и придумайте несколько подходящих вариантов, затем сообщите мне или Робин, и мы подгоним расписание в соответствии с вашими предложениями.
Страйк вычеркнул Любовничка из списка, лежащего перед ним, и перешел к следующему пункту:
— Новый клиент: ее муж вчера вечером, после наступления темноты, поехал в Хэмпстед-Хит.
— Полагаю, он был там не ради видов, — заметила Мидж.
Поскольку Хэмпстед-Хит был известным местом для геев в поисках случайного секса, Страйк был склонен согласиться.
— Он ни с кем не встречался. Наверное, испугался: неподалеку от того места, где он вышел из машины, бродила компания ребятишек. Пробыл там всего десять минут — но если он такое практикует, я сомневаюсь, что пройдет много времени, прежде чем мы раздобудем для его жены то, что она хочет.
— Хорошо, — сказала Пат, — а то мне сегодня утром звонил этот крикетист и спрашивал, когда мы до него доберемся.
— Да пусть этот козел идет к Маккейбу, — равнодушно произнес Страйк. — В любом случае, пока мы не найдем замену Литтлджону, у нас недостаточно людей.
Он поставил галочку напротив слова «Хэмпстед».
— Что приводит нас к агентству Паттерсона.
— Или, как их теперь называют, агентство «Облажались по-королевски», — сказал Барклай. — Паттерсону предъявили обвинения, вы это видели?
— Да, — ответил Страйк. — Оказывается, если собираешься незаконно установить у кого-то жучок, лучше не делать этого в офисе известного адвоката. Надеюсь, Паттерсону придется по вкусу тюремная еда. Как бы то ни было, я уже получил три заявления о приеме на работу от людей, пытающихся спастись с тонущего корабля Паттерсона. Узнаю у Шаха, стоит ли с кем-то из них проводить собеседование. Я, пожалуй, откажусь от удовольствия работать с Наваби, учитывая, насколько дерьмово она ведет наблюдение. Однако в своем резюме она утверждает, что будет идеальным человеком для проникновения в клинику Чжоу.
— С какого хрена она знает, что мы пытаемся туда попасть? — спросил Барклай.
— С такого, что она уже побывала в клинике, когда агентство Паттерсона еще занималось делом ВГЦ, и это объясняет, почему Литтлджон утверждал, будто у него есть еще кое-что для меня — предположительно, она рассказала ему, что там видела.
— Теперь ты уже ничего не добьешься от Литтлджона, — заметила Мидж.
— Я знаю, — ответил Страйк, вычеркивая Паттерсона из списка, — но поэтому я еще сильнее, чем раньше, хочу, чтобы в эту чертову клинику попала женщина — обязательно женщина, Наваби сказала, что их там девяносто процентов. Я просто не думаю, что ты подходишь под этот типаж, Мидж, — добавил Страйк, когда его коллега открыла рот, — нам нужен кто-то...
— Я и не собиралась выдвигать свою кандидатуру, — сказала Мидж, — я хотела сказать, что у нас есть идеальный человек.
— Робин не может этого сделать, она...
— Я знаю это, Страйк, я не идиотка. Таша.
— Таша, — повторил Страйк.
— Таша. Их тип, верно? Актриса, много денег. Она отыграла все спектакли. Она сделает это для нас, без проблем. Она очень благодарна за...
— Все еще общаешься с ней, да? — спросил Страйк.
Барклай и Робин потянулись за кофе и отпили из чашек совершенно синхронно.
— Да, — ответила Мидж. — Она же больше не наш клиент. Никаких проблем, верно?
Страйк поймал взгляд Пат.
— Да, — ответил он. — Никаких проблем.
102
Вникни в оракул, и от изначальной вечной стойкости хулы не будет.
«И цзин, или Книга перемен»
Перевод Ю. К. Щуцкого
Собрание закончилось. Пат вернулась в офис с Барклаем, которому нужно было оформить чеки, а Мидж ушла, чтобы узнать у Таши Майо, готова ли та провести неделю в эксклюзивной клинике доктора Энди Чжоу за счет агентства.
— Хочешь кофе? — спросил Страйк у Робин.
— Давай, — ответила Робин, хотя только что выпила две чашки.
Они вместе отправились на Фрит-стрит, в бар «Италия», который Страйк предпочитал «Старбаксу», через дорогу от джаз-клуба Ронни Скотта. Пока он покупал им напитки, Робин сидела за одним из круглых металлических столиков, наблюдая за прохожими и мечтая оказаться на месте любого из них.
— Ты в порядке? — спросил Страйк, ставя напитки на стол и садясь. Он прекрасно знал ответ, но не мог придумать другого способа начать разговор. Робин отпила глоток капучино и сказала:
— Все время думаю о ее дочерях.
— Да, — сказал Страйк. — Понимаю.
Оба смотрели на проезжающие мимо машины, а потом Страйк начал:
— Послушай.
— Не говори мне, что это произошло не из-за нас.
— Я как раз собираюсь сказать тебе, что это случилось не из-за нас.
— Страйк...
— Она сделала это. Это ее выбор.
— Да — из-за нас.
— Мы лишь задавали вопросы. Такая у нас работа.
— Именно это и сказал Райан. Такая у нас работа.
— Ну, здесь он прав, — отметил Страйк. — Хорошо ли мне от того, что произошло? Нет. Но мы не накидывали петлю ей на шею. Она сама это сделала.
У Робин, которая в последние два дня много плакала, когда была не на работе, не осталось слез. Страшный груз вины, который она носила с тех пор, как Страйк сообщил ей, что мать двоих детей была найдена повешенной в семейном гараже, не становился легче от его слов. У нее перед глазами все время всплывала картинка, приклеенная к холодильнику Кэрри Кёртис Вудс: два человечка в платьях принцесс, держащиеся за руки: «Я и мама».
— Мы пришли задать ей вопросы, — сказал Страйк, — потому что семилетний ребенок, находившийся под ее присмотром, исчез с лица земли. Ты считаешь, что Кэрри должна была сделать вид, что ничего подобного не произошло, и больше никогда не отвечать ни на какие вопросы?
— Она уже ответила на вопросы полиции и следствия. Все закончилось, все было позади, у нее была счастливая жизнь и семья, а мы пришли и начали снова все это ворошить… У меня такое чувство, что они сделали меня одной из них, — тихо добавила Робин.
— О чем ты говоришь?
— Я стала носителем этой инфекции церкви. Я снова передала вирус Кэрри, и на этот раз она не выжила.
— При всем уважении, — сказал Страйк, — это полная чушь. Мы что, собираемся притворяться, что не замечаем очевидного? Если бы Кэрри собиралась покончить с собой из-за того, что сделала с ней церковь, у нее на это было два десятилетия. Дело не в церкви. Было что-то, чему она боялась взглянуть в лицо, что-то, чего она не могла пережить, если бы люди