обеспечении этой возможности деятельное участие. Их инициативность и настойчивость объяснялась, между прочим, не только избытком досуга или ностальгией. Они готовы принять и даже настойчиво просят прислать им священника, даже и японца, закупают вещи для церквей на свой счет, просят в миссии духовных книг и т. д., явно нуждаясь именно в духовном утешении.
Но именно с духовным утешением и возникли главные трудности. Во-первых, японские пастыри вынуждены были прибегать к незнакомым прежде методам работы, например, к коллективной исповеди. Инициатором использования этого опыта был о. Сергий (Судзуки). Он обратился за советом к о. Николаю и получил необходимые рекомендации и литературу. Следом за ним и другие священники стали практиковать коллективную исповедь, однако опыта такого рода не было не только у священников, но и у их паствы. Вопрос о проведении коллективной исповеди для солдат обсуждался на страницах «Вестника военного духовенства» и в 1904, и в 1905 гг., однако рекомендации давались довольно уклончивые – опыт Иоанна Кронштадтского воспринимался неоднозначно, а у полковых священников насущной необходимости в такой практике не было. Кроме того, для полковых священников в России существовали специальные издания с перечнем вопросов к исповеди. Японским же священникам такой литературы не доставало, да и русский язык не все знали в достаточной степени.
Мешали сближению священников с паствой и правила, установленные военным начальством. Иногда это приводило к конфликтам. Например, местные чиновники невзлюбили о. Сергия (Судзуки) и даже требовали «замены его кем-либо другим, более способным к сношению с ними»[307]. Его даже стали называть «кокузоку» (враг отечества). Причина недоразумения крылась в том, что чиновники, обязанные присутствовать на богослужениях, тяготились непонятной им службой, скучали, торопили о. Сергия. Иногда они бывали заняты другими делами, и о. Сергий тщетно дожидался переводчиков на богослужение. Возник конфликт с военной администрацией и у о. Симеона (Мии). Он «имел неосторожность привезти кому-то из Нагоя письмо и передать прямо, без освидетельствования его в правлении»[308], и разговаривал с пленными без участия переводчика. Переводчик – Миямура (Самуил Антонович) – сообщил об этом властям. Во второй половине июля 1905 г. из-за подобного нарушения правил был отстранен от служения о. Алексей (Савабе), ему было запрещено навещать военнопленных.
Наконец, существенной проблемой для священников стали проповеди. Проповедь могла бы не только утешить и успокоить страждущих, но и стать диалогом культур. Однако этого не произошло. Более или менее удачным был опыт о. Сергея (Судзуки), хотя первая проповедь и была не слишком удачной[309], а вот проповеди и отношение к военнопленным о. Павла (Мориты) вызвали даже его ссору с паствой[310] в Фукуцияма. Не слишком удачен был опыт и у других священников. «Я не верил ему»[311], – отмечает в своем дневнике солдат, слушавший проповедь о. Андрея (Метоки). Причин неудач было много: плохое знание русского языка, абсолютное незнание русской культуры и слабое представление о русских национальных традициях, предвзятое отношение к пастве, да и отношение к собственной деятельности. Большинство ограничивалось чтением вслух книг и молитв и полагало, что, помимо формальностей (связанных, например, с праздничными богослужениями), других задач у них нет.
Таким образом, военнопленные, имея возможность исполнять религиозные обряды, оказались лишены именно духовной помощи, в которой нуждались более, чем прежде. Уже с весны 1905 г. в бараках начинаются восстания, причем в иных случаях недовольстве оборачивается и против священников.
Западные христианские миссионеры и русские военнопленные в Японии в 1904–1905 гг
Опубликовано: Россия и Запад: диалог культур. Сборник статей XII международной конференции 28–30 ноября 2007 года. Вып. 14. Ч. II. М.: Центр по изучению взаимодействия культур, 2008. С. 78–88.
Первым христианским миссионером, проповедовавшим в Японии, был иезуит Франциск Ксавье, прибывший 15 августа 1549 г. на о. Кюсю в город Кагосима. Главы крупных феодальных кланов первоначально благожелательно отнеслись к европейским проповедникам, однако уже вскоре – 19 июня 1587 г. – последовал первый запрет на исповедование христианства, и большинство миссионеров спешно покинули Японию, однако не все. Проповедь христианства с большим или меньшим успехом продолжалась до 1614 г., когда Токугава Иэясу издал указ, объявлявший христианство вне закона. В 1639 г., после симабарского восстания, последовал указ о закрытии страны для иностранцев и новый запрет на исповедование Христа.
«Открытие» Японии и заключение «ансейских договоров» 1854– 1858 гг. не сразу открыли дорогу в Японию проповедникам. Однако уже в 1859 г. в Японию прибывают католические проповедники. В Йокогаме начинается строительство постоянной католической церкви. «Протестантские миссионеры далеко отстали от католических; они стали наезжать лишь с 1859 г.»[312], но вскоре в Нагасаки и в Йокогаме были построены первые епископальные церкви. 2 июля 1861 г. в Хакодатэ прибыл миссионер из России – отец Николай (Иван Касаткин).
В 1865 г. в Японии получил распространение китайский перевод книги Генри Уитена «Международное право», сделанный американским миссионером Уитоном Мартином. Согласно взглядам Уитена, Япония должна была относиться к странам «полуцивилизованным», наравне с Турцией, Персией, Сиамом, Китаем и Кореей. Для того, чтобы эти страны воспринимались Европой и Америкой как «цивилизованные», «следовало ввести там христианство». Книга произвела на японцев огромное впечатление[313]. Интерес к христианству объяснялся во многом стремлением к обновлению политической жизни в стране. «Кое-кому из христианских прозелитов <…> не чужда была, очевидно, не ими самими изобретенная мысль предания отечества под власть иностранцам»[314]. Не стеснялись миссионеры и различных уловок, ухищрений[315] и подкупа обещаниями подарков и денег новообращенным. Вскоре политическая активность христиан вызвала новый конфликт.
В 1867 г. многие христиане-японцы, а также иностранные миссионеры были арестованы. В 1868 г. проповедь христианства вновь была запрещена. «Именно христианство рассматривалось как наиболее опасный элемент, который грозит размыванием духовных основ. <…> Только летом этого года было арестовано и брошено в тюрьму более 2400 последователей христианства»[316].
Но миссионеры не спешили покидать страну. «В Йокогаме живут три иезуита, в Нагасаки четыре, если не больше, в Хакодатэ два, в Хёго, открытом в прошлом году, основывается пост. Протестантских миссионеров почти столько же, за исключением Хакодатэ, где их еще нет. Из Йокогамы <…> положительные сведения об одном американском миссионере, который многих уже приготовил к крещению. В Нагасаки и окрестностях его, по японским официальным известиям, до тысячи католиков. <…> В Хакодатэ ровно год как поселились двое иезуитов-миссионеров»[317]. Достигла первых успехов и православная проповедь.
В марте 1869 г. Общественная Ассамблея Японии отменила смертную казнь для японских последователей христианства. Наконец, в 1873 г., «когда миссия Ивакура вернулась из поездки