Читать интересную книгу Черный Баламут. Трилогия - Генри Олди

Арджуна не понимал этого. Он не взялся бы облечь в слова или даже в сколько-нибудь связные мысли то, что терзало сейчас его сердце. Реальный и иллюзорный миры перемешались в сознании, до ушей юноши доносились приветственные клики толпы, гром разрывов смешивался с громом рукоплесканий: это сонмы небожителей подбадривали его, сына Громовержца, — нет, самого Крушителя Твердынь, спасавшего мироздание от полчищ даитьев, данавов, асуров, ракшасов, многоглавых нагов и других злокозненных демонов, скопом обрушившихся на Трехмирье!

Правда?!

Ложь?!

Потрясение и восторг трибун обволакивали юную душу пульсирующим коконом, грозя безумием.

Неприятельские орды осыпались наземь хлопьями серого пепла, таяли льдом на солнце под натиском Стосильного и Стогневного Индры, которым Арджуна все больше ощущал себя, но чем дальше, тем больше ощущал новоявленный Индра, что миражи остаются миражами, что его сокрушительные удары уходят в пустоту и гаснут в ней. Не за что зацепиться, не от чего оттолкнуться в лживой, иллюзорной, бесплотной реальности-маре…

Дайте правду!

Дайте точку опоры, сволочи!

Дайте — и я разнесу землю-корову в куски!

Выдохните стоголосым ртом: «Превосходно!» — и я…

Не было сейчас рядом холодного и рассудительного Наставника Дроны, чье присутствие, подобно сквозняку, всегда вовремя остужало Серебряного гордеца. Зато вокруг царило преклонение толп, пьяня наисладчайшим хмелем, медовухой тщеславцев, разжигая внутри Арджуны тот костер, который всегда тлел в глубине души царевича, как ни старался Дрона укрыть его слоями мудрого седого пепла.

Неукротимый дух воина, истинного сына своего небесного отца, зверем рвался наружу, и мара вокруг Арджуны постепенно уплотнялась, с каждым мигом приближаясь ко Второму миру, Дух рвался соединиться со Словом и Делом, став Единым. Бытие стремительно обретало плоть и упругость, наполнялось дыханием подлинности — и юноша с кличем радости ринулся вперед, туда, где должны, просто обязаны быть настоящие противники, а не бесплотные призраки! Ничего, он припас кое-что для них: не все мантры еще прозвучали, не все оружие, владению которым обучил его Наставник, успел он пустить в ход!

Боевое безумие Лунной династии тесней тесного сплелось с громовой яростью Владыки Тридцати Трех — славьте, славьте меня!.. еще!.. громче!

Вокруг были люди.

Сотни, тысячи людей.

И лишь один из них понимал, что сейчас произойдет, кляня себя за губительный просчет.

Когда Дух обезумевшего Арджуны окончательно воссоединится со Словом и Делом, небесное оружие обретет реальность и выплеснет во Второй мир всю свою ужасающую мощь.

Пожалуй, Дрона сумел бы защитить себя. Ну, еще с десяток человек, находящихся рядом.

Всех остальных ждет смерть.

Остановить Арджуну можно было единственным способом — убить, прежде чем он убьет других. Это мог сделать Грозный, но регент пребывал в неведении. Это мог сделать Дрона.

Надо ли объяснять, почему он медлил?!

А трибуны рукоплескали.

— Эй, Владыка, поостынь! — больней стрекала ударил в спину насмешливый голос, странно знакомый и в то же время чужой.

Привстав в «гнезде», Арджуна резко обернулся всем телом, по-волчьи, и верхняя губа его вздернулась, словно желая обнажить клыки.

Сияние, подобное блеску пламенного Сурьи, на миг ослепило взор, но в следующее мгновение глухой рык и в самом деле заклокотал в глотке Арджуны. Все было незнакомым: колесница с золочеными бортиками, четверка гнедых жеребцов, стяг с изображением слоновней подпруги, драгоценный доспех на колесничном бойце, что осмелился самозвано явиться в чужой ад…

Ухмылка!

Одна наглая ухмылка была прежней.

Перед Арджуной скалился его извечный соперник, возомнивший о себе плебей, сутин сын Карна, соизволивший пропасть пропадом около четырех лет тому назад! Боги, спасибо! — ведь это не призрак, порождение собственной мысли Серебряного! Это враг, подлинный враг до мозга костей, которого Арджуне так не хватало!

Сейчас он почти любил Ушастика.

Будто невидимая нить стремглав протянулась от Арджуны к Карне, и беловолосый царевич рванулся вперед по этой нити-тропе, сзывая по дороге разлетевшуюся стаю кречетов. А Карна стоял и улыбался, и за спиной у него открывался некий невиданный раньше Арджуной простор: гряда холмов, распадки, каменистая твердь без конца-краю, и откуда-то издалека доносился тяжкий плеск океана.

