Читать интересную книгу Наваждение - Пола Вольски

«Ни того, ни другого он от меня не дождется», – решила она и застыла в напряжении, как туго натянутая струна.

Однако палач не спешил.

Она слышала, как Бирс Валёр возится с устройством, хотя не могла знать, что он делает и что будет дальше. Мучительная неизвестность тянулась и тянулась, что, несомненно, входило в расчеты Бирса Валёра. Она уловила тихий металлический щелчок, за которым последовали треск и тонкий механический вой. Кушетка, на которой лежала Элистэ, начала вибрировать, и девушка непроизвольно вцепилась в ее края.

– Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Невыразительный голос оставался таким же бесстрастным.

Элистэ молчала.

Еще щелчок, глухой лязг – и вой Пыточницы перешел в ровное гудение, похожее на то, какое испускала Глориэль, когда бывала довольна.

Боли не было, но тьма перед глазами Элистэ постепенно рассеялась. Забрало по-прежнему прилегало к ее лицу, она ощущала его металлический холод на лбу и щеках, однако железо почему-то вдруг обрело прозрачность. Элистэ разглядела высокие своды камеры, вытянувшихся у дверей народогвардейцев и Бирса Валёра, который возвышался над лежаком, не сводя с нее пустых мертвых глаз. Немного приподняв голову – единственная свобода, какую ей позволяли путы, – она увидела свое тело: обнаженное, как подобает всем жертвам, приготовленным для Кокотты, опутанное ремнями и скованное зажимами. Когда же ее успели, раздеть?! Она что-то не помнила. Такого просто не могло быть, и здравое это умозаключение подтвердил тихий внутренний голос, подсказавший, что здесь все не так, – тот самый голос, который учил ее отличать чародейное наваждение от реальности. Однако голос и вправду был очень тихий, она его почти не слышала из-за страха и чудовищного унижения.

Элистэ не отрываясь следила за Бирсом Валёром. В огромных его ручищах не было ни ножа, ни кнута, ни какого другого орудия истязания. Он то и дело склонялся к безобидным на вид рычагам и колесикам, которыми манипулировал как бы даже автоматически, ни словом, ни жестом не выдавая своих намерений.

Элистэ уловила в воздухе легкое жужжание. Оно становилось все громче, более того, приближалось. Она обвела взглядом камеру.

Звук исходил от обычной черной мухи, правда, неимоверно большой, но не мухи же ей бояться! И как эта тварь ухитрилась проникнуть в глубокое подземелье? Впрочем, нет такого места, куда не залетали бы мухи. Но ее почему-то особо притягивало тело Элистэ. Она кружила над ней, время от времени садилась на голую плоть, чтобы снова взлететь, когда Элистэ непроизвольно вздрагивала и дергалась, однако всякий раз возвращалась.

Мерзкая тварь, безусловно, обладала каким-то сверхъестественным чутьем, ибо быстро постигла – как бы Элистэ ни дергалась, сделать она ничего не может. Муха уселась на нее, вцепилась лапками в обнаженное тело и громко зажужжала, словно издеваясь над беспомощностью жертвы. Элистэ перестала дергаться: в конце концов, бессмысленно тратить силы, чтобы согнать одну-единственную муху. Но, как оказалось, не единственную.

Над головой опять зажужжало, появилась еще одна мельтешащая точка и тоже опустилась на распростертое тело. За ней другая. И еще одна. Целая туча черных тварей, чьи жирные брюшки отливали зловещим сине-зелено-золотистым цветом. Они заполнили всю камеру – кружились, садились, царапали кожу лапками, больно кусали. Элистэ дергалась, извивалась, хрипела, но тщетно. Мухи вцепились в нее словно пиявки. Ползали по векам, пробегали своими гнусными лапками по судорожно сжатым губам, лезли в уши и ноздри. Мерзкое, сводящее с ума ощущение, и все же она могла его выдержать. Ведь они не были способны причинить ей вред.

