Читать интересную книгу О начале человеческой истории - Борис Поршнев

Сегодняшняя буржуазная наука об антропогенезе — соединение эволюционизма с картезианством. Но оно невозможно, и картезианство, раз проникнув в дом, понемногу заполняет его снизу доверху. Поясним это на примере, уже не раз цитированном выше проф. Сорбонны А. Леруа-Гурана, считающегося чуть ли не материалистом. Он насмешливо хоронит в наши дни так долго туманивший взор антропологии «психотический многовековой комплекс обезьяночеловека». Этот образ, утверждает профессор, восходит в сферу подсознания, к болезненным фантазиям, измышляет ли его палеонтолог или простонародье.

Леруа-Гуран опирается на разоблачение подделки пильтдаунского человека, но, к сожалению, и на кратковременную ошибку Лики, приписывавшего в то время зинджантропу (австралопитеку) галечные орудия. Это открытие Лики, полагает Леруа-Гуран, есть подлинный переворот, ибо оно заставило, наконец, упразднить из теории происхождения человека этот вредный миф об обезьяночеловеке. «Обезьяночеловек Габриеля Мортилье теперь стал известен, но он не имеет ничего общего со своей моделью. При всех анатомических следствиях, подразумеваемых предметом, это человек с очень малым мозгом, а вовсе не сверхантропоид с большой черепной коробкой». «Ситуация, созданная вертикальным положением у людей, представляет воистину этап на пути от рыбы к гомо сапиенс, но она никоим образом не предполагает, чтобы обезьяна в этом играла роль промежуточного реле. Общность истоков и обезьяны, и человека мыслима, но с того момента, как установилось вертикальное положение, нет больше обезьяны, а тем самым и получеловека»[52].

В этом некрологе обезьяночеловеку всё звучит в высшей степени неубедительно. Оставим даже в стороне мнимый «переворот», связанный с открытием зинджантропа. Но легко видеть, что неумолимая логика привела Леруа-Гурана к парадоксам: защищая отвлечённую эволюцию «от рыбы до гомо сапиенс», он фактически пренебрегает ролью обезьяны в происхождении человека; отгораживая человека чисто морфологическим признаком — появлением прямохождения, он в то же время пренебрегает морфологией головы и мозга.

Подведем итог. С того момента, как от дарвинизма (в вопросе о происхождении человека) остался лишь тезис, что человек произошёл от обезьяны без промежуточного зоологического звена, дарвинизм в «вопросе всех вопросов» был побеждён, ибо между обезьяной и человеком могло уместиться уже только чудо, либо требовалось — что не лучше — перенесение на обезьяну (и других животных) всех основных психических свойств человека. Первый же факт, извлечённый из-под земли, а именно костяк яванского питекантропа, стал могилой истины: отныне между учёными речь шла не о существах физически почти подобных человеку, но лишённых речи, разума и социальности, а лишь о пропорциях сочетания физических признаков обезьяны и человека. Реформа коснулась не биологии, а преимущественно теологии: было признано, что акт чуда, в том числе акт творения, можно мыслить как протяжённый во времени. Почему бы ему свершиться обязательно мгновенно? Удобное выражение «постепенно» придало теологии кокетливую улыбку в адрес эволюционизма. Последний принял её, смущённо опустив глаза. Теологи объявили, что дарвинизм не противоречит в корне христианству. Почему бы нет? Бог мог предпочесть использовать время, т. е. совершить творение не готового человека, а зародыша, из которого тот необходимо разовьётся. Для этой роли он мог предпочесть питекантропа или презинджантропа, а то и австралопитека. Это отнюдь не последний крик моды зарубежной богословской мысли. Именно таким аргументом защищали дарвинизм от нападок твердолобых ревнителей религиозных истин сторонники тонкого компромисса даже в России 70-х гг. XIX в.

II. Восстановление идеи

Весь рассказ о столетней судьбе идеи обезьяночеловека вёлся для того, чтобы предложить вывод, обратный тому, который вынес этот суд науки. Не подтвердил ли весь материал об ископаемых гоминидах идею, что между ископаемыми высшими обезьянами, вроде дриопитека, рамапитека, удабнопитека, проконсула, и человеком современного физического типа, т. е. человеком в собственном и единственном смысле, расположена группа особых животных: высших прямоходящих приматов? Ни Геккель, ни Фохт, ни Мортилье не могли и подозревать, что они так многообразны, как знаем мы сейчас. От плиоцена до голоцена они давали и боковые ветви, и быстро эволюционировали. Высшая форма среди них, именуемая палеоантропами, в свою очередь, как мы видели, весьма полиморфная, вся в целом и особенно в некоторых ветвях по строению тела, черепа, мозга в огромной степени похожа на человека. Низшая форма, австралопитеки, напротив, по объёму и строению мозга, по морфологии головы в высокой степени похожа на обезьян, но радикально отличается от них вертикальным положением.

