Читать интересную книгу Ледяной ветер азарта - Виктор Пронин

А почему лукавишь ты, Иван Иванович Белоконь? Почему дурачишься, прикидываешься простаком? Только ли о пользе дела думаешь или есть другое? Не боишься ли и ты, что твое настоящее лицо окажется несостоятельным? И оберегаешь его от чужих глаз, от чужих суждений и оценок... С одной стороны, вроде хорошо – остаешься неуязвимым, а с другой – чего стоит твоя честность, порядочность, принципиальность, если о них никто не догадывается?»

Вошел и остановился у двери Ягунов, жилистый мужичонка с цепким, насмешливым и не очень трезвым взглядом – повестка к следователю освобождала его от работы, и он отнесся к вызову как к празднику.

– Вот это и есть наш уважаемый Павел Федорович Ягунов, – нарочито громко произнес Шаповалов, чтобы вывести следователя из задумчивости.

– А, – Белоконь поднял голову. – Добрый день, Павел Федорович. Чего же вы стоите? Садитесь, мы с Михаилом и стул для вас приготовили, – он грустно усмехнулся тому, как легко входит в дурашливый тон. И вдруг подумал: «А с Панюшкиным я не лукавил, с ним невозможно ваньку валять, потому что тот сам всегда с открытым забралом. А здесь, – Белоконь взглянул на Ягунова, – пока до сути доберешься, сто одежек придется снять... А кто его раздевает, тот слезы проливает». – Садитесь, Павел Федорович, – повторил Белоконь.

– Отчего же не сесть, ежели хороший человек просит... Сядем. Пока другие не посадили. Верно говорю?

– Совершенно с вами согласен, Павел Федорович, – серьезно проговорил Белоконь. – По опыту знаю – лучше сесть, когда приглашают, чем садиться по принуждению.

– О! А я что говорю! Сразу видно, мы с вами сработаемся! Полное взаимопонимание!

– Кем вы работаете?

– Замещаю начальника ремонтной мастерской. Нет у нас полноправного начальника, а меня назначить Толыс не решается. Вот и замещаю, второй год уж пошел. Чем-то я ему не угождаю. Говорят, скоро снимут старика, на покой отправят, авось новому угожу. Кому-то надо работать. У нас как... Работаешь – молодец, грамоту тебе под мышку! Дело знаешь, себя не жалеешь – опять молодец! Опять тебе грамоту! А воздать должное – это, братец, погоди. Вот если бы здоровался поласковее, к трибуне дорожку протоптал, лыко свое в строку насобачился бы вставлять, вот тогда тебе должность, зарплата, слава и почет. А работа – не самое главное, это так... Бесплатное приложение.

– Поимей совесть, Павел! – не выдержал Шаповалов. – Тебе ли на Панюшкина бочку катить? В зарплате он тебя обидел? Жильем не обеспечил? А что начальником мастерских не назначил, сам виноват – ведь отказался же поначалу! А теперь, значит, не угодили тебе?

– А ты уж, Михалыч, пристегнуться торопишься! Вечно ты наизготове! Ну, прям не милиционер, а штырь какой-то на ровном месте.

– Павел Федорович, из-за чего возникла драка в магазине? – спросил Белоконь.

– Магазин... Чудно мне это слышать. Это дом мой, товарищ следователь! Свадьбу в нем сыграл, брачную ночь провел... Вспомнишь – сердце холонет! Как сейчас перед глазами: весна, солнце в окнах играет...

– Воды? – обеспокоенно спросил Белоконь.

– Что?

– Говорю, воды, может, дать? Полегчает...

– «Воды»! Сказал бы, чего мне хочется, так не дадите. Когда вернулся с Материка, подхожу к дому – и глазам не верю... На крыльце стоит какой-то богодуд и рыбину грызет. Прохожу в коридор, иду дальше, а там гулом гудит... «Чего изволите?» – Верка спрашивает... Сел я к столу, ребята кой-чем угостили, кой-чего поднесли, а у меня ком в горле. Разревелся как последняя баба. Столько в жизни было всего – слезинки не уронил, а тут...

– Павел! Побойся бога! – опять не выдержал Шаповалов. – Ведь бросил ты дом-то!

– Бросил, ну и что? Бросил и вернулся. Вот он я. А меня в общежитие! Вот вы, работник фронта справедливости, скажите, правильно со мной обошлись?

– Павел Федорович, все мы работники фронта справедливости. Потому как всем она нужна эта самая справедливость. Некоторые хотят себе даже немножко больше справедливости, чем другим. И вы вот, Павел Федорович, тоже хотите себе взять побольше, хоть на самую малость, а больше. Не надо. Ваш дом без присмотра год стоял. Ну, посудите – во что бы он превратился, если после Тайфуна от всей стройки гулькин нос остался? Если бы не отремонтировали его...

– Ремонтировать мы все горазды! А ты построй! Ты построй!

– Нет, Михаиле, я не могу так разговаривать! Чего он кричит на меня? В его доме не живу и не собираюсь... Не за этим приехал. У нас дело важное, люди на морозе ждут...

