Я ей верила. Она была кем-то вроде моей наставницы, почти как мама. Я взяла кубок и выпила все до последней капли. Кончик языка мгновенно онемел. Голова закружилась. Внутри меня что-то замерзло.
— Магистр, я…
Я не могу! Я не хочу! Мне хотелось просто орать все это, бежать, вырываться, но я уже не могла. Что-то во мне сломалось.
— Не бойся, — сказал мне инквизитор, коснувшись моего плеча, но страх становился только сильнее.
Он повел меня куда-то в центр зала, а я косилась на черную книгу в его руках. Эта книга вселяла в меня ужас, но я уже ничего не могла.
Меня поставили в центр пентаграммы, вокруг меня стали люди в мантиях со свечами в руках. Они что-то шептали. Вокруг пентаграммы загорелась печать призыва.
— Нет, не надо. Я не могу, — шептала я и плакала, а сбежать уже не могла. Мне было дурно и плохо, и холодно.
А потом появился он — маленький черный огонек. Или золотой…
Он был то черный, то золотой и все переливался. Он мелькнул над моей головой и спиралью начал неспешно кружиться вокруг. Очень красивый огонек, теплый. Я подставила ладошки, зачарованная им, а он скользнул в них. Как живой потерся о мои пальцы. Он словно здоровался, словно знакомился — робкий, светлый, чистый.
— Красивый, — прошептала я и приложила ладони к груди.
Я просто хотела удержать этот огонечек, а он внезапно пронзил мою грудь. Я ощутила короткую боль, поняла, что что-то прожгло мою одежду, оставив крохотную дырочку, а в следующий миг вокруг возникло золотое сияние.
— Ну вот и все, — сказал магистр.
— Что все? — спросила я, ничего не понимая.
— Он назовет тебя истинной и попадется в мою ловушку, идем, и помни, что теперь ты ведьма и умрешь на костре, если решишь сбежать. Только смерть в ритуале может стать твоим очищением, возвышением и спасением.
Я пошла за ним, как оглушенная, куда-то еще дальше в катакомбы подземелья.
— Жди здесь, — велел мне. — Я позову.
И я осталась. Мне хотелось плакать и бежать, но я осталась и ждала, а потом он позвал.
Я шагнула в другую комнату и увидела Беса. Да, Беса, скованного цепями, только опьянела от этого в первый же миг. Во мне все горело.
Я шагнула к нему, я…
Нет, я не могла понять, что происходило, но я была счастлива. Главными были поцелуй и наслаждение. Жар и блаженство, а потом дикая боль.
Меня пронзил меч.
Я это поняла. Я его увидела. Он выходил из моей груди и врезался в грудь Беса.
Я хотела ему что-то сказать: не то попросить прощения, не то осыпать проклятиями, но вместо этого вскочила с постели в холодном поту.
Почему-то, пока я спала, совсем забыла, что это только сон, сроднилась с тем что видела, а теперь обессиленно падала обратно в кровать.
Что это было вообще?
Я не знаю, просто пытаюсь прийти в себя.
Бес опять здесь, но, кажется, тоже спит, сидя в кресле. Это к лучшему… не хочу, чтобы он сейчас меня видел и понял, что именно произошло.
Я закрываю глаза и хочу поспать, но внезапно спохватываюсь и решаю проверить. Заглядываю под вырез платья, а там, именно в том месте, где огонек прожег дыру в моем платье, застыло черное родимое пятно. Неужели все это неслучайно? Неужели этот сон совсем не сон?
— Что случилось, Марта? — спрашивает Бес, незаметно для меня проснувшийся.
— Ничего, — мгновенно соврала ему я. — Я не выспалась. Еще посплю. — спешно сказала я и рухнула в кровать, прячась в одеяло.
Кажется, мне все же нужны эти охотники, они, возможно, знают, как был запечатан Бес и был ли там ритуал, который мне приснился?
*Бес*
— Нет, Марта, сон тебе не поможет, — говорю я, надеясь, что она не успела уснуть. — Ты проспала уже двое суток, а твой резерв не восстанавливается, только тает.
— Что? — спрашивает она, высунув робко нос из-под одеяла. — Ты шутишь.
— Нет, — шепчу, взволнованно хмурясь.
