Тревога оправдалась. Полиции удалось напасть на след радиостанции. Полицейские окружили дом на улице Гашомер в Тель-Авиве, где в маленькой комнатке, расположенной на крыше этого дома, размещалась подпольная радиостанция Лехи. Геула Когэн и двадцать жильцов дома были арестованы.
С первой минуты ареста Геула Когэн не переставала разрабатывать планы побега. Первый план провалился. Геула попыталась связать вошедшую в ее камеру полицейскую-арабку и в ее форме выйти из здания тюрьмы. Но сильной полицейской нетрудно было справиться с молодой заключенной, и все же она позвала на помощь английского полицейского. Геула решила обратить все в шутку и выставила полицейскую в смешном виде в глазах подоспевшего англичанина.
Неудача не разочаровала Геулу. Через короткое время она предпринимает еще одну попытку побега из тюрьмы в Бейт-Лехеме, где Геула тогда содержалась. Во время прогулки по тюремному двору она спряталась в деревянном бараке, и после смены охранников ей удалось перелезть через стену тюрьмы. Во время прыжка она вывихивает ногу, до крови раздирает ноги о колючую проволоку — но вырывается на свободу! Однако, будучи уже по ту сторону стены, Геула слышит окрик охранника: «Стой! Кто идет?» И спустя минуту по ее следам пускаются полицейские, и раздаются выстрелы. Минуты на свободе оказались очень короткими. Геула снова оказывается в плену врага…
Геулу приговорили к семи годам заключения. Она, разумеется, не признавала право суда судить ее. И, следуя традиции Лехи, сравнила в своем коротком выступлении в зале суда британскую власть в Эрец-Исраэль с Дорианом Греем Оскара Уайльда — кажущаяся красота снаружи и гнусности изнутри…
В апреле 1947 года Геула была доставлена в больницу в Иерусалиме с воспалением легких. Ее охраняли днем и ночью, и, казалось, нечего было и думать о побеге. И вот, однажды, Геулу выводят в туалет, а в это время неожиданно в коридоре завязывается драка между двумя арабами, пришедшими проведать своих близких. Эти арабы были из деревни Абу-Гош, расположенной неподалеку от Иерусалима, многие из жителей которой во главе с шейхом Юсуфом Абу-Гошем были связаны с Лехи. И пока внимание полицейских приковано к потасовке, дверь туалета распахивается, и оттуда выходит арабка в парандже и направляется по коридору по направлению к выходу. «Арабка» выходит через главные ворота больницы, не вызывая ни у кого подозрений. Эта третья попытка Геулы Когэн увенчивается полным успехом.
Долгое время оставалось загадкой, как удалось Аншелю Шпильману бежать из центральной тюрьмы в Иерусалиме. Он переоделся в араба-трубочиста, и перед ним раскрылись все двери. Аншель покинул тюрьму до полудня, когда вся тюремная администрация находилась на месте. Побег же его был обнаружен англичанами только после вечерней проверки. Побег Шпильмана был совершен сразу после совместной атаки Эцеля и Лехи на центральную иерусалимскую тюрьму. Но атака эта провалилась.
АНГЛИЙСКОЕ ПРАВОСУДИЕ У ПОЗОРНОГО СТОЛБА
Однако, наиболее нашумевший побег связан со смелой военной операцией Эцеля, бойцы которого ворвались в тюрьму-крепость в Ако и освободили сорок одного заключенного, бойцов Эцеля и Лехи. Но во время отступления бойцы Эцеля и освобожденные ими заключенные натолкнулись на английских солдат, и во время перестрелки погибли многие из участников операции, в том числе два члена Лехи Шимшон Вильнер («Шемеш») и Хаим Апельбойм («Элимелех»).
Эти два бойца Лехи приняли в свое время участие в атаке на железнодорожные мастерские в Хайфе. Элимелех оставил талантливо написанные воспоминания об этой операции и о последовавшем за ней судом над ее участниками. Эти воспоминания увидели свет в виде брошюры под названием «И мы не вернулись на базу…»
Остановимся подробнее на этом процессе. Поведение подсудимых в зале суда было таким же смелым и гордым как и поведение их соратников по борьбе на больших процессах лета сорок четвертого года. Но было и нечто новое в их поведении — решено было не произносить больше речей, а предпринимать попытки к срыву всего хода процесса.
В самом начале процесса один из подсудимых встал и сделал следующее заявление: «Мы являемся солдатами, попавшими в плен. Суд над пленными — это либо издевательство, либо фарс. Мы не собираемся ни служить объектами издевательств, ни принимать участия в вашем фарсе. Мы требуем прекратить это судилище и предоставить нам права, гарантированные военнопленным!» Английские судьи оставили это заявление без внимания и приступили к процессу. Но их ожидал не слишком приятный сюрприз: бойцы Лехи поднялись со своих мест и громко запели гимн подполья «Безымянные солдаты». Судьи думали, что после исполнения гимна страсти улягутся, и можно будет продолжать обычную процедуру, но не тут-то было. В тот момент, когда начали зачитывать обвинительное заключение, подсудимые стали петь другую песню подполья «Мы ушли в подполье». Английские судьи в гневе покинули зал и удалились на совещание. Спустя четверть часа они вернулись в зал и председатель суда, полковник Пелл (который в беседах со своими друзьями высказывал мысль о том, что с евреями Эрец-Исраэль нужно поступать также, как поступали с евреями в Германии) распорядился продолжать процесс. Но бойцы Лехи снова принялись громко петь, заглушая чтение обвинения. Судьи снова вынуждены были покинуть зал суда.
Процесс был практически сорван, когда на следующий день повторилась вчерашняя история. На этот раз к подсудимым был послан полицейский офицер — англичанин, объявивший им, что Верховным комиссаром был издан вчера указ, по которому военный трибунал уполномочивается судить обвиняемых заочно, если они мешают ходу ведения процесса. Подсудимые, однако, добились своей цели — выставили на посмешище Верховный военный трибунал. Восемнадцать из них были приговорены к смертной казни, но англичане, опасаясь кровавой мести, заменили ее на пожизненное заключение.
Лучшие из лучших вступали в ряды Лехи, но бывали случаи, когда целые семьи приносили себя в жертву во имя освобождения родины. Таково было семейство Граневичей. Сын Натан уже с ранних лет принимает участие в деятельности подполья. Англичане безуспешно ищут его на протяжении нескольких лет. Чтобы оказать давление на его семью, они арестовывают и отправляют в Латрун на целых два года его младшего брата, которому в момент ареста нет еще и пятнадцати лет. Нетрудно представить себе горе матери, один сын которой преследуем как дикий зверь, а другой, еще почти ребенок, страдает в лагере. И, вдруг, она получает ужасное известие, что ее дочь Малка тяжело ранена во время атаки на железнодорожные мастерские. И врачи не уверены, останется ли она в живых. И как же относится эта страдающая мать к Лехи, организации, подвергающей таким опасностям ее детей? Об этом мы узнаем из уст ее младшего сына. После уроков он идет по улице со своими друзьями, их внимание привлекают расклеенные на стенах домов экземпляры газеты «Гамаас». Он не может удержаться и восклицает: «Моя мама варит клей для тех, кто расклеивает эту газету по ночам…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});