Читать интересную книгу Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори

Тем временем, в другом районе города советская штурмовая группа, которая должна была захватить здание Генерального штаба, оказалась в затруднительном положении после того, как ее командир был убит в самом начале операции. Приблизительно пятнадцать десантников погибли при обороне авиабазы Баграм после того, как солдатам афганской армии удалось организовать там сопротивление. Один советский солдат был убит при захвате здания министерства внутренних дел. Афганские войска, сохранившие верность Амину, понесли большие потери — вероятно несколько сотен человек.

С захватом телецентра и радио не было никаких проблем. Вместе с советскими войсками к зданию прибыл экс-министр внутренних дел Ватанджар, в каске и в полевой военной форме. Он провел переговоры с афганской танковой дивизией, охранявшей здание, и убедил ее офицеров оставить телецентр без боя. Затем он лично вышел в эфир, чтобы обратиться к правительству с призывом продолжить работу следующим утром.

Для лейтенанта Востротина большая часть боя у дворца Тадж-Бек закончилась к полуночи. Когда примерно два часа спустя к дворцу попытались приблизиться три афганских танка, 9-я рота открыла по ним огонь, и они сдались. В четыре часа утра Востротин приказал своим людям сложить трупы афганцев в широкий ров, вырытый ранее для фундамента нового здания. Пленных он под конвоем отправил к советскому командному пункту, разместившемуся во дворце. После этого лейтенант сопроводил тела двух погибших солдат до того места, где его роте было приказано нести охрану дворца.

Уже светало, когда где-то после семи утра прозвучал взрыв за пределами здания. Востротин выглянул наружу и увидел советских солдат из другой воздушно-десантной дивизии, которые готовились… штурмовать дворец! Очевидно, они получили приказ о штурме дворца, не зная, что он уже захвачен своими же и что белые нарукавные повязки на афганской униформе его солдат служат опознавательным знаком для своих. Востротин быстро связался со своим начальством, но в течение двух часов, которые потребовались для КГБ и военных инстанций, чтобы остановить штурм, погибло от шести до десяти человек.

Несмотря на беспорядок и удивительное отсутствие связи между воинскими частями, операция по захвату Кабула стала огромным успехом. Элитные части взяли под свой контроль правительственные и служебные здания и другие ключевые пункты в течение считанных часов. «Ограниченный контингент вооруженных сил Советского Союза», как теперь официально назывались советские войска в Афганистане, начал прибывать в сердце Афганистана 27 и 28 декабря. Моторизованные дивизии обеспечили базы для снабжения и переброски дивизий второй волны, затем были быстро захвачены и другие крупные города страны. В течение недели по всей стране было развернуто как минимум 750 танков и 2100 других военных транспортных средств. К концу месяца в Афганистане было размещено восемьдесят тысяч советских солдат.

Будущий президент страны Бабрак Кармаль, с крючковатым носом и гладко зачесанными назад волосами, отправился в Кабул с одной из колонн и прибыл туда на рассвете 28 декабря. В то утро кабульское радио сообщило на русском языке, что Амин был осужден и расстрелян как враг народа.

X

Бывший министр образования Афганистана Абдур Рахман Джалили узнал о назначении Кармаля из радиосообщения, которое транслировалось не из Кабула, а из-за границы, из Ташкента. Из своей больничной палаты, куда его поместили после отравления прошлой ночью, он слышал стрельбу со стороны Кабульского аэропорта и радио- и телецентра.

Позднее в тот же день, 28 декабря, Джалили был арестован прямо в госпитале вместе с остальными членами кабинета Амина и несколькими членами Центрального комитета. Те, кто был связан с Ватанджаром, как и прочие высокопоставленные сторонники Тараки, напротив, были вскоре освобождены. Их место в огромной тюрьме Пул-и-Чархи заняли те, кому повезло меньше. Джалили также оказался в их числе. Бывшего министра содержали в маленькой, темной камере с затопленным полом, часто били, отказывали в посещении туалета. Позже офицеры разведки перевили его в тюрьму службы безопасности для допросов.

Джалили пережил несколько неудавшихся заговоров с целью казнить его и других бывших членов кабинета. Тогда он был даже приговорен к смерти. Но под давлением его друзей, которые благополучно пережили смену режима, суд смягчил приговор, заменив смертную казнь пожизненным заключением. Джалили предстояло провести в тюрьме несколько десятилетий, включая шесть лет одиночного заключения.