Он несся вперед на крыльях грозы, сквозь туманную пустоту безвременья, где пребывал до сих пор, воюя с марой, — властная сила притягивала его к сыну возницы, и сила эта звалась Ненависть.

Чистая, обжигающая ненависть, хорошо известная богам-сурам, когда смертные ублюдки осмеливаются восстать!

Они сошлись меж холмов, один на один, забыв о зрителях и овациях, о жизни и смерти, правде и лжи, забыв собственные имена. Мироздание дало трещину, разделившись надвое. Гремела под копытами твердь Безначалья, перуны срывались с тетивы, огненными брызгами расшибаясь о чудесный панцирь, обидный хохот встряхивал колесничные площадки, а небо шло оспяными рытвинами над этими двумя. Но кречеты уже взмыли ввысь, отыскивая и сбивая влет стальных птиц запределья, — ответом всколыхнулась земная толща, лопаясь нарывами-провалами, истекая кипящим гноем. Жеребцами дыбились раскаленные докрасна скалы, смерчи и молнии лавиной рушились с небес, а сута-воин все гнал гнедую упряжку через пекло, успевая каким-то чудом подхватывать с земли золотые шары и призмы, словно по волшебству возникавшие под колесами, расплавленное золото из ладоней его устремлялось ввысь, превращая кречетов в бессильный дым, и вольно гуляли птицы из стали, избавясь от охотников…

Воистину: обитатели Вселенной, разделившись, примкнули к той или иной из сторон. Небо, о владыки народов, со всеми созвездиями приняло сторону Карны, а бескрайняя земля, как мать, вступилась за Арджуну! Реки, моря и горы, деревья и травы встали за сына Индры, а полчища асуров и стаи пернатых присоединились к Обладателю Серег. Драгоценности и сокровища, тайные поучения и своды знаний поддержали Арджуну — все же волки и иные хищники, все дваждырожденные меж зверей ратовали за Карну.

За.

Против.

Мир — надвое.

* * *

А совсем в другом месте и времени, в другой, грубой реальности Второго мира, замер в своей царской ложе величественный Слепец.

Потому что впервые — видел!

Видел сошедшихся в смертном поединке бойцов, обрушивающих друг на друга всю мощь Астро-Видьи, видел нездешнюю землю и метание грозовых облаков над ней, свинцовые волны океана, видел…

Впервые.

Видел.

Не умея дать имя тому, что чувствует.

Не зная, что, кроме него, то же самое видит лишь Наставник Дрона. Только, в отличие от слепого раджи, Брахман-из-Ларца прекрасно понимал, чему он является свидетелем и где разворачивается эта небывалая битва.

Все остальные видели лишь застывшего посреди ристалища царевича, семнадцатилетнего юношу с кудрями белее хлопка, да кое-кто еще обратил внимание на колесницу, что выехала на арену и остановилась неподалеку от Арджуны. В ее «гнезде» каменел истуканом рослый воин в панцире с пекторалью белого золота, и серьги в ушах воина бились алыми сполохами, а на облучке, казалось, дремал с вожжами в руках сухонький возница-старичок, чье лицо скрывал странный колпак с прорезями для глаз.

Впрочем, уж возница-то точно никого не заинтересовал.

А перед внутренним взором слепого и зрячего, раджи и брахмана, вставало: простор Безначалья, битва, и падает, рушится, валится на яростных бойцов восьмиконечный паук Свастики. Двое смертных бьются у истоков Трехмирья оружием богов?! качаются опорные столбы Вселенной?! шипит в страхе Великий Змей Шеша?! трубят слоны-Земледержцы?!

Конец света?!

Локапалы спешили отовсюду, собирая воедино всю ауру Жара-тапаса, какая была в их распоряжении.

С этого момента происходящее видели уже все.

То есть абсолютно ВСЕ.

Все разумные и неразумные твари Трехмирья.

…Земля уходила у Арджуны из-под ног, огонь жег лицо, и каленые стрелы впивались в тело, причиняя адскую боль. Он проигрывал, он безнадежно проигрывал, гибель дышала ему в лицо смрадом шакальей пасти, но Долг Кшатрия стоял рядом с юношей, веля сражаться до последнего.

Со стороны же трудно было понять, кто из противников одерживает верх: бесчисленные множества существ затаив дыхание наблюдали, как кречеты со свистом пикируют на верткую колесницу, прорываясь к воину-суте, как один за другим падают они, сраженные ливнем железных стрел, и как потоки пламени устремляются навстречу друг другу, сливаясь в единый огненный смерч. Тряслась в лихорадке земля, трещало раздираемое в клочья небо, и клубы дыма заволакивали поле чести, скрывая бойцов от глаз зрителей.