Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем парикмахер отлично видел, куда направились его дамы, тотчас поднялся и последовал за ними. Поэтому, когда офицер вернулся с профессоршей, он застал своего соперника сидящим за его же столом и объясняющим девушкам, что он ушибся не особенно больно и будет очень счастлив, если они позволят ему угостить их хорошим завтраком.
Злополучные американки в последний раз обратились за помощью к представителю саксонской армии, но он был неумолим. Из его слов выходило, что все, что он мог сделать, — это убить тут же, на месте, парикмахера, но объясниться с ним, даже только сказать ему, за что он его хочет убить, — этого по этикету саксонской армии не полагается.
Кончилось все совсем иначе, чем можно было предположить. Американки приняли угощение парикмахера, а офицер должен был удовольствоваться обществом почтенной профессорши, которую он после завтрака доставил домой в своем собственном щегольском зимнем экипаже. Американкам же пришлось тащиться домой в простом кэбе и в сопровождении своего кавалера.
Как бы там ни было, но американке удалось-таки освободить наше общественное русло от многих условных заграждений. Конечно, ей осталось еще многое сделать в этом отношении. Но я верю в нее.
XIII
Когда же мы наконец возмужаем
Каждый раз, когда я раздумаюсь, мне приходят странные мысли относительно великой будущности человечества, когда оно возмужает. А пока мы еще молоды, очень молоды! Между тем сколько нами уже сделано за нашу молодость! В самом деле, человек все еще не достиг зрелых лет. Всего какое-нибудь столетие тому назад он надел панталоны. Перед тем он долго носил длинные одежды: греческий хитон, римскую тогу. Потом последовал период, когда он ходил в бархатных кафтанах с кружевными жабо и манжетами, и наконец уже влез в панталоны. Каким прекрасным мужчиной будет он, когда вырастет! А пока он это сделает, поговорим вот о чем.
Один из моих знакомых викариев рассказал мне об одном немецком кургаузе, куда он был послан на отдых и для восстановления здоровья. Это было убежище, находившееся под покровительством английского высшего класса. Там обыкновенно пребывали викарии, страдающие жировым перерождением сердца от чересчур усердных ученых трудов, старые девы хорошего рода, подверженные спазмам, и подагрические отставные генералы…
Кстати, сколько в британской армии генералов? Говорят, будто их пять тысяч, но я этому не верю. Если бы это была правда, то численный состав британской армии должен бы выражаться в миллионах, чего, однако, нет. Но все же британских генералов очень много. Это не то, что американские полковники; последние находятся в стадии угасания, и их показывают путешественникам как редкость. Что же касается отставных британских генералов, то их столько, что, например, в Челтенхеме и Брайтоне есть целые улицы, заселенные специально этими генералами, а на континенте существуют целые «пансионы», учрежденные исключительно «для отставных британских генералов». В Швейцарии шли толки о сооружении железнодорожных вагонов с надписями: «Для отставных британских генералов». Когда вас в Германии вводят в общество и вы не заявляете во всеуслышание, что вы не британский генерал, вас обязательно примут за него.
Во время англо-бурской войны я жил в одном маленьком прирейнском городке, где находился небольшой гарнизон. При встречах со мною офицеры этого гарнизона отводили меня в сторону и просили высказать мое личное мнение относительно ведения кампании в Южной Африке. Я своего мнения не скрывал и говорил откровенно, что будь моя воля, я бы окончил всю эту канитель в одну неделю.
— Однако, принимая во внимание тактику неприятеля… — начинали они возражать, но я прерывал их резким возражением:
— Пустяки! Какая у них тактика!
— Как — какая? А вот ваши генералы говорит…
— Я не генерал, — снова обрывал я, — а просто обыкновенный человек со здоровой головой на плечах.
Офицеры вежливо извинялись в своей ошибке и прощались, а я… Однако вернемся к нашему «кургаузу».
Мой знакомый викарий нашел жизнь в этом учреждении очень скучной. Предоставленные самим себе генералы и благородные старые девы стали бы забавляться игрой… ну, хоть в фанты, но при духовных лицах они стеснялись заводить эту игру. Им не хотелось возбуждать зависть у людей, лишенных права пользования таким греховным развлечением. Викарии непременно занялись бы пением старинных баллад, если бы не британские генералы, не любившие слушать такой «галиматьи», так однажды и заявившие. Генералы же могли бы рассказывать викариям разные пикантные историйки, если бы не присутствие старых дев. Вообще какие ни устраивай комбинаций из этих трех элементов, один из них все же будет лишний.
С трудом преодолев томительную скуку трех вечеров, мой знакомый викарий придумал предложить обществу игру в «цитаты». Эта игра, как известно, состоит в том, что один из участвующих пишет на бумажках цитаты из разных авторов, а остальные должны угадать и подписать имена авторов. Старые девы и один ученый викарий с радостью ухватились было за эту игру, но генералы же, узнав ее суть, решили, что она не интересна, и отказались от нее.