Как и для большинства афганцев, советское вторжение оказалось для Джалили неожиданностью. В особенности он был уверен в том, что никакие реальные различия, не говоря уже о вражде, не могут поссорить правительство Амина и Кремль. Позже он пришел к заключению, что Советы лишь изображали дружбу до последней минуты, при этом сотрудничая с «группой четырех» и другими сторонниками Тараки, чтобы вбить клин между двумя афганскими лидерами. Джалили полагал, что «группа четырех» все время замышляла убить Амина, в том числе и той ночью, когда был застрелен Сайед Тарун, начальник штаба Тараки, и советский посол Пузанов одобрял это.

Но к этим выводам он пришел лишь с оглядкой на прошлое. В больнице, слушая радиосообщение о назначении Кармаля президентом, Джалили не мог понять, почему кремлевское руководство, которое он считал достаточно мудрым, идет на такой риск, поддерживая неспособного управлять страной Кармаля и надеясь, что он лучше всех сможет восстановить стабильность в Афганистане. Позже Джалили заключил, что Кармаль и «группа четырех» просто убедили Кремль поверить в то, что афганцы будут с радостью встречать советские войска.

Независимо от надежд, которые Кремль возлагал на Кармаля, по поводу окончательного приговора для Амина не оставалось никаких сомнений. Точно так же, как и не ставился вопрос о том, не лучше ли было продолжать работать с прежним президентом, чем убивать его. Советские радио- и телерепортажи после вторжения описывали Амина как кровавого тирана, которого свергли как раз вовремя, чтобы спасти афганский народ от кризиса.

Спустя несколько дней после вторжения, 2 января 1980 года, начальник внешней контрразведки КГБ Олег Калугин встретился с Юрием Андроповым в его московском офисе. Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил Борис Иванов, связной КГБ в Кабуле. Его отчет о ситуации в Афганистане после вторжения сильно взволновал Андропова.

— Послушайте, Борис, объясните Кармалю, что он немедленно должен появиться на телевидении, — сказал Андропов. — Прошло уже три дня после переворота, а никакого выступления не было. Он должен понимать, что люди нуждаются в объяснении. Сделайте все, чтобы это произошло как можно скорее!

И в следующем месяце Кармаль выступил с серией импровизированных выступлений по всей стране…

28 января Андропов сам посетил заснеженный, укрытый туманом Кабул. Председатель КГБ был в хорошем настроении и в первый же день после прибытия начал обед с обсуждения советских хоккейных команд с маршалом Сергеем Соколовым, новым командующим советскими войсками в Афганистане. Когда Андропов вернулся в Москву, Брежнев посчитал афганский вопрос закрытым и приказал вывести войска. Однако «триумвират» в составе Андропова, министра иностранных дел Громыко и министра обороны Устинова возразил, что вывод войск будет серьезной ошибкой. И даже если Амин теперь устранен, Кармалю потребуется время, чтобы проявить свою власть и установить стабильность в Афганистане. Советские войска должны остаться, пока афганское правительство не упрочит свои позиции, поясняли они в отчете Брежневу. Вывод войск заставил бы афганцев считать Москву ненадежным партнером. Они должны остаться и оказать помощь правительству.

Расхождение во мнениях между теми, кто принимал решения в верхах, и непосредственными исполнителями, становилось все больше. В июне 1980 года пленум Центрального Комитета КПСС единогласно одобрил решение о вторжении, хотя само это слово, конечно, не упоминалось. Никакое предварительное обсуждение афганской проблемы не проводилось, ни один из участников пленума не задал ни единого вопроса. Даже участившиеся нападения мятежников на советские конвои, следовавшие через Гиндукуш, и гарнизоны в различных городах страны не вызывали особенного беспокойства. Но советские военные и гражданские специалисты в Афганистане смотрели на происходящее вокруг по-другому. В январе представитель КГБ в Кабуле Богданов встретился с маршалом Соколовым, который обрисовал ему общую военную ситуацию. «Вы знаете, чего я боюсь? — спросил Соколов. — Того, что афганская армия скоро растает и мы останемся один на один с повстанцами».