И все же он не мог прекратить бег и покончить самоубийством, боясь, что команчи подскочат к нему раньше, чем он выхватит пистолет. К тому же он уже находился достаточно близко от рейнджеров, и кто-нибудь из них мог подстрелить Бизоньего Горба или хотя бы напугать его и заставить остановиться. Все знали старого Чадраша как великолепного стрелка, может, если бежать и дальше, тот попадет в преследователя с дальнего расстояния.
И вдруг Зик круто изменил свое решение. Он остановился, выхватил пистолет и хотел направить его себе прямо в глаз, как учил Длинноногий. Он чувствовал, что индеец на покрытой кровью лошади уже за плечами — поэтому следовало торопиться.
Но, уже вытащив пистолет, он обернулся, взглянул на преследовавшего его индейца — и пистолет вывалился из его вспотевших рук. Не успел он очухаться, как индеец на коне был тут как тут: Зик попал в плен.
Бизоний Горб нагнулся с коня и схватил перепуганного юношу за черные волосы. Держа узду, он остановил лошадь, приподнял Зика за волосы и полоснул его ножом вокруг головы чуть повыше ушей. После этого круто развернулся и поскакал мимо сгрудившихся рейнджеров, волоча Зика за волосы. Лошадь прибавила ходу, скальп Зика отвалился, а тело грохнулось на землю. Бизоний Горб опять развернулся перед рейнджерами, высоко подняв над собой окровавленный скальп. Затем повернул коня в сторону и поехал прочь неспешным шагом, выражая тем самым свое презрение неумению рейнджеров метко стрелять. Окровавленный скальп он так и продолжал держать, высоко подняв над собой.
Эзикиел Мууди брел, спотыкаясь, через кусты полыни и кактусы, крича от боли в голове. Кровь заливала ему глаза, и он ничего не видел. Он решил вернуться и поднять свой пистолет, чтобы убить себя, но Бизоний Горб уволок его довольно далеко от того места, где он выронил оружие. Из-за крови, обильно текущей по лицу, и боли он не мог ориентироваться. Единственное, что он мог еще делать, — брести неведомо куда, не переставая вопить от боли.
Чадраш наблюдал, как не спеша удалялся Бизоний Горб. Затем он прицелился, поднял ствол ружья немного повыше и выстрелил. Таков был старый, испытанный прием при охоте на бизонов, но сейчас он не сработал. Бизоньего Горба выстрел уже не достал. А оскальпированный Зик Мууди продолжал орать от боли.
— И что же, не найдется никого, кто пошел бы и вернул Зика? — громко спросила Матильда.
Крики юноши тронули ее сердце — она заплакала. Раньше в Сан-Антонио, еще до этого похода, Зик иногда подсаживался к ней и играл на губной гармошке.
— Нужно, чтобы кто-то помог парню, он же серьезно ранен, — крикнула она.
— Матильда, он сам найдет дорогу, когда подойдет поближе, мы выскочим и дотащим его, — сказал майор. — Не надо ему было откалываться от отряда, и молодой Корн, если бы не откололся, остался бы жив.
Майор был очень раздражен тем, что оказался в таком трудном положении. Охотники за скальпами сбежали, двое пленников пропали, один молодой рейнджер убит, второй — тяжело ранен; у Джонни Картиджа в ноге застряла стрела и никто не может вытащить ее; помимо этого, отряд лишился двух лошадей, одного вьючного мула и почти всех боеприпасов. Было от чего прийти в уныние. До сих пор непонятно, с какими силами столкнулся отряд — единственный индеец, который показался открыто, был их вождь Бизоний Горб, и он все утро занимался кровавой охотой, ослабляя боеспособность отряда.
— Что и говорить, веселенькое дельце, — заметил Длинноногий. — Нас окружили, как несмышленых цыплят, а теперь Бизоний Горб отрежет нам поочередно головы.
— Нет, он Зику голову не отрезал. Только волосы, — поправил Боб Баском. По складу своему Боб отличался прагматизмом и не одобрял неточные высказывания и заявления, какими бы ироничными они ни были.
— Сдается мне, что Зику теперь придется зимой ходить все время в шапке, — продолжал подшучивать Длинноногий, — поскольку с него сняли скальп, все женщины станут шарахаться от него.
— Я от него не шарахнусь, он просто несчастный юноша, — возразила Матильда.
Бездействие рейнджеров вызвало у нее раздражение, столь большое, что она сама направилась к Зику, чтобы помочь ему.
— Не ходи, Матти, ни к чему, чтобы и тебя укокошили, — предостерег майор.
Но Матильда не слушала его. Она никогда не любила толстых офицеров, а этот был таким толстым, что с трудом доставал из-под живота свой чирик, когда наносил ей очередные визиты. В любом случае она не терпела, когда военные, толстые ли, худые ли и прочие, пытались давить на нее. Калл и Гас стояли рядом на коленях, крепко удерживая коней за поводья. Оба хорошо видели Зика, лицо и все тело которого покраснели от крови.
— Думаю, он умрет после такого оскальпирования, — предположил Калл.
— Никогда не думал, что у людей столько крови, — сказал Гас. — Считал, что у нас внутри в основном кости.
Калл не согласился с другом, хотя и сам считал так же. После увиденного утром он вывел заключение, что люди представляют собой просто мешок крови, из которого торчат руки и ноги.
— Держись ближе ко мне, — напомнил Гас. — Здесь могут оказаться и другие ползучие гады.
— Я и так прилип к тебе, — ответил Калл, у него перед глазами стояла увиденная лужа крови.
Работая у старого кузнеца, он, случалось, нечаянно резал себе руки пилой или ножом, иногда довольно глубоко. Но то, что он видел несколько минут назад, было совсем иным. Место, где убили Джоша, пропиталось кровью, словно от пролитого кровавого дождя. Оно напомнило ему площадку позади магазинчика мясника из Сан-Антонио, где забивали крупный рогатый скот и коз и подвешивали их, чтобы стекла кровь.
Теперь беда стряслась с Зиком, который был здоровым малым всего несколько минут назад, а теперь бредет, пошатываясь, лишившись скальпа. Калл подумал, что если бы Бизоний Горб бежал чуть быстрее, преследуя Гаса, тот сейчас выглядел бы, как Джош или Зик.
В Сан-Антонио многие люди, будь они знаменитыми рейнджерами, воюющими с индейцами, вроде Длинноногого, или фермерами, поставщиками провизии, рассказывали всякие были и небылицы о жестокостях индейцев. Калл знал, что в пограничье между реками Бразос и Пекос индейские воины ведут особенно кровавую и ожесточенную войну. Но выслушивать рассказы об этой войне — это одно, а видеть ее своими глазами — совсем другое. Все знали, что служба рейнджеров полна риска и приключений, но она состояла не только из одних приключений. Шла война не на жизнь, а на смерть, велась жестокая и кровавая бойня. Слушать рассказы о ней и видеть ее своими глазами — совершенно разные веши.
— Теперь нам надо быть все время начеку, — заметил Гас. — Мы не можем возлагать надежды на других и выискивать поросят для охоты. Нужно быть бдительными. Эти проклятые индейцы умеют мастерски маскироваться.