Читать интересную книгу Зов кукушки - Роберт Гэлбрейт

Пока он занимался рутинными делами, над ним как будто летало привидение, которое в свое время неотвязно маячило у больничной койки. Прячась в углах запущенной конторы, оно шепотом понукало Страйка, когда тот уставал. Не давало забыть, до чего он докатился; напоминало про возраст и безденежье, про разбитую личную жизнь и неприкаянность. Тридцать пять лет, зудело оно, столько корячился — и ни кола ни двора, лишь четыре картонные коробки да груз долгов. Это же самое привидение направляло его взгляд на банки с пивом в супермаркете, где продавалась лапша «Пот нудлз», и потешалось, когда он гладил рубашки на полу. В течение дня оно глумилось над его армейской привычкой выходить курить на улицу: и впрямь, такое пустячное проявление самодисциплины из прошлого не могло наладить и упорядочить беспорядочное, катастрофическое настоящее. Теперь Страйк курил за письменным столом; в дешевой пепельнице, давным-давно прихваченной из какого-то бара в Германии, росла гора окурков.

Зато у него появилась работа, напоминал он себе; денежная работа. «Арсенал» разгромил «Хотсперс», и Страйк повеселел: выключив телевизор, он отмахнулся от привидения, пересел за стол и взялся за дело.

Притом что у него теперь была возможность собирать и группировать улики любым известным способом, Страйк по-прежнему руководствовался Законом об уголовном судопроизводстве и подзаконными актами. Не важно, что он охотился, с его точки зрения, за несуществующим убийцей, рожденным больной фантазией Бристоу, — это не мешало ему тщательно расшифровывать и перегонять в компьютер те заметки, что были сделаны во время встреч с Бристоу, Уилсоном и Коловас-Джонсом.

В шесть часов вечера, когда это занятие было в самом разгаре, позвонила Люси. Хотя сестра была двумя годами моложе Страйка, она, похоже, считала себя старшей. На ней висели ипотека, туповатый муж, трое детей, изнурительная работа, но Люси, судя по всему, жаждала дополнительных забот, как будто ей не хватало точек приложения сил. Страйк всегда подозревал у нее желание доказать себе и миру, что она ничем не напоминает их беспутную мать, которая в угоду новой идее или новому сожителю таскала сына с дочкой по всей стране, раз от раза сдергивала из школы, приводила то в сквоты, то в ночлежки. Из восьми его братьев и сестер только Люси росла вместе с ним; Страйк любил ее, пожалуй, больше всех на свете, но общение с ней подчас затрудняли старые тревоги и навязшие в зубах споры. Люси не могла скрыть, что беспокоится и переживает за брата. По этой причине Страйк не спешил честно рассказывать ей о своем нынешнем положении — делился он только с друзьями.

— Да, дела идут отлично, — говорил он ей, дымя возле открытого окна и наблюдая за перемещениями прохожих из одного магазина в другой. — За последнее время бизнес вырос ровно вдвое.

— Где ты находишься? Транспорт шумит.

— Я в конторе. Нужно бумаги разгрести.

— В выходной? А как на это смотрит Шарлотта?

— Она в отъезде… гостит у мамы.

— У вас ничего не случилось?

— У нас все путем, — сказал он.

— Точно?

— Угу, точно. А как Грег?

Сестра посетовала, что мужа очень загружают на работе, а затем продолжила допрос:

— Гиллеспи по-прежнему на тебя наседает?

— Нет.

— Я ведь не зря спрашиваю, Стик. — Детское прозвище не сулило ничего хорошего: Люси зачем-то понадобилось его умаслить. — Мне тут подсказали: оказывается, ты имеешь право обратиться в Британский легион,[12] чтобы выхлопотать…

— Не тренди, Люси, — невольно вырвалось у него.

— Что-о-о?

Как же хорошо он знал этот обиженный, негодующий тон. Страйк закрыл глаза:

— Я не собираюсь ни о чем просить Британский легион, Люс, это понятно?

— Поумерь свою гордыню…

— Как дети?

— Неплохо. Послушай, Стик, меня возмущает, что Рокби, от которого ты за всю жизнь не видел ни гроша, натравливает на тебя своего адвоката. Пусть бы оказал безвозмездную помощь, тебе ведь столько пришлось пережить, а для него…

— У меня бизнес на подъеме. С долгами я разберусь, — сказал Страйк.

На углу ссорилась юная парочка.

— Ты правду говоришь, что у вас с Шарлоттой все хорошо? С чего это ее понесло к матери? Мне казалось, они друг дружку на дух не переносят.

— Как-то нашли общий язык, — ответил Страйк; между тем девчонка, отчаянно жестикулируя, топнула ногой и скрылась за углом.

— Ты кольцо-то ей купил? — допытывалась Люси.

— Погоди, мне казалось, ты хочешь, чтобы я вначале расплатился с Гиллеспи?

— Но она не сердится, что у нее до сих пор нет кольца?

