Зеленин, приготовив себе две позиции, полез на дерево. Дорога при луне просматривалась хорошо. Ждал он недолго. Через минут двадцать вдали показался свет фар. Немцы наглели, все машины двигались с освещением. Машин было много, не меньше чем на батальон, сосчитать было сложно, светящаяся полоска уходила за поворот. Снайпер слез с дерева, и сложив руки рупором, прокричал влево и вправо:
— Идет колонна, скорость тридцать, машин много.
Впереди колонны шло два мотоцикла с пулемётами, затем ехала танкетка и бронетранспортёр с отделением солдат. Сверху торчал пулемётчик. Этот головной дозор шёл на расстоянии метров четыреста от колонны.
"Плохо, — подумал Рокотов, — если командир в бронетранспортёре окажется опытным, могут ударить во фланг, пока мы тут их отстреливаем".
Вооружение у всех трёх снайперов было стандартным: снайперская винтовка СВТ-40, пистолет, гранаты, штык-нож. Лейтенант прицелился в мотор первой машины и выстрелил. Вторым выстрелом ударил в бензобак, тот взорвался. Колонна замерла и взорвалась криками. Выстрелы снайперов следовали один за другим, только на седьмом патроне в ответ кто-то начал стрелять. Рокотов, поменял позицию, дострелял обойму по бегавшим немцам, вогнал в винтовку новую. Осмотрелся. Напротив него горело четыре машины. Дальше вдоль дороги через лес тоже пробивалось пламя. Лейтенант начал отход, остановившись на секунду и прислушавшись. Справа, из-за мыска, куда ушёл бронетранспортёр, раздалось два гранатных взрыва и что-то загорелось. Тут же ударил танковый пулемёт. Пули шли где-то на высоте метр двадцать. Лейтенант пригнулся и побежал, сначала вглубь леса, потом повернул направо вдоль дороги. Немцы, постреляв несколько минут, огонь прекратили, и в лесу установилась тишина. Лишь метался огонь, и слышались редкие крики на дороге. Через двадцать минут лейтенант вышел к точке встречи.
Там уже ждал Грибов, которому бежать было ближе всех.
— Извините, товарищ лейтенант, но один мотоциклист ушел, собака. Танкисты меня прижали, пока отползал, он уже за машины горящие спрятался. Но зато забросал гранатами БТР. Думаю, двумя моими гранатами там внутри всех посекло.
— Молодец, Грибов, хорошо отработал. Тебе там труднее всех пришлось.
— Это танкистов благодарить надо. Уж больно шустро они танк обратно развернули. А бронетранспортёру пришлось с дороги съехать, чтобы развернуться и освободить дорогу танкистам, вот он в десяти метрах от меня и оказался. Я и думаю, если рядом, то почему гранату не бросить, немцы то все уставились на пожар, что вы зажгли, вот и кинул им парочку гостинцев и за дерево толстое встал. А у них там видно бензин был в канистрах, тоже хорошо загорелся после взрывов.
Через пять минут подошёл Зеленин, потом Хвостенко. Дольше всех ждали Рыбченко. Прежде чем перебежать дорогу, он минут пять присматривался и прислушивался.
Лейтенант пометил итоги: машин сожгли девять, один бронетранспортёр, один мотоцикл. Немцев набили тридцать шесть, из них половину Рыбченко. Двух в фуражках. В общем, взвод причесали, а может и больше, никто не считал солдат, сгоревших в автомобилях. Каждый считал только взятых пулей или гранатой. Первый наскок удался.
Колонна тронулась только через час двадцать. Снайпера заняли позиции. Рокотов понимал, что немцы не будут ждать, пока их безнаказанно расстреливают. От дороги до леса в этом месте было совсем ничего — метров сорок. Если начнут атаку, добегут за несколько секунд. Хотя ночью, конечно, не побегут. Пойдут шагом. Затаившегося человека в лесу обнаружить сложно, особенно ночью. А бегущего — запросто. Не увидишь, так услышишь, как трещит кустами. Хорошо, что сейчас ночь, но можно стрелять и на слух. Пулемётчика он вообще оттянул назад, а снайперов проинструктировал, что отход вглубь леса сразу, как только немцы начнут атаку. Минимум на двести метров. А лучше, ещё дальше. Подтягиваться потом, когда гитлеровцы закончат и успокоятся.