– Ай-яй-яй! – Ягунов зажмурил глаза и горестно покрутил головой. – Вместо звонких детских голосов в родимом доме раздаются пьяные вопли!

– Брось кривляться, Пашка! – прикрикнул участковый. – Ишь, разжалобить задумал! Пьяные вопли в доме мы частенько слышали вместе с детскими звонкими голосами. Твои вопли, Пашка! Уехала жена, и правильно сделала. Ты мотанул за ней на Материк – тоже одобряю. Она отказалась с тобой вернуться – и права. Один прикатил – опять верно решил. А теперь снова финты крутить взялся?

– Павел Федорович, – вступил в разговор Белоконь, – давайте договоримся так... Закончим дело, а потом покричим, если настроение будет. Добро? Отлично. Поехали. Из-за чего возникла драка в магазине?

Ягунов озадаченно посмотрел на следователя, перевел взгляд на участкового. Вздохнул и сразу стал тише, покладистей:

– Из-за чего драка?.. Женский пол тому виною.

– Весь женский пол или кто конкретно?

– Конкретно – Анюта. Анна Югалдина, туды ее растуды, смуту вносит. Если между нами да по-культурному – девушка легкого жанра. Вы меня понимаете? – Ягунов опасливо оглянулся на дверь и, вперив в следователя горящий взгляд, повторил, понизив голос до свистящего шепота: – И вашим, и нашим! Дурная слава у этой Югалдиной.

– Эти слова можно записать?

– На кой? – удивился Ягунов и даже по сторонам оглянулся, словно бы призывая всех в свидетели. – Я же предупредил – между нами. Кто ее знает, какая она на самом деле? Может, она... балерина! Говорят. Зря говорить не станут. Факт. Народ – он что? В корень смотрит. Все видит. От глаз людских не скроешься.

Ягунов замолчал, преданно глядя в глаза Белоконю, даже голову склонил в усердии. Мол, спрашивайте, товарищ следователь, отвечу все как есть. Нечесаные, взмокшие под шапкой вихры его торчали во все стороны, щетина на подбородке отсвечивала красным и седым, одинокий острый волос торчал из ноздри воинственно и непокорно.

– Итак, – сказал Белоконь, – причину мы выяснили. Анна Югалдина смуту вносит. А как же драка началась?

– Скажу. Этот самый, который порезаный, Елохин Лешка, было дело, одно время начал под Анюту клинья бить. Ухаживать – другими словами, кавалера из себя корчить. Хотя, между нами говоря, данных у него для этого... как у зайца денег. А Горецкий парень не промах, знает, что клин вышибается клином. Улавливаете мою мысль?

– Что же сама Анюта?

– Во! – Ягунов даже ладонями по коленям хлопнул. – Очень умный вопрос. Сама Анюта и на Лешку Елохина, и на Витьку Горецкого ноль внимания. Не по душе они ей. Если уж на то пошло, то я, Павел Федорович Ягунов, человек не больно высокого полета, Михалыч не даст соврать... Правда, Михалыч, что я не больно высокого полета? – Ягунов подмигнул следователю хмельным глазом.

– Не могу не согласиться, – Шаповалов кивнул, скорчив значительную гримасу.

– Так вот, я, в общем-то, ближе Анюте, нежели оба они, вместе взятые. Потому как со мной она не прочь побеседовать, а на них... – Ягунов оглянулся по сторонам, но Белоконь не дал ему закончить:

– Хорошо! Из-за чего же драка?

– О-о! – Ягунов зажмурился. – Очень тонкий маневр получается, товарищ следователь. Постараюсь объяснить. Может быть, вы меня и поймете... Оглянитесь вокруг, – Ягунов развел руками, но шапка его упала с колен, и величественный жест пришлось прервать. – Что мы видим? Глушь. Несусветную глушь. Здесь не то что живой человек – картинка на тумбочке может стать причиной страшных преступлений. Скажи, Михалыч! Было ведь! Факт! Новичок спер у экскаваторщика девушку с тумбочки. Красивая такая девушка, но что самое удивительное – не совсем одетая. Голая, проще говоря. Так вот, новичок был жестоко наказан. А девушку экскаваторщик опять поместил на тумбочку. Домой, можно сказать, привел. А вы говорите, из-за чего драка... У Анюты свадьба скоро с главным инженером товарищем Званцевым. По слухам! – Ягунов предостерегающе поднял корявый указательный палец, до странности похожий на своего хозяина. – А подрались Елохин с Горецким. Ход моей мысли воспринимаете?

Белоконь удивленно посмотрел на участкового. Как, мол, понимать? Издевается? Шутит? Но Шаповалов в ответ только кивнул. Все, мол, так и есть, все правильно.

– А Горецкий что за человек?

– Он здесь меньше года. Еще подъемные, наверно, не пропил. Хотя нет, пропил. Это я зря на человека наговариваю. Живет он с секретаршей нашего Толыса, Панюшкина то есть. И потому пользуется некоторой неприкосновенностью, – Ягунов покрутил перед лицом Белоконя растопыренной пятерней. – Усекаете?