Мне было совсем не до шуток. Никогда о подобном не читал, но наш ребенок явно очень сильно ее истощает. Высасывает из нее все силы. Буквально выпивает ее всю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пульсирующий ком, который являлся моим наследником, меня почти пугает. Он бурлил, словно стихия, а я никак не могу понять нормально ли это. Связывался с другими братьями, а все как один отвечали одно и то же:
— Откуда мне знать, я отцом еще не был.
Это заставляет меня паниковать. Я уже испугался, что она и вовсе не очнется. Сидел на месте и ждал, а теперь от волнения хватаю ее за руку. Пальцы у нее были очень холодными и это пугает. Я глажу их, растираю, чтобы хоть немного согреть, но она вырывает руку.
— Не приставай ко мне! — тут же требует. — Мы договаривались…
Договорить у нее не получается. Она падает обратно на подушку совсем без сил, будто угасает.
— Марта, позволь мне хотя бы поцеловать тебя? — прошу я ее, не решаясь трогать без разрешения.
Я могу дать ей сил. Я знаю как. Мне даже безумно хочется это сделать, как будто ребенок зовет меня и требует энергии именно от меня, потому что сила матери ему не подходит или ее просто недостаточно. Не знаю говорил ли мне отец что-то о беременности матери. Если и говорил, то я не слушал и ничего не помню, но я чувствую, что должен сильнее связать наши энергии, чтобы ей стало лучше. Я должен ее поддержать сейчас, чтобы она выжила.
— Поцеловать? — спрашивает она и отмахнулась от меня. Нет, наверно она хотела меня ударить, но сил ей хватило только на взмах рукой. — Уйди от меня, не трогай, ты опять что-то натворил, да? Я не хочу, чтобы ты меня одурманил снова…
— Марта!
Я ловлю ее за руку и начинаю нежно целовать ее пальчики, поглаживая их горячей рукой.
— Я боюсь за тебя. Я боюсь за нашего ребенка, — признаюсь я ей. — Пойми ты, я могу дать ему силу и тебе сил, просто…
— Нашел способ опять начать ко мне приставать? — спрашивает она.
Руку она снова пытается вырвать, но я ее удерживаю, даже усилие для этого не надо было прикладывать. Ослабла моя девочка, и это не может меня не пугать.
Я с ней все эти два дня просидел, не отходил от нее, не спал и не ел, только потом впал в подобие транса, вспоминая нашу с ней встречу в подземельях инквизитора.
— Марта, избранные получают свою силу от супруга, — говорю я ей.
Как это действует при беременности, я не знаю, но был уверен, что тоже должно помочь.
— Я и без тебя ведьмой была, — фыркает Марта.
— Возможно, но теперь в тебе есть и другие силы, которые ты не контролируешь и которые так сильно нужны нашему ребенку.
— Врешь ведь, — прошептал она, с трудом не закрывая глаза.
— Нет, даже не пытаюсь.
Я снова целую ее пальцы, осторожно давая ей энергию, но такими прикосновениями много не передашь: чтобы ее восстановить, нужен настоящий поцелуй, а еще лучше полное единство.
— Марта, тебе сразу станет лучше, если…
— Нет, — стонет она и отмахивается другой рукой. — Только если в книге Криса о таком написано. Не верю я тебе на слово.
Я вздыхаю и призываю книгу.
— Беда в том, что Криспейро не такие сильные маги, как Бесандеры, а это крайне важно, — говорю я, начиная поиски.
При этом я не был даже уверен, что такое было в книге, хотя бы в моей, просто знал, что так энергию можно передать, еще и очень легко.
— Что нет? — зло спрашивает Марта и криво улыбается.
У нее совсем побелели губы.
— Уходи, — требует она. — Не попадусь я на твои уловки.
— Никаких уловок! — не выдерживаю я, хватаю ее за руки и прижимаю их к подушке, нависая сверху.
Она угасает. Золотой отблеск в ее глазах тает, а сила моего наследника пульсирует все сильнее. Я внезапно вспоминаю легенду о том, как один из Бессмертных считался вымершим, а потом появился на свет из мумии давно погибшей матери. Ее супруга убили, а дитя «выжрало» всю ее силу, всю ее душу и все равно родилось. Сказка это была или легенда? Рассказывал мне это отец, как поучительную историю, или Крис за бутылкой, как хохму? Я не могу теперь вспомнить, но отчетливо представляю, что нечто подобное может случиться с моей Мартой, а я этого не хочу, а перед глазами буквально стоит иссохшая умирающая моя девочка, которая не хочет меня слушать.