– Ну? – спросил Бидкар.– Не этого ли случая ты ждал? Накрыть всех сразу, одним ударом!
Еху не ответил. Он сидел на корточках, глядел в пламя костра, думал и ждал.
Стемнело. Дождь продолжал моросить. В солдатских палатках все, кто был свободен от охраны или службы по лагерю, укладывались спать, проклиная погоду и уже позабыв об Еху.
А он ждал – так велел ему на тайной встрече пророк Элиша: жди моего знака. Еху ждал, но теперь чувствовал: близко! Может, уже сегодня. Предчувствием своим он не стал делиться даже с верным Бидкаром, ждал и прислушивался к разговорам командиров, сидевших у костра в том же разрушенном доме.
И вот снизу послышалось тяжёлое дыхание человека, прыгающего через лужи и увязающего в грязи, затопившей лагерь иврим, и в проём в стене заглянул отрок с мокрым мешком на голове.
– Его прислал Элиша-пророк, – доложил из-за спины отрока охранник.
– Пропусти,– велел Еху.
Королю Ехораму было невыносимо скучно лежать в тишине и через окно в стене видеть одно и то же: посаженный ещё его отцом Ахавом виноградник. Лекарь велел: покой! Но Ехорам крутился на постели даже ночью, прикидывая, как там без него пошла война в Рамоте? Чтобы развлечь короля, позвали астролога, а тот вдруг обьявил, что гороскоп Ехорама совпадает с гороскопом убитого когда-то при военном перевороте короля Элы бен-Баэши. Все присутствующие разволновались – только не сам король. Каждое утро он задавал одни и те же вопросы: не окончились ли дожди и не заржавела ли его колесница?
Раненый король не мог знать, что и последняя, самая печальная из неудач его жизни, уже играется на израильской сцене.
Элиша-пророк призвал одного из учеников и велел ему:
– Опояшь чресла свои, возьми этот сосуд с елеем в руку свою и пойди в Рамот Гил'адский. Придя туда, ты увидишь Еху бен-Нимши. Подойди и позови его <...> и отведи его во внутреннюю комнату. И возьми сосуд с елеем, и вылей на голову его, и скажи: "Так сказал Господь: "Помазал я тебя, чтобы быть тебе королём над Израилем".
Потом отвори дверь и беги. И не жди!
И пошёл отрок пророка в Рамот Гил'адский. И пришёл он, и вот: сидят военачальники. Сказал он: "У меня есть слово". И спросил Еху: "К кому из нас?"
И сказал тот: "К тебе..."
И встал Еху, и <...> перешёл в пустой дом. Там вылил отрок елей на голову Еху и передал ему: "Так сказал Господь, Бог Израилев: "Помазал я тебя, чтобы быть тебе королём над народом Господним, над Израилем. И ты истребишь Дом Ахава, господина твоего, чтобы Мне отомстить за кровь рабов моих, пророков, и за кровь всех рабов Господних, павших от руки Изевель. И погибнет весь род Ахава, истреблю у него<...> и заключённого, и свободного. Я сделаю с Домом Ахава то же, что сделал с Домом Яровама бен-Навата и что с Домом Баэши бен-Ахии. Изевель же съедят псы на поле изреэльском – так что нечего будет и хоронить<...>"
И отворил отрок дверь и убежал.
Опять, будто при Шауле и Давиде, в Израиле два Помазанника одновременно!
Впрочем, следим дальше за древней хроникой.
<...> И возвратился Еху в круг военачальников. Те спросили его:
– Всё ли благополучно? Зачем приходил этот безумец?
И ответил он им:
– Вы же знаете этого человека и речи его!
Сказали они:
– Неправда. Расскажи нам теперь.
И сказал он:
– То-то и то-то говорил он мне, сказав: "Так сказал Господь: "Я помазал тебя, чтобы быть тебе королём в Израиле".
Реакция командиров была подготовлена военными неудачами и дождём.
<...> И поспешили они взять каждый одежду свою, и расстелили перед ним на самых верхних ступенях. И затрубили в шофар, и провозгласили:
– Еху стал королём!
И Еху бен-Нимши составил заговор против короля Ехорама.
Сказал Еху:
– Если со мною душа ваша, то пусть никто не выскользнет из города, чтобы подать весть в Изреэль.
И отправился Еху верхом в Изреэль.
Мы же не верхом, а мысленно, вернёмся к началу новеллы и станем следить за развитием путча. Итак, Еху во главе военного отряда приближается к селению Изреэль, где, по предположению профессора Ахарони, в те годы находилась зимняя резиденция израильских королей. А там, не догадываясь ни о каком заговоре, досматривают сны поправляющийся от ранения Ехорам, его мать Изевель, Ахазия - король Иудеи, их придворные, лекари и слуги.
