Читать интересную книгу Утилизация (СИ) - Тараканова Тася

— Не хочешь говорить?

В глазах мужчины светилось что-то человеческое. Участие, понимание, какая-то необъяснимая тревога. Я смотрела в его глаза, пытаясь понять, что он хочет мне передать. Это были не дьявольские силки, которые я привыкла разгадывать, а нормальное отношение к живому человеку. С ним можно говорить? Он услышит меня?

— Как тебя зовут?

— Андрей.

— А… кличка?

Инструктор, у которого обнаружилось имя, с минуту молчал. А я вот кое-что услышала. Своим музыкальным слухом я вычленила его кличку (тогда она показалась именем) среди разговоров в первое утро, когда мы стояли рядом с охранниками после завтрака. Глядя на Инструктора, я угрюмо ждала, совсем не надеясь на чистосердечное признание.

— Паша, от фамилии Пашнин.

Это было правдой. Значит, имя тоже настоящее. И всё равно было непонятно, что ему от меня нужно.

— Ты хотел что-то сказать?

— Э-м, скорей проводить до корпуса.

Андрей врал. Когда я пришла к столовой, он окликнул меня, желая о чём-то поговорить. Он знал про Сабу? Догадался, или охранник сам всё рассказал?

— Опасно ходить одной?

— Просто прогуляемся.

Что-то внутри меня надломилось. Дерзить и злиться не осталось сил. Признав своё поражение, я допила остывший чай и встала.

— Ну, пойдём.

Мы вышли из столовой, спустились по лестнице.

— Смотри, — Андрей кивнул в сторону вип-домиков, — я там живу.

В стороне стояло несколько небольших строений, видимо, для персонала, окрашенных, как и корпуса лагеря в выцветший голубой цвет.

— Какой из них?

— Крайний слева.

Зачем он об этом сказал? Приглашение на чай? На интим? Он разглядел во мне интересную собеседницу? Да я на километр излучала флюиды собственной ничтожности. У меня давно испарились и женская притягательность, и сексуальность. В одежде из секонд хэнда, без косметики, со скорбным, унылым лицом я смотрелась привлекательно только в безлунную ночь при условии отсутствия конкуренток женского пола.

— Понятно.

Понятно, что ничего не понятно. Разговор не клеился, мы молча дошли до угла шестого корпуса. Тревога странным образом улеглась. Хорошо бы к Софе подойти, проверить Инструктора на адекватность.

— Пока, — сказал Андрей, не желая появляться перед нашими дамами, чьи голоса стали отчётливо слышны. Я пожала плечами. Внимание Андрея меня хоть и не напрягало, но и не вдохновляло ни на йоту. Волшебный вечер по углям закончился, на кострище остались только чёрные головёшки и пепел.

На поляне около корпуса девочки под руководством Арнольда расставляли стулья и мольберты. Их вытащили из маленькой, соседней комнаты, видимо служившей когда-то спальней для пионервожатых. Принесли баночки с водой, раздали акварель и краски. Добрая Лиза как всегда придержала мне стульчик и мольберт рядом с собой. И, черт возьми, отсюда было рукой подать до того самого места. Неужели, она не поняла, где уселась? Шоковую терапию мне сегодня устраивали все, кому не лень.

— Занятие по арт-терапии. Рисуйте, что видите, — вещал Арнольд, войдя в привычный образ преподавателя. — Сегодня у нас насыщенный день. Запланирована масса интереснейших событий. Где, говоря простым языком, вы откроете для себя новые горизонты.

Вдохновенная речь Арнольда оставила меня глухой к его стенаниям. Да, он говорил складно и самозабвенно, искренне любуясь собой, но мне не хватало какой-то искры, чтоб зажечься и вспыхнуть чистым пламенем. Акварельные краски и три кисточки разных размеров выкинули на грань предательских слёз. Нет. На сегодня их достаточно. Хватит разводить сырость, жалеть себя.

— Кто готов, можете начинать.

Девчонки погрузились в рисование. Детская забава. В прямоугольной пластмассовой коробочке было четырнадцать новеньких разноцветных кругляшков в два ряда. Чёрная и белая в противоположных углах. Любимый желтый рядом с горчичным. Два зелёных, светлый и тёмный. Два синих и два фиолетовых. Хотелось, как в детстве наслюнявить палец и попробовать на язык сладкие, медовые краски.