Переведём это на язык зооморфологической систематики или таксономии. Внутри отряда приматов мы выделяем новое семейство: прямоходящих, но бессловесных высших приматов. В прежнем семействе Hominidae остается только один род — Homo, представленный единственным видом Homo sapiens. Его главное диагностическое отличие (цереброморфологическое и функциональное) принимаем по Геккелю — «дар слова». На языке современной физиологической науки это значит: наличие второй сигнальной системы, следовательно, тех новообразований в коре головного мозга (как увидим ниже, прежде всего в верхней лобной доле), которые делают возможной эту вторую сигнальную систему. Напротив, новое выделенное семейство, которое будем называть «троглодитиды» (Troglodytidae), морфологически не специализировано, т. е. оно представлено многими формами. Что касается возможного названия «питекантропиды» (Pithecanthropidae от Pithecanthropus, предложенного Геккелем), то недостаток этого термина я вижу в том, что выражение «обезьяночеловек» снова и снова порождает представление о форме, служащей всего лишь каналом между обезьяной и человеком или их смесью. В этом отношении гораздо лучше термин «троглодитиды» (от Troglodytes, предложенного Линнеем), да и правило приоритета впервые предложившего названия будет в этом случае соблюдено. Диагностическим признаком, отличающим это семейство от филогенетически предшествующего ему семейства понгид (Pongidae — человекообразные обезьяны), служит прямохождение, т. е. двуногость, двурукость, ортоградность, — независимо от того, изготовляли они орудия или нет.

В семействе этом, по-видимому, достаточно отчётливо выделяется четыре рода: 1) австралопитеки, 2) археоантропы[53], 3) палеоантропы[54], 4) гигантопитеки и мегантропы. Латинские имена этих родов — забота для систематиков. Здесь я только набрасываю схему[55]. Каждый из четырёх указанных родов делится на известное число видов, подвидов, разновидностей. Так, третий род, т. е. палеоантропы, в широком смысле неандертальцы, в свою очередь может быть разделён, вероятно, на виды: 1) южный (родезийского типа); 2) классический (шапелльского типа); 3) пресапиентный (штейнгеймско-эрингсдорфского типа); 4) переходный (палестинского типа).

В родословном древе приматов в миоцене от низших обезьян ответвилось семейство антропоморфных обезьян-понгид. На современной поверхности оно представлено четырьмя родами: гиббоны (обычно выделяемые в особое семейство), орангутаны, гориллы и шимпанзе. В плиоцене от линии антропоморфных обезьян ответвилось семейство троглодитид. От линии троглодитид (гоминоидов) в верхнем плейстоцене ответвилось семейство гоминид, в котором тенденция к видообразованию не получила развития и которое с самого начала и на современной поверхности представлено лишь видом Homo sapiens, или «неоантропов», подразделяемых на «ископаемых» и «современных». Таксономический ранг семейства для последнего оправдан огромной биологической значимостью такого новообразования, как органы и функции второй сигнальной системы. Необычайно быстрый темп оформления этого ароморфоза (разумеется, на базе благоприятных вариаций у предковой формы, т. е. у поздних палеоантропов) заставляет предполагать механизм отбора.

За сто лет питекантроп Геккеля — Фохта в самом деле из гипотетической мысленной модели стал целым семейством троглодитид, обильно разветвлённым, представленным множеством ископаемых находок. Геккелевского обезьяночеловека просто не узнали и не признали. Относили к обезьянолюдям лишь морфологическую биссектрису между обезьянами и людьми, а потом и эту скудную идею отбросили. Но, видимо, пришло время сказать: столетним трудом археологов и антропологов, помимо их сознания, открыто обширное семейство животных видов, не являющихся ни обезьянами, ни людьми. Они все не обезьяны, так как являются прямоходящими, двуногими, двурукими, тогда как обезьяны являются четверорукими (или, если угодно, четвероногими). Но вопреки Леруа-Гурану быть двуногим — ещё далеко не значит быть человеком. Троглодитиды, включая неандертальцев (палеоантропов), абсолютно не люди. Давайте смотреть на них такими же глазами, какими предшествовавшие поколения зоологов смотрели на антропоидов, или антропоморфных обезьян: здесь аккумулируются известные биологические предпосылки очеловечения, но здесь ещё нет очеловечения. Некие потрясения наблюдаются только среди части неандертальцев в относительно позднюю пору их существования, но пока мы отвлечёмся от этого.