– Нет, миледи. Давно мне не было так тепло. Виктория вышла из комнаты, но, прежде чем вернуться на кухню, положила в печку еще одно полено.
Дэвид велел ей не раздвигать занавески, но она подняла уголок и посмотрела в сторону конюшни. Ветер немного утих, лишь редкие порывы взметали снег, который сменил ледяные капли дождя. Падали огромные снежинки и ложились на землю белым покровом. Из конюшни через щели просачивался свет и золотил белую землю. Виктория слышала приглушенные, но размеренные удары топора по дереву. Дэвид пробыл на холоде почти два часа.
Прихватив тряпкой котелок, она сняла его с огня. Налила кофе в щербатую кружку. Накинула на плечи тяжелый плащ Дэвида и направилась в конюшню. Снег скрипел под ее сапожками. Она ухватилась за деревянную ручку и приоткрыла дверь. Дэвид поднял голову, и вопреки ее воле и всей той лжи, в которой она убеждала себя, у нее замерло сердце. Тени играли на его лице; высокий и мужественный, с длинным топорищем в руках, он выглядел необычайно сильным. Она наконец вспомнила о кружке кофе, которую держала в руке, и повернулась, чтобы закрыть дверь.
– Сегодня морозно. – Протягивая ему кружку, над которой поднимался пар, она смущенно улыбнулась. – Никакого оружия. Обещаю.
– Кипяток против топора? – Он тоже улыбнулся. – Предпочитаю топор.
– Какая мы прекрасная семейная пара, – сказала она. – Говорим об убийстве так, словно о погоде.
Под ногами шуршала солома. Курица мистера Дойла устроила гнездо возле стойла, в котором жеребец Дэвида жевал сено. Дэвид взял кружку. Его шерстяное пальто распахнулось, когда он наклонился, вдыхая ароматный пар.
– Хочешь убедить меня, что нет необходимости заставлять тебя пробовать его первой?
Виктория поднесла кружку ко рту, она видела, что он не спускает глаз с ее губ. Она сделала несколько глотков, но не потому, что он заставлял ее, а потому что кофе был теплым.
– Я готовлю великолепный кофе. – Она отступила назад, уверенная, что наконец ей удалось смутить его. – Утром отвезу мистера Дойла к вдове Гибсон. Они хорошие люди.
Дэвид пил кофе. Глядя на нее поверх края кружки, он видел на ней свой плащ, но не стал спрашивать, почему она носит вещь, принадлежащую ему.
– В это время года всегда бывают грозы? – спросил Дэвид.
Виктория внимательно разглядывала какую-то щепку.
– Грозы бывают у нас каждые три-четыре года. Однажды здесь пронесся ураган. Особенно пострадал Брайтон.
– Я помню. Дублинские газетенки сообщали об этом. Виктория подняла глаза и увидела, что Дэвид смотрит на нее. Видимо, он читал и о том, что произошло с ней. Не смотрел ли он на усеянное звездами небо тогда же, когда и она? Виктория отвела глаза и отошла от освещенного фонарем места поближе к лошади.
– Ты очень умело справлялся с мистером Дойлом, – заметила Виктория.
Он отложил в сторону топор и сказал курице что-то непонятное, что заставило Викторию улыбнуться.
– Ты мало говоришь о себе, не так ли? – спросила она, когда он, шурша соломой, приблизился к ней.
«Не паникуй!» – сказала она себе, протягивая руку к жеребцу. Дэвид задел полой пальто ее плащ. Он поставил кружку и повернулся к лошади, вытянувшей шею из стойла ему навстречу.
– Я работал во многих больницах. Не врачом, но иногда выполнял его работу.
– Дальняя дорога от той, по которой ты ездил в Калькутте?
– У дорог много развилок, – сказал он.
– Это прекрасно, – произнесла она.
– Чем больше развилок, тем лучше. – Легкая улыбка тронула его губы.
Он умел направлять разговор в нужном ему направлении и говорил обо всем, кроме того, о чем хотел говорить собеседник. Она представила себе, как они с Дэвидом занимаются любовью, и у нее перехватило дыхание. Ощущение было такое, будто она лежит на песке у моря. Это напоминало Индию. Знойную и волнующую. Жасмин и солнце.
Смерть.
– Я не хочу спать с тобой, – обратилась она к Дэвиду, не глядя на него.
Он потрепал лошадь по шее и ушам.
– Холодно здесь, не правда ли, старина?
Его близость волновала ее, она не могла оторвать взгляд от ласковых движений его рук, сознавая нелепость их положения и своих противоречивых желаний.
– Я говорю серьезно, Дэвид. Не проси меня. Тем более что мы оба хорошо знаем, зачем ты здесь.
– Зачем ты пришла сюда? – спросил он, гладя лошадь.
Она смотрела на его полускрытый тенью профиль, понимая, что не может ответить на этот вопрос, не признавшись, как легко ему соблазнить ее.
– Как его зовут? – Она кивнула на лошадь, и Дэвид ослепительно улыбнулся, такая улыбка могла бы осветить темную ночь. Он посмотрел ей в глаза.
– Люцифер.
Виктория не сдержала улыбки, но, спохватившись, нахмурилась и направилась к двери.
– Мне бы так хотелось ненавидеть тебя. – Она открыла дверь и обернулась. – Но я не могу.
Дэвид не двинулся с места, продолжая поглаживать лошадь, чувствуя, как бурлит кровь в его жилах. Его преследовал запах ее мыла. Аромат волос. Он сбежал в этот амбар, чтобы не видеть ее, а сейчас понял, что сбежать ему вовсе не хотелось.
– Нехорошо, Люцифер, – пробормотал он, не столько предостерегая себя, сколько предупреждая, что он идет по тонкому льду. – Очень нехорошо.
«Она сказала, вы любите мяту, милорд».
Дэвид сбросил с себя одеяла, которыми кто-то укрыл его ночью. Он сидел перед очагом. Рядом стоял мистер Дойл, протягивая ему чашку горячего чая. Огрубевшая, покрытая синими жилками рука старика дрожала. Оглядевшись, Дэвид не увидел Мэг. Она ушла.
Возмущенный, он сунул ноги в сапоги.
– А не сказала ли она вам сидеть тихо, пока не уйдет? – Он подошел к окну и посмотрел на конюшню.
На снегу виднелись следы. Она забрала лошадь. Он взял пальто с дивана, вышел из дома и взглянул в сторону церкви.
Свежие следы, пересекавшие церковный двор, шли от старого дома священника. И не было следов, ведущих туда. Значит, эти следы не принадлежали Мэг. Кто-то находился в церкви, когда начался снегопад, это было уже после полуночи. Надев пальто, Дэвид посмотрел через поле на дальние лощины и холмы, за которыми начинался лес. Через сотню ярдов к человеческим следам присоединились следы Люцифера и исчезли за холмом.
– Когда она уходила утром, вы спали, как дитя, – сказал Дойл. Закутанный в синее клетчатое одеяло, он стоял в дверях. – Я сказал ей, что прошлой ночью видел в церкви привидения. Иногда они светятся в доме священника. Иногда в колокольне. Я рассказал ей. Теперь она мне верит.
Тихо выругавшись, Дэвид шагнул через порог.
– В-вы ведь не оставите меня одного?
Дэвид достал из кармана перчатки и оглянулся посмотреть, идет ли за ним старик.
– Соберите вещи, которые вы возьмете с собой к вдове Гибсон. Я скоро вернусь.