Лейтенант наблюдал, как мимо него ползёт колонна и ждал взрыва. Танк, шедший впереди, подорвался в ста метрах от диверсанта. Он услышал немецкую команду, и колонна открыла огонь. Стреляли по лесу в ту и другую сторону, не сходя с машин. Стреляли все и из чего могли. Лейтенант передвинулся чуть правее, спрятавшись за двумя сросшимися деревьями и радуясь в душе, что так удачно подобрал себе позицию. Немцы вели огонь в течение двух минут. Пули, жужжали, свистели, рыхлили землю, смачным стуком впивались в деревья, а сверху сыпалась кора и сбитые ветки. Потом из машин выпрыгнули солдаты, растянулись цепью вдоль колонны и двинулись к лесу. Они не спеша дошли до опушки, и стали углубляться в лес. У некоторых были фонарики, но по всему ночному лесу неслась ругань и бряцанье железа. Прошли немцы немного, метров сто, по команде остановились и с облегчением повернули назад. Каждый из них понимал, что встреча с русским диверсантом окажется последней, и молил бога, чтобы на него не нарваться. Стрельнёт из кустов, если подойдёшь к нему — и всё, жизнь закончилась. Только вспышка и пуля. Все уже знали, что русские подорвали танк. И большинство солдат понимало, что танк подорвать очень просто — закопал мину и ушёл. А в ночном лесу, в постоянном ожидании выстрела было страшно. Это хуже, чем идти в атаку.
Рокотов отползать начал сразу, как только кончилась стрельба и немцы стали строиться в цепь. Потом пригнувшись, осторожно стал отходить дальше от дороги. Не торопясь, не суетясь, и не дёргаясь. Он прекрасно знал, что сейчас он видит в лесу гораздо лучше противника. Для солдат, вылезших со света фар, сейчас в лесу темным-темно. Фонариков очень мало, да и что рассмотришь в лесу в его свете, так, маленький кусочек в два метра, а глаза, так и не привыкнут к темноте. Рядом идущим ещё темнее, чем без света. Немецкая цепь была не густая, солдаты двигались на расстоянии метра три-четыре друг от друга. Никто не пытался вырываться вперёд, дураков не было. Лейтенант отходил, держа дистанцию метров семьдесят. И всё перемещение немецкой цепи прекрасно слышал. Солдаты переговаривались в полный голос, стараясь себя подбодрить. Изредка раздавалась ругань очередного споткнувшегося неудачника, хруст кустов и бряцанье амуниции. По команде, переданной по цепи, солдаты развернулись и, заметно увеличив скорость, двинулись назад. Лес их пугал, это Рокотов понял однозначно. Но сейчас перед ним стоял всего один вопрос: сбросили немцы под шумок цепочку засад и секретов или нет? Сам бы он так и поступил: эмитировал прочёсывание и выставил в ночном лесу секреты в два-три человека. Вот тогда бы рыбка то и попалась. Поэтому обратно он двигался вдвое осторожнее, реагируя на каждый звук. В лесу немцу секретов не оставили. В машины солдаты забираться не стали, а залегли между дорогой и лесом, ожидая команды на трогание. С подорванного танка сорвало гусеницу, и движущуюся бронированную машину развернуло поперёк дороги. Там суетилось с пяток человек, пытаясь двумя грузовиками, оттянуть танк в сторону. Присмотревшись, лейтенант заметил стоявших в чёрных комбинезонах танкистов и лежащее на земле тело. Кому-то из них видно от взрыва досталось. Танк, наконец, спихнули, и прошла команда на посадку. Колонна тронулась. Нападать сейчас лейтенант не собирался. Он просто хотел посмотреть, что там есть хорошего в этой колонне и отрубить хвост. Ясно было, что немцы движутся до следующей мины. Следующая мина не заставила себя долго ждать. Через сто метров подорвался уцелевший мотоциклист, ехавший впереди. Немцы повторно лес обстреливать не стали, вперёд побежали сапёры. Они старательно щупами и миноискателями проверили шоссе на сто метров вперёд, но ничего не нашли. Да разве в гравийке найдёшь? Шоссе было гравийным, и закопать мину можно было в любом месте, с этим группе повезло. Лейтенант сразу отметил это обстоятельство, как только вышли к дороге после приземления.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});