При игуменах в монастырях состоял немалый штат служащих. В писцовой книге Шелонской пятины 1498 г. о старом доходе Антониева монастыря с волости во Фроловском погосте подробно перечисляются все монастырские служащие: «Попом 6 денег… игумену дарю полкоробьи ржы, столнику, и чашнику, и конщику, и повару, и верховником, и конюху 6 четверток ржы, медовару полчетвертки ржы, поселнику полкоробьи ржы, полкоробьи овса, полкоробьи ячмени, дружиннику коробья ржи…»[281]
Были в Новгородской земле и монастыри для бедных. В. Ф. Андреев отмечает, что «в городах и в сельской местности существовали построенные на деньги горожан или крестьян монастыри-богадельни. Такие монастыри основывались городскими концами, крестьянскими общинами. Например, Николаевский Чухченемский монастырь на Северной Двине»[282].
В своих землях игумен монастыря был вправе вершить суд над своими людьми. В берестяной грамоте № 933 (кон. XIV — нач. XV в.) содержится отказ посадника ехать разбирать какое-то спорное судебное дело в монастырском селе: «Поцто нам едзети от вас на поселье, аже нам земли не досмотрить, сирот не пасмотритъ…»[283]
В дарственной грамоте посадника Василия Степановича Богословскому монастырю особо оговариваются случаи совместного суда: «А слуцится дело монастырскому человеку с посадницим человеком с Васильевым, ино судит игумен с посадницим с Васильевым прикащиком»[284].
Основное содержание монастырю шло с земельных владений, которые изначально дарились обителям их основателями. К примеру, Саввино-Вишерский монастырь был «пожалован» землей Словенским концом из своего кончанского фонда: «А стояти за ту землю, и за игумена, и за старцев посадником, и тысяцким, и боярам, и житьим людем, и всему господину Славенскому концу»[285].
Крестьяне, живущие на монастырских землях, платили монастырю оброк. Сохранилась берестяная грамота конца XIV — нач. XV в. игумену от крестьянина монастырского села[286]. В ней к игумену обращаются как к светскому феодалу, который обязан заботиться о своих подданных. Хотя как раз в это время митрополит Киприан пишет наказ монастырям, в котором говорит, что «села и люди держати иноком не предано есть святыми Отци», «пагубачерньцем селы владети и тамочастая происхожениа творити». Киприан требует, чтобы монастыри, если уж имеют земли, управляли своими селами только через посредника-мирянина[287].
В XV в. в дальних новгородских землях появляются общежительские монастыри, которые основывались на боярских землях. Примером землевладения таких обителей может служить история основания Ошевенского монастыря на реке Чурьюге (левом притоке Онеги). Игумен обители Александр Ошевенский обратился к боярыне Анастасии и ее сыну Юрию, которые владели землями по реке, с просьбой о земле. Боярыня не отказала игумену, даже хотела передать Александру во владение всю волость по реке Чурьюге. Но он отказался, так как в волости жили его родственники. Если бы эта земля перешла во владение монастыря, то родные Александра стали бы «монастырскими слугами» и должны были бы арендовать землю у обители. Опасаясь оскорбить родственников, Александр просил у боярыни лишь земли на «монастырское строение». Анастасия дала игумену четыре грамоты.
По первой грамоте монастырю выделялись земля и лес для строительства церкви и самой обители. Это была земля «монастырская вековая», монахи не имели права ее осваивать (распахивать), продавать, закладывать и т. д. По другой грамоте Александр получал землю и лес, которые уже мог использовать под пашню, сажать на ней крестьян — «жильцов». Эта земля была «белой», то есть освобождалась от всяких податей и повинностей. По третьей грамоте монастырь получал в полную собственность пустые пожни по реке Чурьюге под покосы. На тех же условиях монастырь получил «деревеньку Лисициньскую»[288].
Монастырские земли можно условно разделить на обжитые, (то есть земли, на которых в момент перехода их к монастырю уже жили крестьяне) и необжитые (которые осваивали сами монахи). Именно на уже обжитых землях случались конфликты пришлых монахов с местными жителями. В житии Антория Сийского приводятся слова крестьян, объясняющие их нежелание терпеть соседство монастыря: «Великий сей старец близ нас вселился, по мала времени своладеет нами и селитвы нашими»[289].
