Читать интересную книгу Броненосцы Петра Великого - Алекс Кун

Вау! Жаль, что нельзя обороты речи конспектировать. Отличный слог. По логике, сейчас в дело пойдет последний аргумент политиков.

Мдя, так вот оказывается, как тореро на корриде себя ощущает. Интересный опыт. Где-то, все же ошибся в своих расчетах. По ним, аналогичный боярский посох должен был лететь в меня, таща за собой хозяина — минут на двадцать позже. Но открывать боярам глаза на это несоответствие стало уже некогда. Вытащил левую руку из кармана, сжимая в ней успокоитель, принял летящий в голову посох на правую руку, слегка ее присушив под наручем, взялся за реализацию политики иными средствами, как говорили классики.

Минут пять было весело — недовольных бояр много, и они дядьки опытные, в отличие от меня. Кроме того, отпрыгивая от гудящих посохов, твердил про себя мантру «не бить по лицу — угроблю ведь!». Потом свалку остановил князь-кесарь.

Счет был явно в мою пользу — троим поломал ребра однозначно, не смотря на толстые шубы, одному руку, наверняка. И есть шанс, что парочка будет мучиться животом.

Думаю, не останови нас Федор Юрьевич — всех недовольных сложил бы тут штабелем. Может, по этому меня и остановили. Мог ведь и раньше начать орать и стучать своей палкой.

Переступая через недостаточно удачливых бояр, вышел гордым шагом из зала. Знаю, что такое не по традициям. Но, в конце концов, они оскорбили владетельного князя! Запороть всех, что ли? На самом деле, надо было мне в холодок. И снегу на морду приложить.

Что делать, рукопашный бой — непрофильная дисциплина, странно, что вообще на ногах стою.

Зачерпнул снега рядом с крыльцом, обтер лицо, выкинул порозовевший комок и приложил следующий к переносице. Правая рука работала вяло, не столько отсушил, сколько неудачно увернулся, получив со всей дури по спине и руке. И нога болела, хотя по ней, вроде, никто не попадал. Интересно, фингалы будут под обоими глазами, или все же только под правым.

Обтерся еще раз снегом, вроде кровь остановилась. Значит, пора на второй раунд, пока организм на адреналине и не пошли отеки.

Дверь в зал открывал в традициях вестернов. Благо, хватило ума запомнить, в какую сторону она открывается.

У головной скамьи толпилось много народу, остальные опять стояли группками по интересам рядом с лавками вдоль стен. Мое появление прервало бурное обсуждение, выкрики которого были слышны еще из-за двери. Пока повисла пауза, продолжил рычать своё сольное выступление.

— Бояре! Мое слово еще не кончено! Коль поручил мне государь все сказать — скажу. А коль вы не захотите слушать, то уже не моя вина, вам потом пред государем ответь держать. А покамест, слушайте далее!

Куда там. Второй раунд начался, минуя стадию переговоров. Не считать же переговорами, выкрики бегущих ко мне бояр типа «Да хто ты такой!…. безродный…». Разозлился. Это было уже совсем не по плану. За оставшиеся доли секунд сделал логический вывод, что собрание не удалось, а значит, заканчиваю миндальничать. Стариков, среди этих шаолиньских борцов посохами нет, старики благоразумно выкрикивали с места — моя совесть будет чиста.

Рванулся на встречу. Дураки они, все же, хоть и бояре. Видимо, их бои давно отгремели, а бороды рвать — особого умения не надо. Им бы меня на дальней дистанции посохами своими держать, а они к телу допустили, так приятно хрустящему ребрами под моим успокоителем.

На этот раз Ромодановский не успел вмешаться. Ему спины обзор закрывали, а когда закрывать перестали — вмешиваться было уже не нужно.

Подошел, тяжело дыша, к головной лавке. На этот раз отделался легко, надо было с первого раза сделать вывод, что миссия провалилась и бить на поражение. Вечно во мне гуманизм не ко времени играет.