Конечно, я закрасила верх голубым – это небо. Низ светло-зелёным. Обозначила стволы нескольких сосен и тонкой кисточкой нанесла контур карусели, видневшейся слева. Поглядев направо, я увидела, как со стороны нежилого корпуса к нам приближался кореец. Этот хитрец не получил по морде в потасовке, сохранил в неприкосновенности своё красивое личико. У него ещё оставался шанс, пройти кастинг в дораму. Хи-хи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Искоса я наблюдала за ленивым приближением самца, уверенного в своей неотразимости, силе и власти. Девчонки тоже увидели корейца, и теперь украдкой наблюдали за ним.

— Все занятия портят, что им надо? — зло спросила Мила.

— Доказательства ищут, — ответила Вика, — что мы миллионеров порешили.

— Стая падальщиков, — сказала Софа.

— Хорошо, что один идёт.

— Сплюнь!

От охранников мы ждали только очередных заподлян, поэтому все напряглись, когда Лис подошёл к Миле. Она одарила его многозначительно-презрительным взглядом. Оценив её художественные потуги, он хмыкнул и отвалил от неё. Проверку на лояльность не прошёл, да, видимо, и не собирался подкатывать к Миле. Объект его интереса был выбран уже первой ночью на углях. Кореец сменил дислокацию, переместившись к Нине. Встал у неё за спиной. Прошла пара минут. Лис с улыбочкой наблюдал за тем, как рука Нины наносит на ватман акварельные краски, споласкивает кисточку, выбирает цвет и продолжает рисовать.

Честно, я бы не выдержала, если бы кто-то стоял у меня за спиной.

Нежная чеховская героиня с чудесным именем Нина, с утонченными чертами лица, огромными серыми глазами, нежным румянцем на щеках, поднялась из-за мольберта, повернулась к корейцу и сказала громко и отчётливо, как на сцене. Слышно было, действительно, дальше седьмого ряда.

— Пошёл на х....

Лис оторопел, скорее здесь подошло бы производное от перфоманса Нины.

— Я ж по-хорошему... Ты мне понравилась.

— Пошёл на х.... Повторить ещё раз?

Взгляд корейца налился свинцовой тяжестью, он развернулся, сплюнул себе под ноги и пошёл прочь.

Арнольд на полусогнутых засеменил мелким шажками к Нине, которая села и взяла в руки кисточку.

— Ниночка, как вы так…э… нестандартно.

Нина окинула Арнольда ледяным взглядом.

— Не всё же у зеркала тренироваться. Вот и пригодилось.

— Ох, Ниночка, ты меня в самое сердце сразила.

Нина взглянула на доморощенного Шварценегера.

— Могу на бис…

Арнольд попятился от Нины.

— Ох, спасибо, не надо, пожалуйста.

Девчонки опять погрузились в рисование.

— Чёрт, всё настроение испортил, — пробубнила Нина под нос.

— Девочки, скоро покину вас ненадолго, — оповестила Жанна, — надо Саше телогрейку и сапоги отдать. Мы договорились встретиться.

После ухода корейца Лиза занервничала. Постоянно оглядывалась по сторонам, ёрзала на стуле, позвав Вику, сходила в туалет, к умывальнику, пошла в комнату вытереть руки. Я отчётливо видела, что ей не по себе. Вскоре ушла Жанна. Она забрала в комнате мужские вещи и удалилась в направлении, откуда недавно пришёл кореец Лис.

Арнольд порхал между мольбертами, выражая восхищение каждой из нас.

— Юль, — позвала Лиза, вернувшись из корпуса.

— Что случилось?

Я постаралась придать голосу вежливую твёрдость.

— Слушай, я всегда наблюдала за мужем и научилась понимать, когда он хотел бомбануть.

— И что?

— Юль,… давай уйдём отсюда.

Теперь и я оглянулась по сторонам. Солнце согрело лес, и он раскрылся симфонией запахов и звуков. Пахло хвоей и мятой, скрипели кузнечики, перекликались птицы, звенела разномастная мошкара. Вокруг была чудесная пасторальная картинка, не хватало только белых кудрявых овечек на лугу.

Почему не хватало? Мы и есть те самые овечки, мирно рассевшиеся на поляне в окружении затаившихся волков. Лакомая, соблазнительная приманка. В голове всплыли картинки сегодняшней ночи. Меня передёрнуло от отвращения. Тело до сих пор болело, на душе было мерзостно. Я сидела недалеко от места, где Саба напал на меня.