Читать интересную книгу Путешествие на «Каллисто» - Олег Игнатьев

Перед началом церемонии каждому из нас надели на шею сплетенные специально для почетных гостей гирлянды из приятно пахнущих цветов.

Наискосок от меня сидела пожилая женщина в очках, которой все окружающие оказывали знаки особого уважения и внимания. Я шепотом спросил у сидевшего рядом мужчины — кто она?

— Глава нашего острова, — также шепотом ответил сосед. — Ее муж был нашим вождем, а госпожа Писила получила свой титул по наследству.

Стол был накрыт со вкусом, я бы даже сказал, с тонким вкусом. Между разбросанных по скатерти цветов стояли блюда с яствами. Здесь было все, чем богата земля и прибрежные воды острова.

Из напитков гостям предлагалась традиционная для этого района Океании, уже знакомая вам яггона. Она не содержит, как вы знаете, ни грамма алкоголя, но обладает тонизирующим свойством. К сожалению, и здесь, на Ниуафооу, нам не пришлось увидеть красочный традиционный обряд приготовления яггоны, и пили мы ее, как обычный лимонад, из простых граненых стаканов.

Кроме «стола-президиума», перпендикулярно к нему стояли в некотором отдалении еще три стола, каждый длиной больше десяти метров. За первым расположились гости, приглашенные из всех деревень, за вторым — государственные служащие острова и их жены, а за третьим — официальные лица острова со своими женами.

В число официальных лиц острова входили старосты деревень, священники, учителя. Нужно сказать, что на Ниуафооу восемь деревень. В них насчитывается семь церквей, четыре кладбища и три начальных школы.

Время от времени кто-либо из представителей властей, сидевших за главным столом, выходил из-под навеса и через мегафон произносил речь на местном языке. Мой добровольный толмач пояснил, что по традиции должны выступить все наиболее почетные гости.

Джек выступал последним, и мы уловили в его речи знакомые слова: «Каллисто», «Юрий Баденков», «Москва». Правила дипломатического протокола требовали ответного слова с нашей стороны. Баденков говорил по-русски, Ольга Григорьевна переводила его слова на английский, а сам Джек доносил их смысл собравшимся уже на тонганском языке. Судить нам, что в конечном итоге получалось после двойного перевода, трудно, но слушатели остались довольны. Баденкову аплодировали.

На этом праздник завершился, и мы, усевшись в кузове знакомого уже нам прицепа, отправились в лагерь. По тонганскому обычаю, хозяева погрузили в прицеп сплетенную из листьев пальмы корзину, в которую сложили все, что осталось после пиршества.

В лагерь вернулись, когда совсем стемнело. Группы ученых пришли с работы часом раньше, а группа Воронова, как всегда на стоянках, начала раскладывать собранные за день гербарии.

Лео Суренович рассказал, как они с полицейским Ката добывали птиц. После одного из выстрелов Степаняна птица, сидевшая на вершине кокосовой пальмы, застряла в кроне дерева. Орнитолог очень огорчился и уже поставил было крест на добыче. Тогда Ката отстегнул ремень с пистолетом, снял рубашку, сбросил ботинки и пошел на вершину пальмы. Да, да, не полез на пальму, а спокойно пошел по стволу прямой как свеча пальмы. Причем он обхватывал ствол пальмы одной рукой, затем делал два шага, плотно прижимая ступни ног к стволу, рывком приближал тело к дереву, тут же перехватывался этой же рукой на метр выше и снова делал два шага, опять подтягивался к стволу и так, пока не дошел до вершины. Сбросив тушку вниз, он таким же способом спустился на землю. Подъем и спуск занял у Ката меньше минуты. Вот это сноровка!

Возвращаясь в лагерь через участок, покрытый лавой, Лео Суренович увидел стайку каких-то птичек, перелетавших с одной глыбы лавы на другую. Степанян подстрелил одну птичку и был уверен в точности выстрела. Однако добычу не нашли. Лео Суренович чуть ли не ползком обшарил метр за метром большую площадь, но Ката и не думал помогать ему в поиске. Надвинув на глаза широкополую шляпу, он равнодушно следил за усилиями своего подопечного.

— Мистер Ката, — обратился к полицейскому Лео Суренович, — может быть, вы подскажете, где нужно искать птицу, я же попал в нее, я видел.

— Мистер ученый, — ответил полицейский, — напрасно ищет птицу, она ему не принадлежит, и он никогда ее не найдет, сколько бы ни искал.