— Прости меня, Федор Юрьевич. Сам видишь, не по злобе бояр помял. А только честь княжескую топтать не дам! Меня, во владетельные князи, сам государь возвел, и ни одному боярину не позволю порочить сие решение государя! А пред тобой винюсь, что сам собрать бояр просил, да слово государя так и не донес. Коль сочтешь возможным, готов буду и вновь слово нести. Но коль бояре опять полезут, не обессудь, таких, уже прямо к господу нашему на правеж отправлять буду. Хоть и зла у меня на них нет.

Князь-кесарь изучал меня своим прищуренным взглядом, как будто собирался с меня писать картину. А что, полотно бы вышло вполне батальным. На переднем плане злая и побитая личность, с разноцветным, наверное, лицом, разодранным кителем, пуговицы от которого раскатились где-то на заднем плане, непроизвольно размахивающая перед носом Ромадановского, в такт разговору, левой рукой, зажатой в кулак и с красивой стальной полосой облегающей пальцы этого сжатого кулака. Надо было правой рукой размахивать, в ней все же только картуз зажат, это менее вызывающе — но правая рука работала плохо, ей опять досталось. А на заднем плане куча бояр, частью лежащих в батальных позах, а частью, склонившиеся над лежащими. Некоторых даже уводили к лавкам. Еще дальше, по стенам жались статисты, в большинстве своем из купеческого сословия. И все это в антураже резных деревянных столбов и косых полос света от окон. Шикарно может получиться. Назовем — «Боярское собрание на страже Руси». Еще бы найти способ запечатлеть звуковой фон в красках, и картина могла стать шедевром.

Но Ромодановский упустил эту возможность. Вместо того чтоб вытащить бумагу для эскизов, окинул меня еще раз взглядом и пророкотал.

— Ну, коль зла не держишь, садись князь, дело государя опреж справить надобно.

Надо же, если мне не изменяет склероз, то он меня первый раз князем назвал без ехидной интонации. Прогресс. Хоть чего-то от собрания достиг.

Устроился на лавке, стараясь не прислоняться спиной к стене. Обнаружил, что и седалищу досталось, но вставать было уже неудобно, перетерпел.

Федор Юрьевич вышел на центр зала, и стукнул в пол своей дубиной. Надо и мне такую завести, штука отличная, высверлю на концах глубокие каналы и залью свинцом. А торцы еще скреплю парой стальных колец. Посередине намотаю пару упоров для рук из веревки, виток к витку, и за одно, этими веревками примотаю пару стальных полос вдоль посоха, чтоб его переломить было сложнее. Ну и напоследок, подумаю, как украсить, все же тут это скорее символ власти, а не костедробилка. И много тренироваться надо, а то этот аксессуар к титулу мне совершенно незнаком.

Пока рисовал мысленно чертежик и прикидывал баланс с моментами инерции, батальное полотно развалилось окончательно. Бояр растащили по лавкам, и некоторых даже привели в чувство. Сделал для себя вывод, что и спортом стоит заняться активнее, если бы не забросил проходить полосу препятствий с морпехами — не в жизнь бы у меня бояре так быстро не оклемались.

Ромадановский возвышался в центре зала и излучал недовольство. Как только он начал говорить, вздохнул свободнее — недовольство направлено было на бояр. Как же так?! Государь его оставил вместо себя, на время отсутствия, а бояре тут такое непотребство учинили. Непорядок. Пора на лобном месте опять плотникам поработать. Даже меня речь впечатлила.

После рыка князя кесаря последовала небольшая пауза, а потом он, более спокойным голосом, вновь предоставил мне слово.

Что?! Третий раунд?! Да меня уже крючить начинает, ведь подвижность потеряю, и на третий заход они меня добьют! Как там — «Идущие на смерть приветствуют тебя…»

Дождался, пока Ромодановский не торопясь, и постукивая посохом, дойдет до лавки и сядет. Вышел на третий раунд. Постоял, слушая глубокую тишину в зале. Засунул картуз в карман и вытащил правый пистолет. Рука слушалась плохо, но левую занимать не хотелось. Звонкий щелчок взведенного ударника углубил тишину. Потом по рядам пошли шепотки. Не дал им разгореться в пожар выкриков, начал говорить экспромтом. Не то, что было отшлифовано, а то, что наболело.