А ее облепляли все новые полчища гнусных тварей. Что их приманивало? Разве ее обмазали медом или полили сиропом?

Тут Элистэ уловила слабый запах – запах склепа, тяжелую сладкую вонь разложения, вонь протухшего мяса, сгнившего и сопревшего до такой степени, что на него не позарились бы и умирающие от голода бродяги из Восьмого округа. Но для мух это было истинным пиршеством.

Могильная вонь густела, распространялась вокруг, приманивала новые полчища мух. Источник мерзости – разложившееся мясо – должен находиться совсем рядом, у нее под боком Или ее уложили на гниль? Элистэ приподняла голову и посмотрела на свое усеянное мухами тело. Они так и кишели на коже, а там, где еще можно было что-то разглядеть, проступала сероватая и какая-то ноздреватая плоть. Упругое молодое тело словно опухло и пошло пятнами.

Сначала она ничего не поняла, подумав, что это просто игра света. Но на коже у нее появились серовато-зеленые, похожие на лишай участки, тонкие струпья лопнули, выпустив гнилую зеленую жижу, и тут Элистэ пришлось признать, что она заживо разлагается. Так вот откуда исходила столь сладкая для мух вонь! Ее плоть гнила на костях.

И тогда здравый смысл и мужество покинули ее. Она завопила и принялась рваться из ремней и зажимов, но добилась лишь того, что на истонченной коже появились трещины и разрывы, в серовато-коричневые глубины которых жадно устремились мухи.

– Где скрывается Кинц во Дерриваль? – И тут Бирс Валёр в первый и последний раз нарушил мертвое однообразие допроса: – Ответьте, и все прекратится.

«Нет».

Само время свихнулось в подвалах «Гробницы», ибо только сдвиг во времени мог объяснить быстроту, с какой вызрели отложенные мухами яйца. Им потребовались секунды, чтобы превратиться в личинки, и вот уже целое войско белых мерзких червей закишело в разъеденной гнилью плоти, служившей им одновременно и домом, и пищей. Элистэ словно обрядилась в белый шевелящийся саван.

– Где скрывается Кинц во Дерриваль?

Трубный глас, и нельзя не ответить. Но как он не понимает, что она не может открыть рот – в горло полезут личинки и мухи, проберутся в самое нутро! Разве ему невдомек, что она этого никогда не допустит? Она и хотела бы ответить, да не способна – как он не видит?!

«Не видит, потому что знает – все это наваждение, созданное Пыточницей, которой он управляет».

И тут недавно обретенный опыт пришел Элистэ на помощь. Долгие часы общения с дядюшкой Кинцем и напряженные упражнения неожиданно даровали ей силы. Она признала наваждение, однако ее сознание, одурманенное ужасом и тошнотворным омерзением, не сумело его развеять. Она не смогла даже собраться с мыслями и настроиться. Попыталась – но ничего не вышло.

– Где скрывается Кинц во Дерриваль?

«Нет».

Она хранила молчание. Пока еще это ей удавалось.

Пыточница, призванная сломить и подчинить волю жертвы, вероятно, почувствовала сопротивление и сменила наваждение.

Элистэ ощутила неимоверную боль во всем теле, словно кто-то выкручивал ей суставы и дробил кости. Ее кости. Они начали пронзительно вибрировать, точно хрусталь в ответ на верхние ноты сопрано. Невозможно. Нереально. Однако она ощущала самую настоящую боль и ужас. Кости дрожали от вибрации, хрустели, отделяясь одна от другой; ее скелет распадался, и не только в сочленениях. Послышался треск – так ломается высохший сук, – и Элистэ закричала. Лучевая кость ее правой руки высвободилась резким рывком, пробила белую пастозную ткань и вышла наружу, вспоров гниющую кожу. Фонтаном хлынула темная кровь, посыпались обрывки разложившейся плоти и личинки. А вонь, вонь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});