— Почему же? — удивился Лео Суренович, — Мне очень нужен этот экземпляр. Вы знаете, мне дано официальное разрешение на отстрел нескольких птиц. Мы еще не израсходовали отпущенный нам лимит.

— Разрешение вам дал мой брат, администратор Джек, а птичку забрал бог вулкана, забрал к себе. Видимо, она ему тоже очень нужна.

— Какой бог вулкана? — удивленно переспросил Лео Суренович.

— На острове есть вулкан, бывают извержения, вы это знаете, — объяснил Ката. — Извержение бывает, когда гневается бог вулкана, у него есть там, — полицейский показал рукой себе под ноги, — дом, с садом, с кокосовыми пальмами, и птицы там тоже есть. Вот этот бог и забрал к себе птицу, вероятно, он считает ее своей птицей, она ему тоже нужна. Так что напрасно вы ищете. Когда у нас что-то пропадает, лежащее на земле, мы знаем — это забрал бог вулкана.

Так коллекция Лео Суреновича лишилась редкой птицы, которая, видимо, в настоящее время поет себе в подземном саду бога вулкана.

31 января

Лишь только рассвело, ученые отправились на свои участки. Некоторые так торопились, что даже не успели позавтракать. Сегодня же укороченный рабочий день и, сегодня же жители Ниуафооу устраивают в честь гостей праздник. Бабаев и Бронислав Ткачук пошли снимать кратер потухшего вулкана, а я остался в лагере, поджидая администратора Джека, который обещал приехать часам к восьми специально, чтобы объяснить мне структуру управления островом и рассказать об экономике Ниуафооу.

Вы уже знаете о пяти владельцах земли острова. Государственная и королевская часть, как я уже рассказал, неприкосновенны, а вот вожди острова наделяют землей жителей подвластных им деревень, и те выращивают на своих участках овощи, держат кур, поросят. Кокосовые же пальмы считаются общественной собственностью, и весь урожай извлеченной из кокосовых орехов копры поступает в общий котел. Раз в год на Ниуафооу за копрой приходит судно. В течение года ее добывают около тысячи тонн. За каждую тонну жителям платят примерно 130 американских долларов наличными или расплачиваются товарами первой необходимости: спичками, сахаром, солью, сигаретами, обувью, тканями. Если разделить полученные деньги на всех жителей острова, то на одного человека в год придется 185 долларов, или же 50 центов в день (около сорока копеек).

Мне не удалось выяснить, какая часть доходов забирается в государственную или королевскую казну, но даже если вся выручка от продажи копры — единственного источника дохода жителей — остается крестьянам Ниуафооу, то все равно сумма получается ничтожная. Нужно еще учесть взносы крестьян на общественные нужды. Ведь имеющийся на острове транспорт — три трактора, грузовик и несколько лошадей — приобретен на «артельные» деньги. Горючее для тракторов и грузовика — тоже покупают сообща. Жить, конечно, трудно, и торжества, наподобие того, на какое мы сегодня приглашены, устраиваются лишь по случаю больших событий в жизни островитян. И тем трогательней было отношение к советской экспедиции всех, начиная от администратора Джека до любого жителя каждого из селений. Все старались сделать приятным наше пребывание на острове даже ценой абсолютно незапланированных материальных затрат, израсходованных, скажем, на организацию в нашу честь факаафе — фестиваля.

...Грузовик пришел в лагерь в половине седьмого вечера. Бабаев со своей аппаратурой и еще несколько человек забрались в кузов, а ребята из экипажа «Каллисто» и часть ученых пошли к месту праздника пешком.

Началась художественная часть праздника, и нужно было не прозевать, запечатлеть на пленку все выступления.

Под аккомпанемент гитары, нафа (барабана, напоминающего африканский тамтам среднего размера) и каута (двух палочек для отбивания ритма) на площадку вышел первый ансамбль.

Каждая деревня пришла со своим самодеятельным коллективом, в основном состоящим из женщин. Артисты были в национальных полинезийских костюмах, оформленных с большим вкусом.

Выйдя на площадку, женщины уселись в ряд на циновки, поджав ноги, а за ними примостился оркестр из двух барабанщиков, двух ударников и гитариста. Ансамбль выступал без дирижера. Женщины запели «лакалаку», причем песня сопровождалась столь выразительной мимикой и удивительно пластичными синхронными движениями рук, головы и корпуса, что этот первый номер программы вполне можно было бы назвать «песенным танцем». Только танцевали «лакалаку» сидя.

Потом вышел ансамбль следующей деревни, который исполнил танец «маулуулу». Участники ансамбля тоже танцевали сидя, но под аккомпанемент лишь одного барабана-нафа.