— Бояре! Купцы! Люди земли Русской! Неужто не чуете, как тяжело земле нашей! Неужто не ведаете, что бабы, детей наших только одного из десятка поднять могут! Как бы вы отнеслись к воеводе, у которого из похода один из десяти вернулся — а боя никакого не было?! Но не баб в том вина, а наша! Высматриваем врага вокруг, да у границ его караулим — то благое дело, но враг не только там! Голод, вот еще один наш враг. Жадность — то другой враг и Незнание — то останий и самый страшный враг! Кто из нас ведал, отчего армия животами мучалась? А никто! Но дело было в воде, которую нельзя из болота пить было. И всего то надо — ту воду в котлах на костре нагреть, до ключа — и армия осталась бы на ногах. И знаний таких, по всему свету раскидано множество. И как рану глубокую врачевать, и как железо гибкое да прочное выделывать. Все есть! Только найти их надобно было. Вот и послал меня государь знания те собирать по крупицам, да на Русь их нести, чтоб всходы они тут дали великие. А что выходит? Собрали мы крупицы эти бесценные, вам их протягиваем — а вы по рукам бьете, чтоб опять эти зерна разлетелись? Не гоже это. Не ради славы все это делаю, ради земли нашей. Не место мне при дворе, мне по Руси ездить надобно, да те семена знаний сеять. И коль удумал кто, что места теплого при дворе ищу, да шапки высокой — ошиблись те. Доверие государя мне дано не для двора, а для дела. Коль не знает кто, так спросите у знающих — к государю только с докладами о сделанном приезжаю, да новые поручения от него получаю. Все остальное время от двора далек. Но коль государь мне поручение дал — не взыщите, буду исполнять его так, чтоб пред государем отчет не стыдно держать было. А поручение он ноне дал великое и тяжкое. Земля наша, в два раза больше стала, а люда русского на новых землях нет почти. А коль не будет там людей наших, то сами знаете, в пустой дом и трусливый шакал залезть не побоится. А взять людей неоткуда, только если бабы еще нарожают. Только нарожать мало, нам еще дитев и сохранить надобно, и вырастить. А для того и хлеба надо много, и чтоб одеть их в теплое зимой могли, и лечить, коль захворают. Тут уже без новых знаний никак не обойтись. Вот государь, в великой милости своей, и указал, как нам дальше жить надобно. А что не все по покону получается — то жизнь новая заставляет. Коль хотим и дальше по покону жить, нам новых земель не удержать! А коль хотим прироста великого земли Русской, то и на жертвы придется идти великие. Не бывает так, чтоб и милость великая, и делать для того ничего не надобно! А коль еще хотим, чтоб жила Русь богато — то богатство наше с холопа и начнется. А кто не верит мне — спросите у купцов, они могут в десять раз больше продавать, да не покупают у них, так как холоп у нас голь перекатная, корой подпоясанная. Думаете, заведется у холопа копеечка и он боярином себя мнить начнет? Нет! Он на эту копеечку детям теплую одежду справит, и глядишь, больше детей выживет. А копеечку он купцам отдаст, те больше товара продадут, а потом еще больше. Так глядишь, и корабли свои покупать будет на что. А вам, бояре, с того резон прямой. Корабли те, купцы не сами ведь строить будут. Да и дороги им нужны, мосты через реки на землях ваших — широкие и прочные, а не как теперь, в два бревна. Всем прибыток будет, оттого, что у холопа копеечка заведется. А чтоб знал холоп место свое, государь указал завести на Руси Табель, где все места будут строго расписаны. И спорить вам о том не надобно будет боле. Или вы боитесь, что государь вас с холопом уравняет? Не бывать тому, для каждого в Табеле свое место припасено! Государь наш милостив, не забудет про ранги высокие для бояр и купцов своих верных. Не это теперь главное! Главное — землю нашу сделать сильной и богатой! Вот и собирал за границей знания, как это все сделать можно. А государь указал, как эти знания применять будем. И теперь, мне те указы до вас подробно донести надобно, а Федор Юрьевич будет следить, чтоб указы эти исполнялись точно. А жить, бояре, да купцы русские, далее мы будем так…