<...>На башне в Изреэле стоял сторож. Увидел он, что движется скопище людей и передал:
– Вижу я скопище!
И велел Ехорам:
– Возьми всадника и вышли им навстречу. Пусть спросит: "С миром ли?"
Выехал всадник навстречу Еху и сказал:
–Так говорит король: "С миром ли ты?"
Ответил Еху:
– Что тебе до мира! Поворачивай лучше за мной.
<...> И опять доложил сторож:
– Доехал посланный, но не возвращается.
Тогда послал король второго всадника. Тот поехал к ним и сказал:
– Так говорит король: "С миром ли ты?"
Ответил Еху:
– Что тебе до мира! Поворачивай лучше за мной.
<...> И вновь доложил сторож:
– Доехал и этот, да не возвращается. А ход колесниц – как у Еху бен-Нимши, ведь тот ездит стремительно!
Тогда велел Ехорам:
– Запрягай!
И запрягли колесницу его.
И выступил Ехорам, король Израильский, и Ахазия, король Иудейский, – каждый на колеснице своей. Они выступили навстречу Еху и встретились с ним на поле Навота-изреэлянина.
И было: когда увидел Ехорам Еху, то закричал:
– С миром ли, Еху?
Несомненно, Ехорам уже догадался о путче, тем более, что заметил в приближающемся строе обоих только что предавших его вестовых. Но храбрец-король спешит навстречу главе заговорщиков, чтобы посмотреть тому в глаза. Враги сближаются. Ехорам, как было принято, выкрикивает: "С миром ли, Еху?", то есть "С чем пожаловал, Еху?"
А тому необходимо выиграть минуты, чтобы приблизиться на выстрел из лука.
Военную технику в I тысячелетии до н.э. современные учёные описывают так: "Стрельба из лука была очень затруднена необходимостью одной рукой держать поводья лошади. Конникам удавалось стрелять только в определённые моменты, когда можно было отпустить поводья"[16].
Еху тянет время, мямлит что-то невразумительное, а сам уже прицеливается в своего короля.
Сказал он:
– Какой мир при любодействе Изевели, матери твоей, да при множестве волхований её?
И только теперь до Ехорама доходит вся серьёзность положения. Он предупреждает криком Ахазию и бросается за подмогой.
Поздно!
<...> И повернул Ехорам назад, и крикнул Ахазии: "Измена, Ахазия!"
А Еху натянул лук рукою своею и поразил Ехорама между плеч его. И вышла стрела из сердца его, и пал он на колени в колеснице своей.
Пролилась первая кровь. Путч начался.
Еху в седле оборачивается к верному Бидкару, напоминая, как они, два молодых телохранителя короля Ахава, стояли здесь, на этом самом поле, когда побивали камнями несчастного Навота: "Помнишь?" А вчера посланец пророка передал ему, Еху, поручение отомстить проклятому королевскому семейству. И, указывая на труп Ехорама, сына Ахава, Еху приказывает:
– Подними и брось его на поле Навота-изреэлянина!
Увидев это, Ахазия, король Иудеи, понёсся по дороге на Бет-Аган. И погнались за ним, а Еху приказал:
– И этого бейте в колеснице его!
И ранили Ахазию при подъеме в Гур, что при Ивлеаме. И добрался он до Мегидо и там умер. И отвезли его слуги его в Иерусалим, и похоронили в гробнице с отцами его в городе Давида.
Эту расправу видела из окна королевской усадьбы Изевель. Возможно, она попыталась послать на помощь сыну охрану или верных придворных. Но израильский двор уже сковал страх перед приближающимся отрядом путчистов.
И тогда королева Изевель в последний раз наряжается и причёсывается, готовясь с достоинством встретить смерть.
– Привет тебе, предатель! - выкрикивает она подъехавшему под окна всаднику Еху.
В новелле о двух древнееврейских королевах я рассказал о расправе путчистов над Изевель. Наутро после победного пира в королевской усадьбе плебейский страх вдруг отрезвил Еху. Он велит похоронить Изевель с королевскими почестями.
Но хоронить было нечего. Мы уже вспоминали, что годы жизни Изевель в Израиле совпали с тяжёлой засухой. Если от голода дичали люди, то что уж говорить о бродячих собаках! Той же ночью псы-людоеды сожрали труп королевы, раздавленный колесницами путчистов.