На следующий вечер мой знакомый выступил с игрою в «последствия», состоящей в том, что одна из участвующих дам объявляет, что вчера встретила такого-то кавалера — в данном случае одного из британских генералов — там, где ему совсем нечего делать, то есть в кладовой, кухне и т. п. месте. Генерал должен был дать объяснение, зачем он очутился в этом месте, а дама возражала. Вот эти-то диалоги и назывались «последствиями». Игра «в последствия» всем пришлась по вкусу, и они с усердием принялись за нее. Хохот игроков, сначала довольно сдержанный, а потом все более и более громкий, долго потрясал стены «кургауза».
От этой игры оставался только шаг к другим, еще более веселым, и этот шаг был сделан. В один ненастный вечер все столы, кресла и стулья в общей большой зале были отодвинуты к стенам, а посередине залы, прямо на полу, поджав под себя по-турецки ноги, уселись серьезные викарии, заслуженные генералы и благородные дамы и усердно принялись играть в «охоту за туфлей». Эта игра состояла в том, что одна из дам снимала с ноги свою туфлю и подбрасывала ее вверх, а мужчины, не подымаясь, должны были ловить ее, когда она падала вниз, и тот, кому удавалось поймать ее, признавался победителем.
После этой всем понравилась следующая игра, изобретенная одною из благородных дам, имевшей пристрастье к музыке. Удалив всех из залы, изобретательница поместила под одно из покрытых чехлами кресел небольшой заведенный музыкальный ящик. После этого она снова приглашала всех в залу и предлагала угадать, не подходя к креслам, которое из них «музыкальное», то есть под которым находится музыкальный ящик. Тот, кто первый угадывал, получал какой-нибудь приз, изготовленный дамскими ручками, если отгадчиком был мужчина, а если отгадчицей оказывалась дама, то ей должны были сделать какой-нибудь подарок мужчины.
Переиграв во все игры, вроде вышеописанных, и не будучи в состоянии выдумать новых, все эти почтенные особы принялись, в конце концов, за самые обыденные детские игры. Все точно помолодели. Храбрые генералы чувствовали себя такими же бодрыми и преисполненными отваги, какими они когда-то были на полях сражений; ученые викарии радовались возможности доказать, что и они не отстают от других в быстроте движений и живости соображения; чопорные старые девы видели себя перенесенными на свои первые балы с их несбывшимися иллюзиями, и побледневшие было щеки этих дев вновь заалели румянцем юности.
Тихий и скучный раньше «кургауз» теперь по целым дням стал оглашаться шумом и хохотом, умолкавшими только по ночам, когда уставшие за день отдыхающие предавались вполне заслуженному отдыху.
Ах, как мы еще молоды, даже в старости!
Но больше всего я поражаюсь молодостью человечества, когда бываю в народном театре. Как искренне восторгаемся мы, когда длинный малый, в детской шляпе на небольшой голове, спрашивает у своего коротыша-братца, с неестественно большой головой, покрытой огромной шляпой, решение какой-нибудь загадки и, не дождавшись его ответа, наносит ему несколько сильных ударов зонтиком по голове и по животу. Как заразительно весело мы при этом смеемся и как рукоплещем. Мы хорошо знаем, что голова и живот коротыша защищены толстым слоем ваты. Но один звук жестоких с виду ударов по этой вате приводит нас в самый дикий восторг.
И я смеюсь над этим, пока нахожусь в театре. Но по окончании представления мое чувство правдолюбия начинает возмущаться против этого обмана. Я не могу верить, чтобы это были братья и притом погодки. Уже одна разница в росте заставляет меня сомневаться в этом. Неестественно, чтобы из двух детей, произведенных на свет одними и теми же родителями, в одном оказалось шесть футов и шесть дюймов, а в другом — только четыре фута и четыре дюйма! Но, предположив даже возможность подобной игры природы, я сомневаюсь, чтобы эти, так непохожие друг на друга, братья могли оставаться дружными. Короткий брат, по-моему, давным-давно должен был отделаться от власти над собою длинного брата. Постоянные удары по голове и животу, хотя и защищенных ватою, все-таки должны были ослабить, а в конце концов и совершенно уничтожить самую крепкую привязанность короткого брата к длинному уже ради одного самолюбия. Да и к чему давать в народном театре пьесы с такою тенденцией? Ведь они только разжигают дикие инстинкты толпы…
- КОШКА. - Тарасик Петриченка - Городская фантастика / Фэнтези / Прочий юмор / Юмористическая проза / Юмористическая фантастика
- Цивилизация и безработица - Джером Джером - Юмористическая проза
- О том, что не надо слушаться чужих советов - Джером Джером - Юмористическая проза
- Во что обходится любезность - Джером Джером - Юмористическая проза
- Чайники - Джером Джером - Юмористическая проза