— Ваше последнее выступление…
— Ах, перестаньте. Я с утра до ночи только и делаю, что держу страстные речи. Спичрайтеры за мной не поспевают. Никто из них уже не знает, что мне говорить. Я им твержу: внушайте уверенность. Американский народ должен видеть решимость верховного главнокомандующего, который сделает всё необходимое, чтобы выиграть эту битву, пусть враг хоть как угодно скрывается. Народ должен откуда-то черпать силы. Нет, мы никого не собираемся убаюкивать, мы должны готовиться к худшему, но мы разберёмся! Но ко всему примешивается их собственный страх, и я спрашиваю себя, да прислушиваются ли они ко мне вообще?
— Да, сэр, к вам прислушиваются, — заверила его Ли. — Вы в настоящий момент один из немногих, кого вообще слушают. Вас да немцев.
— Да, немцы. — Глаза президента сузились. — Верно ли, что немцы планируют собственную миссию?
Ли чуть не свалилась с беговой дорожки. Что это опять за чушь?
— Ничего подобного. Во главе мира сейчас стоим мы. Нас уполномочила ООН. Германия координирует Европу, но они работают в тесном контакте с нами. Посмотрите хотя бы на Ла-Пальму.
— Тогда почему ЦРУ рассказывает мне эти байки?
— Потому что эти слухи распространяет Джек Вандербильт.
— Ах, Джуд.
— Да, он был и остаётся интриганом.
— Детка, когда вы займёте то место, какого заслуживаете, Вандербильта рядом с вами не будет.
Ли медленно выдохнула. Она стала чересчур эмоциональной. Слишком высунулась и в этот момент выдала себя. Это нехорошо. Надо помнить о суверенитете.
— Естественно, — с улыбкой сказала она, — я вижу в Джеке не проблему, а партнёра.
Президент кивнул.
— Русские прислали нам группу, которая детально проинформировала ЦРУ о положении на Чёрном море. Мы в постоянном контакте с Китаем. Про немцев это, наверное, болтовня. У меня нет впечатления, что они ведут свою игру, но вы же знаете, какие слухи сейчас идут в прессе. Нет, мы можем быть довольны. Уже одно то прекрасно, сколько людей разных наций находят себя в Боге теперь, когда сатана вышел из моря. — Он провёл рукой по глазам. — Итак, на какой вы стадии? Я не хотел бы спрашивать об этом при других, Джуд, не хочу ставить вас в неудобное положение, заставлять вас что-то приукрашивать, но сейчас, наедине со мной, будьте откровенны. Как — далеко — мы — продвинулись?
— Мы стоим перед самым прорывом.
— Как близко?
— Рубин считает, что если всё будет хорошо, то он управится за день-два. В лаборатории всё уже удалось. Есть пахучее вещество, посредством которого Ирр сообщаются. Мы уже производим это вещество искусственно и…
— Избавьте меня от подробностей. Значит, Рубин сделает?
— Он абсолютно уверен, сэр, — сказала Ли. — И я тоже.
Президент поджал губы:
— Я полагаюсь на вас, Джуд. Есть ли ещё какие-нибудь сложности с вашими учёными?
— Нет, — солгала она. — Всё идёт прекрасно.
Почему он об этом спросил? Неужто Вандербильт…
Спокойно, Джуд. Ну, спросил и спросил. Случайно. Болтать — не в интересах Вандербильта. Этот жирный мешок хоть и трепло, но не станет же он плевать против ветра.
— Сэр, — сказала она. — Мы уже очень многое можем. Я вам обещала довести дело до конца, и я это сделаю. Мы спасём мир. Его спасут Соединённые Штаты Америки. Вы спасёте мир.
— Прямо как в кино.
— Лучше, чем в кино.
Президент угрюмо кивнул. Потом неожиданно улыбнулся. Это была не та лучистая улыбка, которая так отличала его. Но в ней было что-то от его неизменной воли к победе, которой она восхищалась и за которую уважала его.
— С нами Бог, Джуд, — сказал он и отключился.
Ли осталась на своей беговой дорожке и вдруг спросила себя, а смогут ли они действительно это сделать.
* * *
Combat Information Center
Какие бы тайны ни содержало вражеское послание из моря, биохимия человека требовала своего, и желудок Шанкара красноречиво возвещал об этом, так что Кроув, в конце концов, не выдержала его урчания и отправила Шанкара есть.
— Не хочу я есть, — отбивался Шанкар.
— Ну, ради меня, — упрашивала Кроув.
— У нас нет времени на еду.
— Сама знаю. Но что проку, если от нас останутся одни побелевшие кости. Я-то питаюсь хотя бы «Лаки Страйк». Иди, Мёррэй, съешь чего-нибудь, и с новыми силами приступим.
Шанкар ушёл, и она осталась одна.
Ей было необходимо побыть одной. Причина была вовсе не в Шанкаре — он ей очень помогал. Но он акустик. С внечеловеческим образом мышления у него складывалось туго, и к своим лучшим идеям Кроув приходила, когда вокруг неё не было никого и ничего, кроме сигаретного дыма.
Она закурила очередную сигарету и начала всё с начала.
H2O. Мы живём в воде.
Послание походило на узор на обоях. Целый рапорт из H2O. Но к каждому H2O прицеплены какие-то дополнительные данные. Миллионы таких пар данных выстраивались рядами. В графическом переводе из этого получались узоры линий. Мысль естественным образом склонялась к тому, что эти данные описывали свойства воды или того, что в ней живёт.
Но может быть, это мысль ошибочная.
О чём могли рассказывать Ирр?
Вода. Что ещё?
Кроув задумалась. Внезапно ей в голову пришёл один пример. Взять два логических высказывания. Во-первых, это ведро. Во-вторых, это вода. А вместе получается ведро воды. Все молекулы воды одинаковые, а данные, которые описывают ведро, должны быть разные. Их набор состоит из тысяч различных высказываний — то есть, продифференцированное высказывание о том, что ведро полно до краёв.
Итак, высказывание: мы живём в воде.
А где эта вода? Что её ограничивает?
Берега и дно.
Свободные площади были сушей, а края — берегами.
У Кроув чуть сигарета не выпала из рук, и она бросилась отдавать компьютеру команды. Она разом поняла, почему всё вместе не давало общей картинки. Потому что в послании описывалось не двухмерное, а трёхмерное пространство. Его нужно было изогнуть так, чтобы получилось трёхмерное изображение.
Шар.
Земля.
* * *
Лаборатория
В то же время Йохансон сидел над пробами, взятыми из ткани Ирр. Оливейра после двенадцати часов сосредоточенной лабораторной работы была не в состоянии смотреть в микроскоп. В предыдущие ночи она слишком мало спала. Экспедиция требовала от людей всё больших жертв. Хотя они успешно продвигались вперёд, неуверенность сидела в костях. Каждый реагировал на свой лад. Грейвольф всё время проводил на нижней палубе — ухаживал за оставшимися тремя дельфинами, изучал отснятый ими материал и избегал всяких контактов. Остальные проявляли повышенную раздражительность. Рубин компенсировал ужас мигренью — поэтому Йохансон сидел в большой, сумрачной лаборатории один.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});