Читать интересную книгу Предатель. Дочь от любовницы - Адриана Чейз

думалось, так это о бюрократических заморочках.

— Не говорила, и я не за этим, — ответила Янковскому, когда очутилась в уже знакомой прихожей.

Услышала, как в ванной льется вода. Видимо, Владислав был не один и я здесь сейчас ни к селу, ни к городу. Я тут же начала лихорадочно передумывать задавать свои дурацкие вопросы. У Янковского, видать, от девушек отбоя нет, а тут я с уточнением, не спал ли он с чужой женой, находящейся в беспамятстве?

— Ты не за этим, но пришла ко мне с утра пораньше, — напомнил мне Влад, когда пауза в разговоре затянулась.

Потом он хлопнул себя по лбу и сказал:

— Наверное, за заколкой… Я сейчас!

Янковский ушел, а я огляделась. На вешалке были аж два комплекта формы, на полу — две пары ботинок. Такие носили начальники пожарных частей и их заместители. А вот женской одежды в поле зрения не наблюдалось. А хотя, какая мне разница, кто там намывается в ванной у Влада?

— Вот, — сказал он, когда вернулся.

Вода перестала литься, и, видимо, я вот-вот могла столкнуться с тем, кто принимал в квартире Янковского душ. А вдруг это какой-нибудь приятель Владислава? Да еще и с его работы? Нет уж, мне нельзя, чтобы меня тут видели.

— Влад, слушай. У меня вопрос, — затараторила быстро. — Между нами… тогда… ничего не было? — все же решилась я, проговорив эти слова приглушенным тоном и надеясь, что меня не услышат.

Янковский тут же нахмурился, чем меня немало озадачил. Как будто что-то все же произошло, но он не собирался об этом распространяться.

— Почему ты спрашиваешь? — уточнил он, цепко глядя мне в лицо и превратившись за одно мгновение в человека, с которым, судя по взгляду, шутки были плохи.

— Просто ответь и все! — повысила я голос.

А вот то выражение, которое появилось на физиономии Янковского следом, мне решительно не понравилось. Он замялся и ответил:

— Ну… можно считать, что ничего не было… Хотя, кое-что все же случилось, — произнес он чуть виноватым голосом.

И в этот момент дверь в ванную с грохотом распахнулась.

7.2

Я замерла от ужаса, потому что на меня, глядя так, как будто только что застал за поеданием живых младенцев, смотрел Игорь Харламов собственной персоной. Во рту пересохло… Если муж слышал о том, что я спрашивала у Влада, уже не получится соврать, что я явилась за документами. А вообще, почему это я должна оправдываться? Я стала свободной ровно в тот момент, когда Игорь потащил малознакомую девицу заниматься сексом в нашей машине!

— Горяныч, познакомься, это Саша… помнишь, я говорил тебе, что есть одна девчонка… — начал Янковский, но тут случилось то, чего я никак не ожидала.

Харламов, нагнув голову и переключив свое внимание на Влада, заревел, как раненый на корриде бык, после чего ринулся на него. Я успела лишь увидеть, каким удивленным стало лицо Янковского, а потом они с Харламовым сцепились, как будто два медведя, не поделивших берлогу.

— Сука! Ты сука! — орал, как потерпевший, Игорь, пытаясь дотянуться до Влада.

Тот умело блокировал его попытки ударить, сначала откинув Харламова от себя, а после приняв защитную стойку. Видимо, он понял, что к чему, потому просто отбивался, рассчитывая, что это кончится быстро. Но Игорь как с цепи сорвался. Он бросался на Янковского с явной целью того как минимум покалечить.

Возможно, это было не самое разумное решение, но я ринулась к этим двоим и попыталась между ними вклиниться и разнять. Муж, воспользовавшись тем, что я закрыла Владу львиную долю видимости, рассвирепел окончательно. И когда он схватил Янковского за плечо и занес руку для удара, я закричала:

— Перестаньте! Осторожно! Я беременна!

Это признание стало той ледяной бочкой воды, в которую я с размаху окунула обоих. Харламов застыл, вцепившись взглядом в мое лицо. Потом отступил на шаг-другой и растерянно уточнил:

— От него?

Он небрежно кивнул в сторону Янковского, что тяжело дышал за моей спиной, стараясь выровнять дыхание, но я видела, что это уточнение далось Игорю огромным усилием воли.

Что я могла ответить? Я не знаю, но сейчас нам Влад расскажет, что там все же случилось? Нет! Это станет своего рода выдернутой чекой от гранаты нового раздора.

— Идем, поговорим, — попросила я Харламова, чтобы увести его отсюда, пока не случился второй раунд драки.

Пусть потом возвращается без меня, с новой информацией, которую они с Янковским обсудят наедине. А с Владом я переговорю позже сама.

Я обернулась к Янковскому. Он уже пришел в себя и усиленно делал вид, что ничего не происходит. Отошел к столику, где лежали сигареты, закурил.

— На балконе буду, — уведомил он нас и ушел.

Мы с Игорем остались вдвоем. Я чувствовала на себе взгляд мужа, но смотреть на него в ответ не хотелось. И говорить с ним, по сути, тоже я не желала, потому что было особо не о чем. Однако, если я ношу ребенка от Харламова, нам придется с мужем как-то в будущем взаимодействовать.

Мамочки! Я даже представлять не хотела те моменты, когда Елизавета Николаевна начнет требовать у Игоря, чтобы я дала ей возможность увидеть внука или внучку… Однако об этом сейчас даже думать не стоило.

— Сейчас футболку накину и приду, — сказал Харламов, по выражению лица которого я ничего толком не могла понять.

Что он обо всем этом думает? На что настроен? Лишь только кивнула и, когда он ушел, принялась ждать. Явился муж минут через пять, с сумкой, в которую с остервенением запихал форму, висящую в прихожей, и обувь. Потом выудил из шкафа кроссовки, нацепил их и вышел из квартиры. Придержав для меня дверь, он выжидательно посмотрел в мою сторону и мне ничего другого не оставалось, как последовать за Харламовым. О том, чтобы заикнуться на тему «не попрощаться ли нам с Владом», как-то и речи не шло.

Мы молча дошли до машины, в которой я и устроилась, с трудом поборов свою неприязнь к тем мыслям, которые тут же зароились в голове. Так же молча Игорь довез нас до небольшого кафе в паре кварталов от дома Янковского, где мы и устроились.

В меню даже заглядывать не хотелось. Снова вернулась тошнота, которая теперь была связана не только с токсикозом, но и с нервяком, который переживала в данный момент.

— Я хочу знать все, — сказал Харламов, и в голосе его не было укора или попыток обвинить.

Он просил меня об откровенности и делал это