Читать интересную книгу В постели с Президентом - Владимир Романовский

Скользнув в постель, Ховард с удивлением обнаружил, что Дорис отсутствует. Почему? Куда она делась?

— Дорис, — позвал он. — Эй, Дорис.

Ответа нет. Ховард ничего не имел бы против ее отсутствия, если бы не предвкушение соития. Он твердо решил заняться сексом. Дорис своим необъяснимым отсутствием нарушала таким образом его планы. Что ж. Она будет наказана.

— Дорис! — строго позвал он.

— Шшш, — сказал голос сбоку. С другого боку. — Рекомендую не кричать.

Ховард застыл. Чтобы сохранить лицо, он сказал твердым голосом, — Кто вы и что вам нужно?

— Скажу, но не вдруг, — сказал голос. — Не оборачивайся. Сядь. Сядь и смотри на окно.

Ховард подчинился.

— Убери покрывало.

Ховард снова подчинился.

— Теперь правую руку за спину. Желаю видеть правую руку. Вот, правильно. Нет, не двигайся, у меня палец на спусковом крючке. Другую руку, пожалуйста.

Щелкнули наручники.

— Поворачивайся, но только медленно, — сказал голос. — Медленнее. Так. Спасибо.

— Кто вы? — тихо спросил Ховард.

— Десница Высшей Справедливости, — отрекомендовался учтиво Ладлоу. — Выпьем для начала. Жаль, что нет приличного вина. Что ж, есть мерло — сойдет.

Он налил в рюмку и пригубил.

— А где Дорис? — спросил Ховард.

— Не волнуйся, — ответил Ладлоу. — Она выведена из строя. У тебя сейчас заботы поважнее. Вернее, одна забота. Большая. — Он снова пригубил. — Ты удивительный человек, Ховард. Но — оторвался ты от жизни. Это не преступление. Серьезно. В конце концов, о том, что ты гений, знали, как только ты родился. Посмотрели на тебя разок, на запавшие глубоко, слегка косящие глаза, густые брови и большие уши, и сказали, ну и ну, он так абсурдно уродлив, что конечно же он гений, иначе просто невозможно. Тебя послали в школу с математическим уклоном. У тебя не было друзей. Одноклассники считали, что ты нерд, что было правдой. Тебе об этом известно?

Ховард отчаянно соображал. Что этому гаду от меня нужно? Где Дорис — мертва? Этот сумасшедший хочет свалить ее убийство на меня? Тогда дела плохи. Или же он планирует меня покалечить? Или убить?

— Что вам нужно? — спросил он. — Не затруднит ответить?

— Нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, Ховард.

— Что же именно?

— Хочу, чтобы ты подумал о своем положении. И, подумав, принял меры.

— Меры?

— Да, Ховард. Ты знаешь, что это такое — принимать меры. Ты собирался принять меры два дня назад, перед тем, как покинуть свое уютное лонгайлендское жилище. Но ты отложил принятие мер до своего возвращения. Многих людей предстояло уволить. Тебя попросили составить список. Ты составил. Но ты перестарался. Тебе нужно было уволить две дюжины человек. А ты собрал почти сто имен. Людей с таким рвением любит начальство, но не любят подчиненные. Знаешь, делая кому-то приятно, люди всегда кого-то расстраивают. Тебе следовало об этом помнить. Всегда получается так-на-так, Ховард. Возможно, тебе об этом известно.

— Конечно, — храбро ответил Ховард. — По другому не бывает.

— Правильно. В ходе своей ограниченно удачной карьеры ты пользовался тем, что люди, которых ты раздражал, были овечки трусливые. Большинство людей овечки, и возражают только тогда, когда им гарантированна личная безопасность. Согласен?

— Э… Да, в общем, — сказал Ховард, — это так.

— Это хорошо. Мне приятно, что ты так думаешь.

— Да. И что же?

— В инвеститионно-банковской индустрии нет сорвиголов, это понятно, — продолжал Ладлоу. — Их отсеивают на интервью.

Ховард поерзал на кровати — голый, с руками в наручниках за спиной. Что нужно этому негодяю? Вроде бы он говорит, как человек… э… разумный. Может, можно выпутаться с помощью рассуждений? Уговорить?

— Сорвиголовы непредсказуемы, — сказал он.

— Это правда, — подтвердил Ладлоу, кивая.

— И нерациональны.

— Я бы на твоем месте не торопился с выводами, Ховард. Я-то как раз — не сорвиголова. Я никогда не теряю самообладания. Мне нравится контролировать собственные эмоции. Когда я понял, что мое имя — в твоем списке, я рассудил…

— Ваше имя!

— Да. Мое имя, Ховард. Не бойся, списка больше нет. Я его уничтожил, чтобы облегчить тебе совесть. Тот, кто займет твое место, составит новый список, конечно же, но это к делу отношения не имеет. Твоего списка больше нет.

— Как же вам это удалось? — спросил Ховард.