— Она выше этого, — сказал Страйк. — Говорит: плевать на кольцо, деньги нужно вкладывать в бизнес.

— Надо же. — Люси всегда считала, что успешно маскирует свою глубочайшую неприязнь к Шарлотте. — Ты придешь на день рождения Джека?

— А когда?

— Стик, я послала тебе приглашение неделю назад!

Он подумал, что Шарлотта, вероятно, сунула конверт в одну из тех коробок, что так и стояли нераспакованными на лестничной площадке — в офис они не влезли.

— Угу, приду, — сказал он; ему до смерти не хотелось тащиться на этот день рождения.

Закончив разговор, он вновь сел за компьютер и продолжил работу. Вскоре записи его бесед с Уилсоном и Коловас-Джонсом были вбиты в файл, но чувство безысходности осталось. Впервые после увольнения из армии он взялся за дело, которое требовало не просто слежки, однако же судьба, как видно, задалась целью ежедневно напоминать, что у него больше нет ни авторитета, ни полномочий. Кинопродюсер Фредди Бестиги, который находился рядом с Лулой в момент ее гибели, оставался — стараниями безликих клерков — вне пределов досягаемости; да и с Тэнзи Бестиги до сих пор не было договоренности о встрече, хотя Джон Бристоу клятвенно обещал решить этот вопрос.

Со смутным чувством бессилия и едва ли не презрения к своим занятиям — сродни тому, какое испытывал к ним жених Робин, — Страйк все же решил не сдаваться и поискать в интернете еще какую-нибудь информацию, связанную с делом. Он нашел Кирана Коловас-Джонса, который, оказывается, не врал о сериале «Чисто английское убийство», где сыграл эпизод из двух реплик («Второй гангстер………….Киран Коловас-Джонс»). У него действительно был импресарио, который разместил на своем сайте маленькое фото Кирана и скупой перечень его достижений, включая роли без слов в сериалах «Жители Ист-Энда» и «Катастрофа». Зато на сайте «Экзекарс» фотография Кирана имела более внушительный вид. В форменном костюме и фуражке, он позировал в полный рост, как заправский кумир публики, — очевидно, в штате агентства ни один водитель не мог тягаться с ним внешними данными.

За окнами на смену сумеркам пришла тьма; плеер по-прежнему рычал и стонал в углу голосом Тома Уэйтса, а Страйк, не вылезая из Сети, все гонялся за тенью Лулы Лэндри и время от времени добавлял в файл новые заметки.

Страницу Лэндри в «Фейсбуке» найти не удалось, в «Твиттере» она, судя по всему, тоже не регистрировалась. Вероятно, такое нежелание допускать жадных до сплетен фанатов в свою личную жизнь подталкивало многих к самостоятельному заполнению пробелов. На бесчисленных сайтах красовались подборки фотографий Лулы, сопровождаемые маниакальными комментариями. Если эта информация была правдивой хотя бы наполовину, то Бристоу дал Страйку неполную и выхолощенную картину саморазрушительного характера своей сестры, причем такие тенденции стали проявляться у нее в раннем подростковом возрасте, после смерти приемного отца, сэра Алека Бристоу: основатель собственной фирмы электронного оборудования «Альбрис», добродушного вида бородач, он скоропостижно скончался от инфаркта. После этого Лула сбежала из двух школ-интернатов и с позором вылетела из третьей — все это были дорогие частные пансионы. Она даже резала себе вены — соседка по общей спальне нашла ее в луже крови; скиталась где придется — полиция вытащила ее из какого-то сквота. На фан-сайте LulaMyInspirationForeva.com, рулило которым лицо неопределенного пола, утверждалось, что в тот период будущая модель зарабатывала на жизнь проституцией.

По закону о психическом здоровье она подвергалась принудительному лечению, находясь в охраняемой палате для подростков с диагнозом «циркулярный психоз». Не прошло и года, как она, приехав с матерью в магазин одежды на Оксфорд-стрит, встретила свою сказочную удачу в лице скаута из модельного агентства.

В шестнадцать лет Лула выглядела как Нефертити: перед объективами фотокамер красовалось уникальное сочетание порока и хрупкости: длинные, как у жирафенка, ноги, а на левой руке — рваный шрам от запястья до локтевого сгиба, добавлявший, по мнению модных обозревателей, определенную пикантность ее фантастической внешности: недаром на некоторых фотографиях он выставлялся напоказ. Экзотическая красота Лулы не укладывалась в общепринятые рамки, а обаяние, которое после ее смерти стали превозносить до небес (как журналисты, так и истеричные блогеры), уживалось с опасной раздражительностью и внезапными вспышками ярости. Похоже, пресса и публика любили ее в равной мере — и в равной мере любили ее поддеть. Одна журналистка написала, что Луле свойственна «странная прелесть и неожиданная наивность»; другая сочла, что перед ней «расчетливая юная дива, практичная и жесткая».