Читать интересную книгу Второй шанс - Павел Носов

  Теперь дело нам предстоит не менее ответственное. В лагере временном ждем, когда орк очухается, и театр одного зрителя начинаем устраивать. Целый спектакль для него разработан, сценарий вчера написан и худсоветом утвержден. Нужно нам убедить гоблище поганое, что присутствует нас здесь не горстка жалкая, а вовсе даже войско громадное. И для этого весь народ, на постах да в разведке не занятый, здесь собран. Будем ходить мимо него, связанного с глазами завязанными, гремя доспехами, на конях ездить массово, костры разожжем и железом о железо стучать примемся, кузни походные изображая. Лагерь походный войска великого показывать.

  Вот, и Виль с воями вернулся, к спектаклю присоединяется. Проводил он отряд гоблинский до самого выхода из леса, по дороге не удержался, еще двоих из пятерых упокоил. Не страшно, может даже к лучшему. Пусть прибегут в город парни, домой с обозом посланные, и кричат душераздирающе, что побили весь обоз людишки позорные, всех, до единого, и добро отняли, честно награбленное. И войска этого тьма тьмущая, до самого города их преследовали. Крепко задумаются, мне кажется, вожди неандертальские о ситуации безвыходной, в которую их непонятные пришлые завели. Ведь в лес я им тоже уйти не дам, везде у меня глаза дозорные. Всем войском на прорыв идти? Тогда все планы глобальные коту саблезубому под хвост. За что боролись? И ведь не факт, что войско людское бесчисленное уйти даст вообще. В лесу палка-стрелялка железная, что у чужака есть, не полезней любого лука будет - расстояния то невеликие. Вот и пусть затылки чешут могучие.

  А я им собираюсь еще дровишек подкинуть в костер их сомнения. Вчера, с людьми разговаривая, я выяснил, что, оказывается, бывают контакты мирные между людьми и дичами. Когда войн нет, бывает, встречаются команды охотничьи, торговый обмен производят. И поэтому, несколько охотников у нас языком орковским владеют вполне сносно, собеседника понять и мысль ему передать смогут. Ну а мне только этого и надо. Постараюсь я договориться с вождем неандертальским, вбить в его башку дубовую (черт, кулак до сих пор ноет) мысли, нам полезные. Вот для подготовки клиента к разговору спектакль и проводится.

  Пациент уже очнулся давно, голова у него на диво крепкая. Веревки разорвать попробовал, придушился слегка, и не захотел продолжать. Ага, изображать героя безымянного, смерть мучительную принявшего, ему из себя не хочется. Это хорошо, значит, на что-то надеется, на диалог пойти должен. Вот так спектакль мы уже час играем, разошелся народ, пора уже премии вручать театральные. Орк у телеги сидит, связанный, головой слегка шевелит, прислушивается да принюхивается. Ладно, хватит, занавесь. Погружаем тушку на телегу (в ручную тащить - не приведи Господи), и везем на место боя давешнего. Тут я еще один трюк психологический использовать хотел. Как снимем повязку наглазную, зрения неандертальца лишающую, пусть перед его глазами предстанет картина побоища, войску его учиненная. Он же ее не видел еще. А пять десятков трупов в одном месте сваленные впечатление производят надлежащее, к диалогу подталкивающее, если желания судьбу их разделить нет. Прям 'Апофеоз войны' Верещагинский.

  На место прибыли, тушу сгрузили, к дереву прислонили-посадили лицом в нужную сторону. Вокруг нас воины вилевские встали статуями суровыми, часть малую армии великой изображающие, поотдаль, между деревьями, всадники иногда мелькают, и по одиночке, и отрядами скачущие, подразделения пехотные проходят изредка. В общем, должен клиент впечатлиться антуражем созданным. Сорвал я повязку с глаз его. Сидит, от света щуриться, картинку впечатляющую осматривает. Давай, давай, проникайся! А на дороге уже вороны свой пир начали, налетели стаей, уселись на трупы. Мелочь хищная тоже подбирается, свой кусок урвать норовит. Остальные мяса любители пока толпы людской остерегаются, но как только ночь придет - раздолье им наступит. Не собираюсь я тела хоронить, пусть порадуется фауна местная. Посмотрел гадский вождь на картину окружающую, и глаза на меня перевел, над ним во всей красе стоящим. Ну что, начнем беседу нашу, где переводчики? Присел я на корточки рядом с ним:

  - Как ты думаешь, что я с тобой сделаю?

  Задумался. Не ожидал. Скрип шестеренок арифмометра по всему лесу слышен.

  - Съешь?

  - Я не ем людей. И вот это - пальцем на трупы - тоже не ем. Их съедят звери. Там ведь есть твои родичи, из племени твоего? Ты ведь вождь?

  - Да, я Могучий Бык, вождь рода Чистого ручья! - смотри, не лопни от гордости. Я лицо понимающее сделал, покивал - ну конечно, мол, кто же не знает великого бычару ручейного.

  - А много ли у тебя воинов, вождь?

  - У меня могучий род, самый большой на восход от Песчаных холмов! - вот оно что. Конечно, все гораздо ясней стало, песчаные холмы - кто не слышал?

  - А здесь их много лежит? - затуманился он лицом, захмурился.

