Они покинули остров, прошли по морю тумана и достигли звезды альвов. Нурамон и Фародин хотели открыть врата, но Нороэлль остановила их.
— Позвольте мне произнести это заклинание. — Она помнила последний раз, когда делала это. Тогда она бежала вместе со своим сыном в мир людей.
Фародин и Нурамон отступили и стали наблюдать за волшебницей. Дуб Фавнов много рассказывала им об искусстве Нороэлль.
Эльфийка подняла голову. Солнца здесь не было. Она должна была сделать все своими силами. Поэтому она закрыла глаза, увидела тропы альвов, впустила свою собственную силу в их течение. Она чувствовала, как магия на тропах растекается по окрестностям. Затем Нороэлль открыла глаза и улыбнулась.
Фародин и Нурамон удивились, когда заметили, что все вокруг них изменилось. Стало светлее, туман ушел, грунт стал другим. Вдалеке из темноты показались горы и леса, окутанный зеленым светом остров превратился в остров в человеческом мире. Небо стало темно-синим. Спускались сумерки, появлялись звезды. Нурамон и Фародин стояли, не шевелясь, и удивлялись. Сколь же могущественно заклинание врат их возлюбленной!
Нороэлль вдохнула.
— Как чудесно! — Она увидела песочные часы, стоявшие в круге ракушек, взяла их и пошла вперед к острову. У камня она остановилась и посмотрела назад, на звезду альвов. — Здесь стояла королева, когда открыла врата и послала меня туда. — Она разбила песочные часы, песчинки разлетелись. — Теперь замыкается и этот круг. — Она указала на лес: — Там, на поляне, Эмерелль сказала, что я должна оставить всякую надежду. Что я потеряю все, даже лунный свет. И сказала это с такой любовью, словно это не она вынесла мне приговор. Давайте пойдем туда! — И она двинулась вперед. Ее возлюбленные подняли сумки, которые оставили на опушке леса, и последовали за ней.
Эльфы достигли поляны на другой стороне острова. Здесь давным-давно Фародин и Нурамон стояли лагерем со своими товарищами. И ничто не напоминало теперь об этом.
— Давайте посидим здесь, — сказала Нороэлль. Взяла своих возлюбленных за руки, и они вместе опустились в высокую траву. — Расскажите обо всем, что пережили. Обо всем. Я хочу это знать.
Нурамон вынул из своей сумки два янтарина, которые прошлой ночью подарил ему Венгальф, и положил их на траву. Вопросительно поглядел на Фародина, и тот кивнул. Эльф начал словами:
— Когда мы прошли через врата Атты Айкъярто и оказались в Другом мире, я заметил, как сильно отличается этот мир от нашей родины. Воздух был мглистым, и многое, казалось, не соответствовало друг другу. Мы обнаружили следы человека-кабана, и когда наступила ночь, мы разбили лагерь в лесу. И вот тут началось ужасное…
Фародин слушал слова Нурамона, совершенно зачарованный повествованием. Его товарищ обладал талантом рассказчика, несравнимым ни с каким другим. И воин немного завидовал ему. Нурамон не боялся рассказывать Нороэлль о событиях и ужасах той ночи во всех подробностях. По лицу Нороэлль Фародин мог прочесть, насколько близок ей этот рассказ. Она обхватила аквамарин, который носила в ожерелье из плетеной травы, у нее то и дело захватывало дух. Услышав рассказ об исцелении Фародина руками Нурамона, она задрожала. И Фародин почувствовал, как забилось его сердце. Никогда еще не слышал он эту историю из уст своего товарища. Когда он рассказал о возвращении в Альвенмарк, об Обилее и о том, как она встретила их на террасе, Нурамон спросил Фародина, как он воспринял этот момент. И с этого момента история стала словно перебрасыванием мяча между товарищами.
Нороэлль ловила каждое слово, которое произносили ее возлюбленные. Они так гармонично сменяли друг друга, словно за последние века день за днем переживали великий эпос. Когда эльфы говорили о своих мучениях, у нее на глаза наворачивались слезы. Когда рассказывали об эскападах Мандреда, она неудержимо смеялась, даже если они были грубы и ее возлюбленные произносили слова, ранее шокировавшие ее. Они беседовали до поздней ночи.
Нурамон закончил словами:
— Королева сказала, что мы трое — последние дети альвов в Другом мире. А затем мы прошли врата. Тропа в Альвенмарк растворилась, и, сделав шаг в Расколотый мир, мы достигли конца своих поисков. Такова история о волшебнице Нороэлль, великом витязе Фародине, о Нурамоне, древней душе, и о Мандреде Торгридсоне, сыне человеческом.
Они долго молчали и смотрели друг на друга.
Нороэлль хотелось, чтобы этот миг длился вечно. Пережитое ее возлюбленными еще раз промелькнуло перед ее внутренним взором.
— Жаль, что я не могу поблагодарить Мандреда! Я видела его так недолго, но ваши слова превратили его в моего товарища тоже. Может быть, лунный свет действительно открыт для людей. Я дала вам камни, чтобы защитить от девантара. Никогда не думала я, что вы будете искать меня и найдете. — Она убрала с лица прядь волос. — Я так рада за вас, поскольку вы всегда будете героями в Альвенмарке. Особенно же я рада за тебя, Нурамон. Ты обрел воспоминания, и теперь знаешь то, что я чувствовала всегда: что ты больше, чем кажешься. За все эти годы, проведенные в моем маленьком мире, я научилась смотреть вглубь себя. И я тоже больше, чем кажусь. Потому что ношу в себе душу умершей эльфийки.
Этого Нурамон не ожидал.
— Ты тоже помнишь прежние жизни?
— Да. Прежде меня звали Айлеен. Как и многие, я умерла во время тролльских войн у Шалин Фалаха. Меня убил Долгрим, герцог троллей.
Фародин отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с Нороэлль. Его возлюбленная вспомнила свою прежнюю жизнь! Значит, она помнит и его.
Нороэлль коснулась рукой щеки эльфа.
— Почему ты никогда не говорил мне? Почему ты не сказал мне, что я несу в себе душу Айлеен?
— Я не хотел, чтобы ты любила из чувства долга.
— Что ж, твоя причина молчать была верной… Тогда я поклялась тебе в вечной любви. Но я была Айлеен, а став Нороэлль, я дала вам обоим другие обещания. Я сказала, что приму решение, когда вы вернетесь с эльфийской охоты. Ничего определенного, потому что думала, что никогда больше не увижу вас. Мне так хотелось бы выбрать… обоих. А теперь, когда нас в этом мире осталось только трое, это было бы мудрым решением. Но я поняла, кому принадлежит мое сердце и что случится, когда я сделаю выбор.
Фародин забеспокоился. Они так долго переживали за Нороэлль, что ее решение на какое-то время перестало быть важным. Но теперь они вернулись на ту тропу, на которой оказались в начале эльфийской охоты. И меж ними больше не было тайн. Теперь станет ясно, принесли ли плоды его поиски Айлеен, а затем и Нороэлль, да и вообще, вся его жизнь.
Нурамон все еще был поражен тем, что Фародин знал Нороэлль еще как Айлеен. Вспомнил их спор в Искендрии, когда целитель упрекал Фародина в том, что тот долгое время не мог открыться Нороэлль. Теперь он понимал, почему товарищ так себя вел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});