возникнет, а это уже зло!
Дима обиженно молчал.
Сергей нарушил тишину:
— Так же и с золотом: если у кого-либо, в стране или во всём мире, окажется недостаток, то увеличение добычи пойдёт всем на пользу, но до определённого предела — рынок насытится, цена на золото упадёт, затраты превысят выручку, и тут стоп — сокращай производство, а если опоздал, потому что упёртый, ты — банкрот. В общем, ребятки, поведение людей и экономические законы одинаковы.
— Закон в природе один, — веско обобщил Кузьмич.
— Верно, — поддержал Сергей.
— Нет, подождите, — подал голос Дима, для людей надо придумывать особые правила, чтобы они не попадали впросак.
Юра парировал:
— Законы только для законопослушных, а правила — для правильных.
— Полностью поддерживаю, — с нажимом согласился Сергей, — и хочу добавить: даже хорошие правила не всегда полезны, особенно в экстремальных ситуациях, когда жизнь на волоске. — Обратился к Кузьмичу: — Позволишь случай рассказать?
— Давай, мне тяжело вспоминать.
Сергей сел, чтоб лучше слышали.
— Работал я с Кузьмичом на Памире, а он, как вы знаете, заядлый охотник. А какая в высокогорье охота: ни кустика, даже трава растёт с проплешинами. Так вот ехали мы на подъём, медленно, слева, со стороны водителя, плоскотина… вдруг Кузьмич — «бах» — по тормозам и из кабины кубарем — вижу, за сурком погнался, а высота под четыре с лишним км, ноги от нехватки кислорода заплетаются. «Ну всё, — думаю, — не догонит или ещё хуже — сердце лопнет». И тут у сурка нервы сдали, разум потерял, назад метнулся, прямо под Кузьмича — тому только и оставалось, что упасть. Накрыл животом, последним усилием скрутил бедолаге шею и сам замер. Наконец отдышался, схватил трофей за хвост и швырнул в кузов… Продолжили путь по правой стороне, как положено. Вскоре пейзаж изменился: слева пропасть открылась, справа скала нависла. Движок едва тянет… Неожиданно, из-за перевала,