  - Хреновый ты вождь, Бык. Людей своих на смерть привел. Я ведь вас всех здесь убью, никого из леса не выпущу. Людей у меня много. И останется твой род без охотников. И умрут все от голода. Или соседи съедят.

  Именно на этот момент я в своих переговорах и рассчитывал. Одни они на все племя на все руки мастера - добытчики, охотники, предметов бытовых изготовители. Нет их - племя не выживет. В лучшем случае соседи самок с детенышами по своим племенам разберут. А в худшем, приглянется кому-нибудь территория племенная, вырежут остатки хозяев бывших к чертовой матери, еще и в пищу употребят. И все это Бык знает получше меня - это его жизнь. Молчит сидит, перспективы печальные обдумывает и на меня поглядывает. Понимает умищем своим первобытным, что не просто так разговор я затеял, хотел бы убить - давно бы убил. Продолжим обработку.

  - Если думаешь, что чужак, с палкой своей гремящей, вас спасет - не надейся. Здесь лес кругом на многие дни пути - посмотри. Много его палка против луков наших здесь стоит? - давай, давай, доходи до кондиции, осознавай степень безнадеги.

  -Зачем ты со мной разговариваешь? - молодец, правильный вопрос, приз в студию.

  - Ты хочешь, Бык, в живых остаться, и род свой спасти?

  - Хочу. Что мне делать надо? - ух ты, молодец какой, на лету все схватывает!! Торговля пошла, созрел клиент. Приятно общаться, черт возьми.

  - Могу я не убивать вас, отпустить даже. Если вы все завтра из города уйдете, никого не тронете, оружие только свое возьмете. И чужого свяжете и мне отдадите. Вместе с гремящей палкой его. Думай, Бык. Можешь ты, как великий вождь, род свой спасти. А можешь так сделать, что скоро на Чистом Ручье чужие жить будут, на ваших землях охотится. Выбирай.

  Думает.

  - Если я соглашусь, ты меня отпустишь?

  - Отпущу. И до города тебя мои люди проводят, что бы другие наши воины, которые в лесу сидят, тебя не тронули. Но смотри! Если вы кого из людей в городе обидите, я вас догоню, и убью всех. Вот как этих вот! - и жест резкий рукой в сторону трупов горы. Пусть картинка в памяти отпечатается. - Согласен?

  - Я согласен. Но я не один вождь в походе. И чужак против будет! - конечно, еще бы ему за быть.

  - Вот ты других и уговоришь. Расскажешь, что здесь видел, - опять на мертвых показываю, - слова мои им передашь. А чужаку говорить не надо. Надо его сзади по голове ударить, связать, и мне передать. Понял?

  - Я тебя понял.

  - Мы договорились? - рассказали мне ребята-следопыты, что так они сделки заключают.

  - Мы договорились.

   - Смотри, вождь! Жду тебя завтра на холмах перед городом сразу, как солнце взойдет! Виль, давай со своими на коней, проводите его до конца леса. Нож достал, веревки на нем перерезал. Сам встал. Вождь тоже поднялся, морщится, руки затекшие растирает. Воины наши на коней усаживаются.

  -Идите. - пошли. Ну все, теперь только до утра нам ждать остается.

  ГЛАВА 14.

  Подложив себе под спину мешок с мягким, валялся я на корме скользившей по реке долбленки, по сторонам посматривая, ища на водной глади, солнечными бликами подсвеченной, следы движения большого тела. Хотя меня и уверили, что в верховьях реки, до порогов, вероятность нападение большого крока на лодку исчезающее мала, но береженого, как говориться, Бог бережет. Лучше перебдеть, чем завтраком для зеленой ящерицы стать. Тем более, отбиться от такой напасти у меня теперь было чем. Впереди, на расстоянии вытянутых ног моих, махал веслом Борат, заслоняя мне перспективу и играя мышцами внушительными под тонкой льняной рубахой. Мои попытки самому управлять этим неуклюжим транспортным средством были решительно забракованы, и теперь я бездельно ехал пассажиром, любуясь красотами леса древнего, по берегам проплывающего.

  Первый десяток дней моего пребывания в этом диковинном мире, прошедший в сумасшедшем, не дающем остановиться и задуматься, темпе, был позади, и теперь я наслаждался заслуженным, как сам думал, отдыхом. У нас получилось невероятное - мы смогли, располагая крошечными, по сравнению с захватчиками, силами, отстоять людской анклав, прогнать завоевателей и подготовиться к будущей, дай Бог не понадобится, обороне. В голове лениво прокручивались картины последних, после ухода гоблинов из города, дней, наполненных суетой и, по большей части бестолковой, беготней по лесам. Вспомнился момент, когда мы, все наличные регулярные вооруженный силы города, в количестве девенадцати человек, стояли на холме, в километре от городских стен, и смотрели на бесконечную, казалось, ленту неандертальских воинов, тянущуюся из Больших ворот города по дороге по направлению к лесу. Как же их было много! Как же убого на их фоне смотрелась наша группа, состоящая из меня, Бората, Виля, и еще девяти, оставшихся от полусотни, латных конников, переживших вторжение. Все иррегуляры наши, во главе с Уваром, были в лесах, и должны были проводить захватчиков до границы степи.