В грамоте 1477–1478 гг. Вяжицкого монастыря монастырскому ключнику в Толвуе и всем толвуйским крестьянам запрещается промышлять в пожалованных монастырю землях на островах без разрешения игумена: «А хто ослышится сеи нашей грамоты, а почнет наступатися на домовную землю святей Богородици, а почнет лес сечи и пожни косити, и заяци гоняти или рыбы ловити, или ягоды и губы брати, а без игуменскаго благословенна, ино тот будет лишен лотки и сетей, а за свою вину даст нам рубль. А хто почнет с ними супоровати, ино его звати нашею позовницею, а суд ему предо мною»[290]. Очевидно, что «игуменское благословение» стоило денег и являлось еще одной статьей дохода монастыря.
Со временем земельные владения монастырей увеличивались за счет покупок и «дарений». Крупные монастыри по тем временам жили весьма богато. Писцовая книга Шелонской пятины, составленная в 1498 г., зафиксировала «старый доход» Новгородского Антониева монастыря с волости в погосте Фроловском. В этой волости было 13 деревень, в которых насчитывалось 35 дворов и столько же «тяглых» людей. Монастырь получал с этих дворов ежегодно более 325 коробей хлеба, а также деньги.
Кроме того, как уже упоминалось, доход монастырей пополняли различные денежные вклады — «по душе» и «на пострижение».
Со второй половины XII в. в церковной структуре Руси образовалась такая организация, как архимандрития. Это был монастырь, который занимал ведущее место среди остальных. Архимандрития осуществляла связь между черным духовенством и городом, князем, епископом, а также во многом контролировала взаимоотношения между самими монастырями. В Новгороде резиденция архимандрита располагалась в Юрьевом монастыре.
Архимандрит в Новгороде занимался не только надзором над монастырями, но являлся одним из магистратов республики. Известно, что он входил в состав дипломатических посольств. Так, в 1331 г. «послаша новгородьци послы, зовуче его (великого князя Ивана. — О.К.) в Новъгород: архимандрита Лаврентия, Федора Твердиславлича, Луку Валъфромеева»[291].
В 1342 г. архимандрит участвовал в разбирательстве по делу убийства Луки Варфоломеевича: «Владыка и Новгород послаша анхимандрита Есифа с бояры в Копорью по Федора и по Ондрешка»[292]. В 1375 г. архимандрит Савва возглавлял посольство Новгорода к митрополиту: «Послаша к митрополиту Саву анхимандрита, Максима Онцифоровица с бояры…»[293] Во время московско-новгородского конфликта за Двинские земли «по владычню благословению Иоаннову, ходиша послы из Новагорода: архимандрит Парфении и посадник Есип Захариинич и житыи люди к великому князю Василию Дмитриевичу, взяша мир с великим князем по старине»[294].
В торговле Новгорода с Ганзой архимандрит являлся доверенным лицом. В Ганзейской IV скре есть пункт, гласящий, что «при выезде (всех купцов со двора) нужно ключи опечатать и передать один епископу новгородскому, другой — игумену (монастыря) св. Юрия»[295].
Юрьев монастырь пользовался особым уважением не только в Новгороде, но и у великих князей. В московско-новгородском договоре 1471 г. есть пункт, касающийся землевладения Юрьева монастыря на территории Волока, которая к тому времени фактически являлась княжеской: «А что Юрьевского монастыря земля на Волоце, и та земля к Юрьеву монастырю по старине»[296]. Земля эта была подарена монастырю князем Иваном Даниловичем в 1335 г.[297]. В резиденции новгородских архимандритов останавливались митрополиты по дороге в Новгород, обитель не раз давала приют оставшимся без вотчины князьям.
Юрьев монастырь был одной из богатейших обителей Новгородской республики. Архимандрит имел собственный штат служащих, превосходящий штат обыкновенного игумена. По рядной грамоте крестьян Робичинской волости с архимандритом новгородского Юрьева монастыря, датируемой 1458–1471 гг., крестьяне обязались отдавать в монастырскую житницу по 30 коробей ржи и сена, причем они сами должны были привозить рожь и сено в монастырь. В случае приезда архимандрита крестьяне должны были его кормить и поить, а также одаривать. Самому архимандриту полагалось 5 гривен, полкоробьи ржи его стольнику, полкоробьи ржи — чашнику, по коробье ржи — попу с чернецом, четверку ржи — дьякону, по коробье ржи — архимандритовым повару и конюху, по коробье ржи — «молодцам» (то есть личной охране архимандрита), четверку ржи — казначею с его повозником, полкоробьи ржи — приставам новгородским.