и стало концом собрания комсомольцев Сталинского района… Фактически такие же в течение недели прошли и в остальных районах города, а также среди коммунистов.
Возвращались домой они уже по темноте – и все были в какой-то задумчивости… Даже Михаил. И хоть, казалось бы, в какой-то момент собралась почти вся их школьная компания, но особо говорить не хотелось. Неразговорчивыми какими-то стали люди нынче…
- Даже и не верится! – уже на полдороги домой вдруг произнесла Танька.
- Во что? – уточнил Михаил.
- Да во все, - вздохнула девушка. – Что США – не страна, а это… Как он там сказал-то – «корпорация»? Что сильнейшая страна мира может вот так вот рухнуть… Что драка за власть может до ядерной войны дорасти.
- Ну нее только же против «проклятых комми» Бомбе быть, - как-то грустно усмехнулся Михаил.
- Наверное, - согласилась Танька.
- Знаете, ребята, - вдруг задумчиво произнесла Катька. – А ведь это по-настоящему жутко! Когда вот так, атомной бомбой от того, кого еще недавно считал друзьями и союзниками… Не от того, кого считал врагами… От «своих»!
- Наверное, - пожала плечами Танька.
- Знаете, - тихо произнесла Катя. – Хотела бы я расслышать все это!
- Я тоже, - поддержала ее Вика. – Но этого, увы, мы не сможем уже никогда…
И лишь пацаны так и протопали всю дорогу в мрачной задумчивости. А дома их ждал ужин из вареной картошки с «албанкой» и салатик и урожая с огорода… И дожидавшаяся их Квета, которой было интересно, что же такого обсуждали на комсомольском собрании, о чем Михаил с Викой за ужином и рассказали. Получив в ответ небольшую порцию подробностей о том, что происходило в США после «Катастрофы». То, что Квета знала как очевидец…
- Знаете, - заметила она. – Я почти до самой весны 67-ого не верила, что США могут рухнуть! Все верила, что это лишь временные трудности… Наивная дура была, да? – усмехнулась она.
- Все мы стремимся верить в лучшее, - неожиданно произнесла Вика. – Иначе как вообще жить?
- Наверное, - согласилась Квета.
«Надежда умирает последней», - вдруг вспомнил известную поговорку Михаил. И оно ведь верно. Ибо пока есть надежда – человек живет. Если же надежды не осталось… Ради чего тогда жить? Потому люди и цепляются даже за самую крошечную надежду. Даже если умом прекрасно понимают ее ничтожность! Но иначе нельзя… Иначе сама жизнь теряет смысл.
- Знаешь, Миш, - когда они уже ложились спать, вдруг произнесла Вика. – А ведь если б не Зима… Как хорошо мы жили бы… Все было бы иначе! Вот нам говорят, что они не виноваты… А я не знаю, как буду смотреть на этих американцев! Это ведь их страна виновата!
- Ну а как ты смотришь на Квету? – приобняв жену, произнес Михаил. – Она ж тебе уже практически лучшей подругой стала…
- Квета – это Квета, - смутилась Вика. – Тут другое… Она не из этих… Она словачка, а не американка. К тому же… Мне ее жалко.
- Жалко? – удивился Михаил.
- Да, - подтвердила жена. – Понимаешь… Она лишилась всего, осталась без родных и близких, без любимого, без всего привычного мира, оказалась в незнакомой чужой стране. Одна-одинешенька! Мне жутко даже представить себя на ее месте… А она вон не унывает…
«Жутко-то, может, и жутко, но ты бы тоже смогла, - неожиданно подумал Михаил. – Но ты бы тоже смогла. Только лучше чтобы тебе никогда не довелось это узнать».
- И чего ты хочешь? – все же поинтересовался Михаил.
- Не знаю, - пожала плечами девушка. – Хочу чтобы ей не было тоскливо и одиноко. Тем более, она хорошая девушка… Замуж бы ей что ли, за хорошего парня…
- А что, есть кто на примете? – удивился Михаил.
- Нету, - пожала плечами Вика. – К тому же, я не стану лезть в чужую жизнь. Просто мысли… Впрочем, что мы все про нее?
- А что? – не понял в первый момент Михаил. Впрочем, даже додумать эту мысль до конца он уже не успел…
А на следующий день они встречали брата Михаила. Николай приезжал с вечерним поездом, к которому пришли Михаил с матерью, Алексей, муж его старшей сестры, и Вика… Поскольку похолодало и шел дождь, то оделись потеплее и стояли под зонтиком. Но вот и объявили поезд, а через несколько минут к платформе подкатил маневровый тепловоз ТГМ-1. Последнее время под пассажирские поезда стали применять практически исключительно тепловозы с гидропередачей – ибо те, что были с электрической, проще объединить в систему многих единиц из двух-трех секций. Впрочем, ТГМки тоже изменились до неузнаваемости – получили «вагонную» компоновку за счет обшивки фанерой с теплоизоляцией стекловатой, а потому теперь могли ездить лишь одной стороной. В другую ничего не увидишь! К счастью, на большинстве крупных станций еще оставались разворотные круги или треугольники для паровозов, ну а где их не было – построили новые, покидав рельсы со шпалами прямо на землю.
За тепловозом – четыре пассажирских вагона… Такой же «коротышка» как тот, на котором Михаил в Москву ездил – только этот шел из Алма-Аты, а по дороге на него пересел с «персидского» поезда и Николай. Который теперь ехал во втором вагоне… Но вот и