На самом деле ему было неинтересно, но он решил, что проявление участия сделает парня дружелюбнее по отношению к нему.

— Я иногда остаюсь в конторе после работы. Просто чтобы знать, что происходит. Такое у меня хобби. Люблю просвещение. Захожу в разные кабинеты, читаю чужие письма, включая электронные, слушаю телефонные сообщения. Это гораздо практичнее, чем курс предпринимательского руководства. На таких курсах тебя учат, как должно быть. В кабинете начальника, копаясь в документах, узнаешь, что происходит на самом деле. Просто уничтожение списка ничего бы мне не дало. Ты бы написал другой. Так что мне пришлось составить что-то вроде досье на тебя. Хороший инспектор был бы мне благодарен. Финансовые приключения Ховарда, анализ фондового мошенничества.

— Вы здесь, чтобы меня шантажировать?

— Нет, Ховард. Для шантажа у меня слишком много материала… глупо. Жена твоя знает, что ты здесь с Дорис.

— Моя жена?

Ховарду было сейчас не до пустяков. Нужно было выжить.

— Да. Я ей позвонил. Я не назвал себя, как ты понимаешь. Но ей-то как раз, в отличие от инспекторов и прокуроров, доказательства не нужны, а только лишь информация. Возможно тебя ожидает скандальный развод, Ховард. Ты потеряешь все — дом, деньги, детей — словом, все. И работу свою тоже.

— О… — Ховард нарушил Третью Заповедь, в тайне чувствуя облегчение. Он не умрет. Остальное несущественно.

— Ничего не могу с этим сделать, поздно, — сказал Ладлоу, — и именно поэтому шантажировать тебя было бы глупо. Слишком много грязи накопал. Но подожди, дальше — хуже.

— Как может быть хуже? — спросил Ховард, отчаянно надеясь, что ничего хуже огласки и позора этот гад не имеет в виду. Тюрьма — ничего, пройдем и тюрьму, но если тюремный срок не грозит — он просто остался бы в Вегасе, и пошел бы на курсы крупье.

— Завтра тебя начнет искать полиция. За изнасилование.

— Меня? За изнасилование? Позвольте. Это смешно. Кто вы такой?

— Зовут меня Ладлоу. Слушай. Копы приедут и тебя арестуют. И посадят. Под залог не отпустят — да никто и не заплатил бы за тебя.

— Не понимаю! Я никого не насиловал!

— Неправда, Ховард. И, будто насилия тебе было мало, ты еще и убил потом свою жертву. Осудят и за убийство тоже. Ты жесток, Ховард. Ты просто дикарь. Тебе дадут пожизненное, и правильно сделают. Сожалею. Посмотреть не желаешь ли?

— На что посмотреть? — спросил Ховард. Холодный пот тек у него по спине.

— Иди смотреть, — сказал Ладлоу. — Вставай, вставай. Иди к ванной. Ну же.

И Ховард пошел к ванной. На дрожащих ногах он дошел до двери. Ладлоу открыл ее и включил свет. С истерическим приливом мужественности, характерным в случае трусов, Ховард заглянул в ванную. То, что он увидел, было чудовищно.

— Это вы ее так… — сказал он.

— Нет, Ховард. Это сделал ты. Меня здесь нет. Я в Нью-Йорке, смотрю телевизор в моей скромной квартире на Верхнем Вест Сайде. С работой нынче плохо, мне нельзя потерять работу. Знаешь, сколько я плачу за квартиру? Две с половиной тысячи в месяц. Половину зарплаты. Тебе не понять. У меня такая милая квартира на Семьдесят Четвертой. В районе Верди Сквера. Дом раньше был особняк… снаружи портик… Моя квартира — бывшая библиотека. Овальная гостиная, и настоящий, работающий камин. Очень высокие потолки. Люблю свою квартиру. И место очень людное. Выходишь — а кругом люди. Это мне тоже нравится. Тебе не понять.

Ховард доплелся до середины комнаты.

— Что вы… Что я должен…

— Говори, не стесняйся.

— Что вам нужно?

— А вот.

Рука в перчатке поставила пузырек на прикроватный столик.

— Что это?

— Таблетки, — сказал Ладлоу. — Прими весь пузырек, Ховард. Это лучше, чем то, что тебя ждет.

— Э! Так вы для этого… Я…

— Я мог бы тебя потрепать слегка. Мне известно кое-что о боли. О том, как причинить боль. Гарантирую, что ты никогда такого не чувствовал. Не советую. И результат все равно тот же самый. Ты все равно примешь эти таблетки.

— Но…

— Прямо сейчас, Ховард.

— Что значит — сейчас?

— А ты что, думал, что я тебя отправлю на вечеринку, поразвлечься в последний раз? Не желаешь ли по городу пройтись? В автоматы поиграть? А может, покупки сделать какие-то? Приди в себя, мужик.

— А если я сейчас закричу? Я очень громко кричу. Честно.

— Кричи.

— Кто-нибудь услышит.

— Не волнуйся. Услышит так услышит. Кричи.