Телефон-автомат в аптеке проглотил пятицентовую монету Коротышки. Он набрал нужный ему номер.
— Алло, Берт? Сегодня вечером ты отлично сыграл свою роль. Великолепно, Берт…
— Очень рад, Коротышка. Можешь рассчитывать на меня в любое время. Когда работаешь уборщиком, надоедает всю ночь подметать и мыть в одиночку. Я правильно запомнил текст, которому ты меня научил?
— В точности. И не забудь, Берт: начиная с сегодняшнего вечера текст будет один и тот же.
Берт прокашлялся.
— Это насчет тысячи долларов? Они будут у меня, пока не понадобятся Коротышке.
— Прекрасно, Берт, прекрасно. Доброй ночи, Берт.
Коротышка повесил трубку с улыбкой на лице. Выйдя из аптеки, он достал из кармана папиросную бумагу и табак. И снова попытался скрутить сигарету. Попытки окончились, как всегда, неудачей; Коротышка все скомкал, кинул под ноги и растоптал.
— Да ну к черту! Когда-нибудь же научусь!
Мимо прошел незнакомец, который походил на грабителя банков. Коротышка окинул его внимательным взглядом.
— Эй, мистер! — окликнул он прохожего, быстро его догоняя. — Сигаретки не найдется?
Долгая ночь
The Long Night 1944 год
Переводчик: А. Мельников
Перед жилым домом собралась наша обычная компания: Гомес, Тони, Барон, Сэм Песочный человек и другие. Тони по привычке скакал на одной ножке, то и дело ударяя меня по руке. Наконец мне это надоело, и я сказал ему, если он не прекратит, я сделаю из него отбивную. Тони рассмеялся, широко открыв рот, так что стали видны его большие белые зубы. И начал вместо меня бить по руке Барона. Барону это не понравилось, и он довольно сильно шлепнул Тони. Тони заорал и подступил к Сэму, уже изрядно глотнувшему рому, и принялся наносить ему быстрые легкие удары.
Дело было вечером, в октябре. В такие вечера и случаются всякие истории. Бывает, кого-то изобьют, а другим и дела до этого нет. Мы ждали появления Руди Вердугоса. Он сидел в забегаловке через улицу, откуда доносились звуки музыки. Звуки эти были красными, зелеными, голубыми, розовыми — как лампочки, которые вспыхивали на панели музыкального автомата. Мы топтались на тротуаре, демонстрируя прохожим наши широчайшие брюки с моднейшими отворотами, а также кожаные сандалии — гуарачи — цвета спелого апельсина. На мне была новая черная рубаха.
— Привет, — сказал появившийся наконец Вердугос.
В черной спортивной куртке, буквально висевшей на его тщедушном теле, Вердугос был парень с огоньком, и за это мы его любили.
— Руди, Руди, Руди! — заговорили мы все наперебой.
Он был старше нас.
— Ладно вам, заткнитесь, — сказал он с улыбкой.
Мордочка у него была узкая, крысиная, а изо рта торчали мелкие острые зубки.
— Что вы тут делаете, ребята?
— Тебя ждали, Руди, — отвечали мы хором.
— Да? — удивился он. — Ладно, я вам кое-что покажу.
Мы взглянули на его вытянутую вперед ладонь. На ней лежал кастет.
— Что это? — полюбопытствовал кто-то из нас.
— Эх ты, недоумок, — сказал Тони. — Это кастет из латуни. Сгодится в хорошем деле.
— Такая штука нужна, чтобы как следует поколотить погромщиков, когда те явятся сюда и станут срывать с нас, пачучос[4], одежду, — спокойным тоном объяснил Вердугос. Глаза же его при этом горели. — Это еще ерунда. У меня надежные связи.
— Вот это да… — удивились парни.
Я же не проронил ни слова и только наблюдал за ним.
— Держитесь ко мне поближе, — самым серьезным тоном продолжал Вердугос. — И старайтесь немного заработать.
Тут появились трое пьяных, которые громко распевали какую-то песню, шагая вдоль Темпл-стрит. Вердугос окинул их презрительным взглядом.
— Паршивые гринго, — выдавил он из себя. — Вот что я вам скажу: сегодня ночью здесь будет потасовка.
— Да!.. — дружно подхватили мы.
— В газетах пишут, — сказал я, — что прошлой ночью на берегу пачучос пырнули ножом какого-то матроса.
— Не верь ты этим газетам, — отрезал Вердугос, сверкнув глазами. — Мы имеем право здесь жить! Разве нет?
— Конечно, конечно, Руди, — сказали мы не вполне уверенно.
Я чувствовал себя одиноким. Внезапно мне показалось, что я не знаком с этими ребятами. Я вообще толком никого не знал. Ни Тони и Гомеса, ни Вердугоса с Бароном. Не понимал, на кой черт им нужны были их дурацкие прически, зализанные назад черные, сверкающие, как у селезней, волосы.
Кто-то вскрикнул. Откуда-то повалил дым. Люди забегали вокруг трехэтажного здания, словно тараканы. Из подвального помещения полыхнуло пламя. Его красные языки взметнулись вверх, охватив старые побеленные сухие доски дома. Я услышал крик моей мамочки.
Я тоже крикнул ей в ответ и помчался вдоль аллеи.
— Не бойся, мама! Не бойся!
— Позвоните в пожарную команду! — истошно закричал кто-то.
Я наткнулся на шланг, которым поливают сад. Вокруг меня суетились люди. Мама уже спустилась на землю с третьего этажа и кричала мне:
— Фредди, Фредди, будь осторожен! Будь осторожен!
Струя воды из шланга с силой ударила в горящее дерево. Послышалось шипение. Откуда-то донесся рев пожарной сирены. Он стремительно приближался, и в следующее мгновение пожарные машины с грохотом подъехали к горящему дому. Кругом забегали пожарные. Я отошел в сторону, чтобы им не мешать. Вода хлынула из настоящих пожарных шлангов.
Вердугос с остальными парнями стояли на тротуаре с краю и смотрели на пожар.
Ко мне подошла мама.
— Ох, кого-то пожар застал внизу, в подвале! — крикнула она. — Там мертвое тело!
Я схватил маму за руки. Мы стояли и смотрели на дым, сквозь который почти ничего не было видно. Запасные пожарные шланги лежали скрученными в одном месте и были похожи на клубок умирающих змей. Я почувствовал, что меня мутит.
Через пять минут из подвала вынесли обгорелый труп.
— Кто это? — На балконе второго этажа стояла Фанни Флорианна, громко притопывая ногами.
Мы не знали, кто погиб, даже тогда, когда подошли и посмотрели на покойника. Он был весь обгоревший, закопченный и мокрый, голова превратилась в черную головешку.
Пожарные вытащили все из его карманов и узнали имя этого человека. Это был Пескуарра, который делал ароматические свечи для магазина на Олвера-стрит.
Мама тяжело переступила с ноги на ногу.
— У него была беременная жена, — сказала она. — А теперь он умер… О Боже…
Я спустился в подвал. Пожарные уже ушли вперед и сгребали в кучу разные остатки к одной стене. Все было обгорелым и сырым. Меня душил дым.
Железная дверь бойлерной была открыта. Оттуда шел тяжелый запах горелой плоти и волос. Смрад ударил мне в нос, словно кулаком. Я протянул руку и взял клок человеческих волос. И спрятал находку в карман. Пожарные были слишком заняты и не заметили этого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});